Поспорь на меня - Вера Эн

вчера приговорила почти целую плитку. Ромка, кажется, даже и не попробовал, а Катя после отказа от чизкейка так хотела сладкого, что не задумываясь схомячила все. Вкуснее шоколада она еще не пробовала. Надо запомнить марку и купить себе в следующий раз такой же. Да, и Ромке плитку вернуть: все-таки он не обязан ее кормить.

От воспоминаний о вчерашних вкусностях неожиданно засосало под ложечкой. Катя непроизвольно огляделась вокруг и наткнулась взглядом на холодильник. Интересно, очень неприлично будет заглянуть внутрь и перехватить какую-нибудь мелочь, чтобы заглушить чувство голода? Кажется, Катя уже достаточно испортила о себе впечатление, чтобы не волноваться из-за подобных мелочей. Не последнее же она, в конце концов, собирается отнять у Давыдова.

Загнав угрызения совести поглубже, она потянула на себя дверцу холодильника — и обомлела в изумлении. Внутри было девственно пусто, и даже в ящике для овощей не завалялось какой-нибудь прошлогодней морковки.

Катя медленно закрыла дверцу и так же медленно опустилась на табуретку.

Не последнее, ага — самое последнее, и Ромка, поганец, сам отдал ей эту несчастную шоколадку, зная, что останется голодным. А еще говорил, что джентльмены вымерли. Враль!

Катя закусила костяшки пальцев, пытаясь что-нибудь придумать. Она понятия не имела, почему у Давыдова не было в доме даже хлеба, но совершенно точно не могла оставить все как есть. Но что ей сделать? Ромка — гордый, жаловаться не станет. И помощь после ее шантажа больше не примет: больно надо одалживаться у такой, как она. Наверное, лучшее, что Катя сейчас может — это сделать вид, что она ничего не заметила, и откланяться, поблагодарив за вчерашний вечер. Но душу терзал стыд и за шантаж, и за съеденную шоколадку, и лишь желание сделать для Ромки что-нибудь хорошее помогало с ним бороться. Катя должна добром отплатить за добро! Иначе сама себе не даст покоя.

Вот странность-то: а за пощечину Олегу совесть не терзала. И вообще сегодня с утра все происшествие в машине выглядело совсем иначе, чем во вчерашней горячке. Ну да, Катя ответила на поцелуй Олега, и губы приоткрыла, когда он толкнулся внутрь, и за шею его обняла, и к себе притянула… Господи, она так долго об этом мечтала, столько раз представляла себе это первое соприкосновение их губ и так испереживалась, что его никогда не будет, что почти ничего не почувствовала, когда заветное случилось. Губы у Олега почему-то были очень сухими и вызывающе настойчивыми, и Катя, не ожидавшая от него подобного напора, вдруг растеряла всю свою уверенность, просто подчиняясь и позволяя новые вольности.

Но ни в одной из своих фантазий она не собиралась отдаваться парню вот так сразу. Да и еще и в его машине, посреди собственного двора, под окнами собственной квартиры. И когда Катя в этом сумасшествии безжалостных губ почувствовала горячие ладони на своей спине, она перепугалась донельзя. Наверное, надо было просто отстраниться и объяснить Олегу, что она не готова к подобному шагу, но все благоразумие и вся привычная храбрость остались где-то у входа в это злосчастное «Пурмарили», и Катя увидела единственный способ защититься. Глупый, конечно, и утро подтвердило это предположение, но что сделано, то сделано, и Катя положа руку на сердце не жалела. Как сказал Давыдов про Олега: «Если он нормальный парень, то поймет, что ты не из тех, кто прыгает в койку на первом свидании!» Почему-то от этой мысли снова стало тепло. Выходит, Ромка видел ее настоящую, несмотря на тот способ, что она выбрала до получения желаемого. Кажется, Катя дала понять, что готова на все, чтобы получить Олега. А Ромка еще тогда сказал, что у нее ничего не получится. И не получилось.

Но уж это Катю точно не печалило.

Она поискала взглядом телефон, чтобы узнать, сколько сейчас времени, и обнаружила его возле чайника. Включила экран, увидела цифры «05:48» и выхватила взглядом трубку с пропущенными вызовами на верхней панели. Внутренне охнула. Вот же дура, родителей-то она не предупредила о том, что на ночь не вернется. То есть она и не собиралась, конечно, чересчур задерживаться у Ромки, но если родители так и не дождались ответа от нее — а они его не дождались…

В груди пробежал холодок. Катя вытянула руку с телефоном и именно так, подальше от себя, проверила количество пропущенных вызовов. Если их штук пять, то еще можно надеяться на прощение и понимание, а если пара десятков, то стоит сразу собирать вещи и бежать за границу, ибо после такого Строев как минимум заточит ее в монастыре, а как максимум…

Звонков оказалось два — и потом один отвеченный. Катя моргнула, поднесла телефон к лицу, уточнила время звонков: все правильно — отвеченный и после него тишина. Снова Ромка спасал? Строев бы не простил Катерине своеволия. И Ромка об этом знал. Может, единственный и знал, став на выпускном случайным свидетелем их ссоры и после — как-то походя — одобрив Катино упрямство. А она сидит, смотрит в телефон и даже не пытается придумать, как его отблагодарить.

Когда все уже придумалось само.

Ключи от квартиры, как и телефон, Катя, по счастью, держала в карманах пуховика, а потому попасть домой ей не составило большого труда. Прошмыгнув в темноте в свою комнату, она впотьмах переоделась в джинсы и свитер с высоким горлом, покидала в пакет тетради для нового учебного дня, а потом так же неслышно прокралась на кухню. Открыла холодильник, изучая его содержимое, — и тут же зажмурилась от зажегшегося света. Чей голос она услышит за спиной, гадать не приходилось.

— Доброе утро! — проговорил Строев таким тоном, словно сразу предупреждал, что добрым оно будет не у Кати. — Что ищешь?

— Уж не пиво! — буркнула в ответ она, словно отец обвинил ее в желании опохмелиться после бурных излияний. — Молоко ищу! Блинчики хочу с утра сделать!

Сзади повисла тишина, но ненадолго. Молока Катя в холодильнике не видела.

— Молоко Игореше ночью израсходовали: он кашлял сильно, — сообщил Строев, напрочь разрушив Катин замысел, да еще и явно укорив ее в том, что она где-то развлекалась, когда ее брат болеет. Как будто Катя его рожала! — В шкафу, кажется, есть сухое,