Плохо быть мной - Михаил Найман

По правде, я не особо расстроился, что вел себя так глупо. Нужный завод нашел сразу. Еще не сверился с адресом, а уже точно знал, что сюда. Открыл дверь и шагнул в середину рабочего дня. Освещение такое, будто этот день там царил вечно. У людей внутри цеха шесть часов утра начиналось вечным днем и в восемь вечера им же заканчивалось. Было ясно, что опоздал как следует. Что конвейер работает давно. И что люди за ним тоже давно работают.

По конвейеру ползли коробки — большие и поменьше. Работа выглядела не особенно тяжелой. Тридцать или сколько их было человек стояли рядами с обеих сторон, ставили на ленту коробки, смотрели, как они проезжают, и только двое последних ставили их одну на другую.

Две бригады — черные и испанцы. Белых только двое, оба начальники. Тот, кто помоложе, — главный. Другой — чуть за пятьдесят — скорее всего, числился в его помощниках. У него было тупое и одновременно хитрое лицо. Хитростью мелкой — если он тебя и обманет, то на три копейки. Ему одному и будет понятно, что обманул. Чтобы встретиться с такой физиономией, не обязательно было уезжать из России — на любом похожем заводе таких навалом.

Лицо у молодого вообще было комсомольское. Этот парень был в согласии с жизнью, он заключил с ней некий контракт. Он следил, чтобы во время рабочего дня все шло нормально, и считал, что занимает более или менее ответственный пост.

«Ответственный» и «начальник» были применительно к этим двоим понятиями условными. Всем заправляли черные. Не в том смысле, что они хорошо работали, а в том, что держали всех в страхе. Испанцев просто гнобили. Вообще атмосфера была очень напряженная, практически неконтролируемая. Рабовладельческий строй, только наоборот. Негр, работавший в паре с испанцем, вместо того чтобы передать коробку, всякий раз бросал ее на пол. Когда тот нагибался, черный показывал на него пальцем и скалил зубы, приглашая всех посмеяться с ним заодно. Коробки от удара здорово портились. На испанца было жалко смотреть.

«Начальники» вообще были не в состоянии что-либо сделать. Соглашались с тем, что происходило, лишь бы достичь своей цели — работы или ее видимости: чтобы конвейер в течение рабочего дня был включен. Контролируемый хаос.

В первую минуту я не разобрался, чем это может мне грозить. Понял, когда меня поставили работать в самом дальнем углу конвейера. Рядом встал толстый начальник и стал заслонять меня своим телом. На случай, я догадался, возможной драки. Тот, что помоложе, тоже сообразил, что ситуация не из простых. Он дал еле заметный сигнал толстому, и на лицах обоих появилась озабоченность.

Молодой черный парень, младше меня примерно на три года и примерно втрое шире в плечах, подходит к месту, где я работаю, отталкивает одного из испанцев и начинает перебирать коробки в угрожающей от меня близости. На его кепке изображен марихуановый лист. Я недоумеваю, как с таким выражением лица можно носить знак, олицетворяющий столь хрупкое и возвышенное состояние духа. Немного похож на гончую. Удлиненные черты лица. Я когда на него посмотрел, сразу вспомнил Снуп Догга, а все ниггеры с альбома Др. Дре «The Chronic» должны быть где-то неподалеку. То есть парень как бы один из чуваков с диска. Тех самых — «ниггеров с большими членами, автоматами Калашникова и с навыками замочить насмерть полицейского». Я просто ощущал их присутствие. «Ниггеров, которые не умирают» — тех, кто громит город во время лос-анджелесских беспорядков. «Ниггеров с мазафакинг миссией».

Я посмотрел на него и беспомощно улыбнулся. Это, видимо, слегка выбило его из колеи — из всех возможных вариантов развития событий такой он ожидал меньше всего. Он резко откинул назад голову, и вид у него при этом был сердитый.

— Что улыбаешься? — быстро нагнулся ко мне.

— Привычка. — Я отпрянул назад, потому что его хищное лицо оказалось вплотную к моему.

— Джонни Деппа знаешь? Недавно тоже скорчил улыбочку — пришлось набить ему морду…

Я не понял, о ком шла речь. Не о самом же Джонни Деппе. Может быть, кличка одного из братьев этого парня по оружию? Из темного гетто мира Др. Дре с альбома «The Chronic» или кого-нибудь в этом цеху.

— Ты избил Джонни Деппа? — уставился я на него. — Того самого?

— Кого же еще? — парень метнул на меня внимательный взгляд. Даже подался вперед, чтобы заглянуть мне в глаза, словно проверяя, серьезно я или нет. — Он тоже состроил мне слащавую улыбочку вроде твоей. Пришлось накатить ему с левой. А то почему, думаешь, в фильме «Эдвард Руки-Ножницы» у него такой потрепанный вид?

Какая-то часть моего мозга необъяснимым образом отказывалась поверить, что россказни парня не что иное, как просто издевательство.

— Ты хочешь сказать, — я возбужденно прихлопнул ладонями, — что у него в «Эдварде» такой нестандартный вид потому, что ты его отмутузил?

Он опять наклонился вперед, проверить, не подшучиваю ли я над ним. А когда понял, что, наоборот, я ему верю, чуть ли не испугался.

— Странная прическа и белое лицо у него — это из-за вашей стычки, вот в чем дело? — продолжал я его допрашивать. — Я был рад, что у нас завязался разговор, но следил, чтобы не выглядело, будто я к нему липну, и несколько раз сдержался, чтобы не хлопнуть по плечу. Еле слышно он ответил «да», не мог не ответить. Хотя, по-моему, не до конца схватывал, что происходит. Я видел, что он немного растерян.

— Обалдеть! Я бы в лучшем случае попросил автограф, а ты… Круто!

Он промолчал. Стоял возле меня и продолжал работать. Лицо его теперь было спокойным. Сдержанными движениями подталкивал коробки в нужную сторону и наблюдал за их движением из-под полуприкрытых ресниц.

— Снуп Догги Догга слушаешь? — спросил я, переждав. — А альбом Др. Дре «The Chronic»?

— Ну? — резко перебил он меня. Прозвучало так, будто я говорил не о рэп-музыке, а о чем-то совершенно другом, гораздо более важном, и теперь от меня зависело, сболтну ли я лишнее или попаду в точку.

— А песню «Ниггер с пушкой»? «Nigga witta gun» — знаешь? — продолжил я нажимать.

— Ну и что? — все еще недоверчиво прогнусавил он.

По его тону выходило, что я говорю не то.

— Классная песня, — сказал я.

— Нормальная.

— В этом есть какая-то беспроигрышная философия, —

Кто тут дока с ответом на все?Это ниггер с мазафакинг пушкой!

В этом и правда есть ответ на все. Фраза совершенно обезоруживает. Ей нечего противопоставить. Ни белым, ни социологам, ни министрам в Белом доме — никому. Они говорят: «Почему проблема черных в Америке является проблемой для американского общества?» А им на это: «Кто тут дока с ответом на все? Это ниггер с мазафакинг пушкой!» То есть — почему негров надо расценивать не иначе как американскую проблему? А потому, что кто тут дока с ответом на все? Это ниггер с мазафакинг пушкой!

Парень замер, его глаза вылезают на лоб в преувеличенном, слегка наигранном выражении шока. Он делает два шага назад, всем видом дает понять, что собравшимся предстоит увидеть спектакль.

— Кто-нибудь может поверить этому белому? — вопит он. — Кто-нибудь слышал, что несет этот негрила? Бульдог, ты слышал, что только что сказал мне этот ниггер?

Он резко поворачивается к черному парню с внешностью, полностью подтверждающей, что кличку Бульдог он носит абсолютно заслуженно.

— Бульдог, мы с тобой, оказывается, не знали, какое это счастье — быть черным! Зато этот мне только что все объяснил! А мы, Бульдог, с тобой живем и раздумываем над тем, была бы наша жизнь немножечко легче, а зарплата чуть-чуть выше, если бы цвет нашей кожи был малость посветлей. Бум! Бум! — парень выставляет два пальца и делает вид, что стреляет.

Он кривляется и специально говорит громко, чтобы его услышали все. Если я не ошибаюсь, он на меня кому-то жалуется. Меня смущает, что небольшое высказывание на музыкальную тему может вызвать столь бурную реакцию.

— Вы слышали, что этот парень мне только что сказал? — орет парень в полном неистовстве. — Я всегда думал, альбом Др. Дре «The Chronic» стал мультиплатиновым потому, что миллионы белых подростков из пригородов мечтают представить себя гангстерами. Но этот белый чувак подвел под него фи-ло-со-фи-ю! — Слово «философия» он произносит так, будто оно для него иностранное, какое-нибудь древнегреческое, может он знает, откуда оно произошло.

Чернокожие ребята бросили работу, собрались вокруг меня, с любопытством меня разглядывают. Ухмыляются не без издевки, нагло присматриваясь, как к диковинке. Но дружелюбно. Судя по их лицам, вопрос агрессии в этом цеху не стоит.

— И что же ты увидел такого хорошего в том, чтобы быть черным? — хлопает меня по спине Бульдог.

— Наверное, из-за тех, кто считает, что быть черным плохо, — отвечаю я не совсем впопад.