Проклятые Благословением. Часть 1 (СИ) - Дичковский Андрей

Шелиара Нирааль все еще надеялась, что где-то там, впереди, ее ждет новая, лучшая жизнь.

Жизнь, в которой ей не придется ежедневно сходить с ума.

Глава 4

Лишь под вечер третьих суток пути по триамнийскому лесному бездорожью Наллар нор Керрано выдохнул с облегчением: за массивом очередной еловой рощи показалась широкая каменная дорога.

Это означало, что он, наконец, вышел к Северному Столичному тракту.

Позволив себе короткий вздох облегчения, Наллар сложил на груди ладони и вознес краткую молитву Всематери, что помогла ему не сбиться с пути. Конечно, провизии у него имелось в достатке, да и здешние леса отличались прозрачными источниками и разнообразнейшей дичью, но бродить по этой дикой местности еще несколько суток оказалось бы не самым приятным испытанием. Теперь же, несмотря на то, что за день Наллар прошагал не меньше пятнадцати миль и почти ничего не ел, настроение у него поднялось почти что до заоблачных высот. Тракт — это цивилизация. А цивилизация — это всегда какой-никакой комфорт. Наконец-то ему больше не придется ломать голову над тем, как обходить болота и буреломы, не придется жечь костры и ночевать под открытым небом, надеясь, что никакая тварь не захочет им полакомиться. Так что, видимо, самая сложная часть его путешествия уже позади.

Хвала Всематери, эти дни ему везло с погодой. Несмотря на считанные дни до зимы, холод ему не особо досаждал — разве что под утро, когда угли полностью утрачивали тепло, — а предзимние ливни, после которых земля превращается в отвратительную хлюпающую грязь, и вовсе миновали его стороной. Наллар помнил — так достоверно, словно это происходило вчера, — как двенадцать лет назад с месяц блуждал весной по вересковым топям на юге Гергельяра, и лишь милостью Единой Богини вышел из них живым и почти что невредимым.

Были же времена…

Оставив за спиной лесное бездорожье, Наллар нор Керрано выбрался на тракт и не сдержал улыбки, ощутив ботинками твердую поверхность. Он даже наклонился, чтобы потрогать ровную каменную кладку. Сколько лет этому тракту? Он читал, что ключевые дороги Триамны были построены во времена столь древние, что о них почти ничего не сохранилось на страницах хроник и летописей.

Встав, Наллар снял со спины торбу и достал из нее свернутый пергамент. Карта Триамны, еще одна бесценная вещь в этом путешествии. Он бережно развернул пергамент, поводил по северному краю триамнийских земель указательным пальцем. Где-то здесь… Если он ничего не напутал, то теперь должен идти строго на юго-восток. Он свернул карту и положил ее к остальным вещам.

Затем, насвистывая под нос свою любимую «Королевскую дочку», направился в нужном направлении.

К цивилизации он вышел несколько позже, чем рассчитывал — едва ли не к полуночи.

Желудок давно уже урчал, все настойчивее требуя пищи, но Наллар не спешил доставать из торбы вяленое мясо, галеты и затвердевший сыр. Впереди по тракту в небо поднимались витки дыма. Судя по всему, там было нечто вроде постоялого двора. А где постоялый двор — там и горячая еда, и холодная выпивка, и какая-никакая постель. Быть может, даже без клопов. А еще было бы здорово раздобыть таз с теплой водой. Наллар хлопнул рукой по привязанному к поясу кошелю, и тот отозвался греющим душу звоном. Жаворонков, по всем прикидкам, ему должно хватить аж до самой столицы. Причем с лихвой.

Вскоре выяснилось, что постоялый двор состоял из трех приземистых бревенчатых зданий. Одно, судя по протяженности и характерному ржанию, служило конюшней. Другое, двухэтажное — чем-то вроде гостиницы. Третье же, судя по доносящемуся изнутри пьяному гоготу и соблазнительному запаху, являлось трактиром. Недолго думая, Наллар направился к последнему. На вывеске рядом с дверью прочитал: «Одинокий пилигрим».

— Как символично… — пробормотал Наллар, входя внутрь.

Изнутри трактир оказался небольшим — всего шесть столов, и, как назло, ни одного свободного. Несколько посетителей притихли, лениво обернулись, смерили его равнодушным взглядом и, не найдя в его облике ничего примечательного, вернулись к своим застольным делам. В основном, к поглощению еды и выпивки.

«И почему я не удивлен?» — задался Наллар вопросом, проходя к трактирной стойке.

Стойка пустовала. Похоже, трактирщик о чем-то спорил с поварами на кухне. Пользуясь моментом, Наллар оперся спиной о стойку и оглядел посетителей, заодно раздумывая, к кому бы примоститься. Точно не к двум бородатым громилам, от которых за милю пасет кислющим вином и жареным луком. Не к компании седых стариков, одетых в лохмотья. Не к столу, который облюбовала молодая парочка, глядящая друг на дружку щенячьими глазками. И не к тем троим веселым юношам, что распевают донельзя непристойную песню про целомудренного иерофанта и настойчивую блудницу. И явно не к тем четверым мужчинам, что по-очереди выбрасывают на стол какие-то пятиугольники — играют во что-то? Внимание Наллара привлек угловой стол, за которым сидел одинокий мужчина средних, даже чуть преклонных лет — если судить по одежде, то купец или что-то вроде того. Сойдет.

— Тебе чего?

Наллар повернулся. Хмурый лысый трактирщик глядел на него отнюдь не дружелюбно.

— Еды. Выпить. Переночевать.

Трактирщик недоверчиво хмыкнул.

— Монету покажь. Там и поговорим.

Наллар пожал плечами и проворным движением выудил из кошеля серебряного жаворонка. Насколько он знал, такой суммы вполне достаточно, чтобы окупить все им упомянутое, да еще и получить пару бронзовых жаворонков сдачи. Трактирщик жадно облизнул губы, выхватил жаворонка у него из руки, подозрительно прищурился, попробовал монету на зуб. Удовлетворившись, спрятал ее куда-то под стойку.

Никакой сдачи Наллар, разумеется, не получил.

— Осталось свиное жаркое с грибной подливой.

— Восхитительно. Беру.

На другой ответ трактирщик, похоже, и не рассчитывал.

— Пить что будешь?

— А какой выбор?

— Пиво, сидр и прокисшее вино.

— Тогда пиво.

Трактирщик опять хмыкнул.

— Как скажешь. Давай, падай куда-нибудь. Устроим.

Наллар вежливо кивнул и подошел к примеченному угловому столику. Сидевший за ним мужчина чуть отставил от себя миску с кружкой, повернулся и с интересом оглядел его с головы до пят.

— Не против? — Наллар взглядом указал на свободную лавку.

— Ты спросил разрешения. — В голосе мужчины послышалось удивление. — Ничего себе ты любезный. Боги, конечно присоединяйся, о речь. — Дождавшись, когда Наллар снимет со спины торбу и устроится на лавке, он протянул вперед жилистую руку: — Я Ойлегер, торговец пряностями. — Наллар пожал руку, и Ойлегер продолжил: — Держу вот путь на Священный Полуостров, на зимние ярмарки. Сначала в Танаан, затем в Иутарг, а потом, если останется товар и Боги Рассвета будут милостивы, и в Священный Исхирон загляну. Ну а ты?

Наллар собрался с мыслями. Что ж, время пришло.

— Я Цэсэй. Родом с глухого поселения на восточном краю Триамны. Направлюсь в столицу. К легендарному Фонтану.

В глазах собеседника тотчас же разгорелся интерес.

— Так ты пилигрим?

— Можно и так сказать.

— Надо же как мне свезло. Нечасто в наши дни можно встретить настоящего пилигрима, тем более за одним столом в придорожном трактире. Неужто решил на склоне лет пройти Ритуал?

— Почему бы и нет. — Наллар чуть развел руками. — Жизнь-то проходит.

— О, и не говори. — Ойлегер пододвинул к себе кружку — судя по запаху, с сидром — и отхлебнул из нее. — Годы летят быстрее, чем ветер в бурю. Надеешься на милость Богов Рассвета?

— Надеюсь.

Наллар предпочитал отвечать на столь каверзные вопросы максимально коротко.

— Это правильно. Жизнь слишком коротка, чтобы не рискнуть пройти Священный Ритуал.

— Ты проходил?

— Разумеется. Как сейчас помню. — Ойлегер устремил глаза к потолку и на несколько секунд замер с блаженной улыбкой на лице. — Мне четырнадцать. Я и еще с полсотни таких же юнцов и девиц стоят вокруг Фонтана Преображения. Поют хоры, что-то там про ниспослание небесных даров и их принятие во благо Триамны. Потом Верховный Иерофант читает нараспев тот самый отрывок из Летописей Рассвета, про основание Фонтана… А было как раз начало лета. С бухты задувал такой ветер, что ничего не разобрать из его бормотания. И жарища лютейшая — пот ручьями течет. Помнится, все думал — если потеряю сознание и грохнусь в Фонтан прежде положенного — что тогда? К счастью, дотерпел.