Проклятые Благословением. Часть 1 (СИ) - Дичковский Андрей

Шелиара пожала плечами и спрятала аркану в нагрудный карман. Она собралась уже встать со стула, когда решилась спросить:

— В этом и состоит суть Арканизма? Ты задаешь вопрос и получаешь на него ответ в виде одной из аркан? И все? — Она надеялась, что нотки скептицизма в ее вопросе не особо слышны.

— О, что ты. Конечно же, нет. Форма «вопрос-ответ» лишь самая простая в Арканизме. Опытный Толкователь Аркан — ну, такой, вроде меня — может дать ответы на несколько вопросов за один сеанс, и даже объяснить их возможную взаимосвязь. Странно, что ты только сейчас узнала об этом.

«Ничего странного. Ты так редко пребываешь в здравом уме, что неудивительно, что я ничего не знаю о принципах этих гаданий».

— Но… Ведь есть вопросы, на которых нет и не может быть ответа. Что тогда?

Азуттулан посмотрел на нее с интересом.

— Мне нравится проснувшаяся в тебе любознательность. Однако теперь уже я предлагаю не гневить твоего отца и поговорить об этом в следующий раз. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ответить на любые твои вопросы. Даже на те, на которые, как тебе кажется, нет и не может быть ответа.

— Договорились.

Шелиара чуть наклонилась и поцеловала Азуттулана в лоб.

— Спасибо, дедушка. Я обязательно верну твой Перекресток.

Дед наставил на нее указательный палец.

— И будешь осторожной с выбором пути!

— И буду осторожна с выбором.

— Чудно. — Азуттулан улыбнулся своим почти беззубым ртом. — Ну, ступай, дитя. Найди свою судьбу.

В приподнятом настроении Шелиара Нирааль покинула трапезную.

Внутренний двор поместья встретил ее хлестким бодрящим ветром, суматошно бегающими носильщиками и отцом, важно расхаживающим вокруг экипажа, запряженного четверкой вороных лошадей. Придерживая спадающую с плеч шаль, Шелиара спустилась с крыльца. Увидев ее, отец перестал бранить носильщиков и подзывающе махнул рукой.

— Ну наконец-то, — пробурчал он, когда Шелиара подошла. — Я уж начал бояться, что старик заставил тебя выслушивать какую-нибудь из безумных историй своей молодости. Вроде той, например, где он якобы предсказал предпредпоследнему Верховному Иерофанту скорую смерть от певчей птицы, а тот за такое предсказание бросил его в темницу, после чего, обедая на следующий день в трактире «Голосистый соловей», подавился косточкой и умер. Ох и любил он выдумывать безумнейшие… Эй, вы двое, аккуратнее, ослепи вас Сумерки! Это вам не мешки с мукой!..

Не стремясь попасть под горячую руку, Шелиара отошла в сторону, поплотнее закуталась в шаль и сладко зевнула — все же не каждые сутки ей приходилось просыпаться на рассвете.

Наблюдая за последними приготовлениями к отъезду, Шелиара почувствовала на правом плече чью-то ладонь. Обернувшись, встретилась взглядом с Нэей. На лице домоуправляющей так и мелькала тень беспокойства.

— Юная госпожа. Пообещайте мне, что не позволите им, — Нэя не стала уточнять, кого именно имеет в виду, но это было и так очевидно, — свести вас с ума.

Шелиара кивнула и даже улыбнулась.

— Ну уж нет, юная невеста. Кивок меня категорически не устраивает. Пообещайте.

— Обещаю, Нэя. Я буду держаться до последнего.

— Так-то лучше. Я тем временем буду молиться за вас втрое больше обычного.

Нэя обняла ее и по-матерински прижала к себе. Шелиара почувствовала покой и умиротворение. Продолжалось оно недолго.

— Шели! Пора!

Нэя разжала объятья. Провела рукой по ее волосам, улыбнулась.

— Ступай, невеста. Долг зовет.

— Спокойных вам ночей и долгих рассветов, Нэя, — произнесла Шелиара.

— И тебе, дитя.

Шелиара подошла к экипажу, внутрь которого уже забрался отец. Один из носильщиков держал приоткрытой боковую дверь, второй возился с засовом на воротах. Кучер поправлял вожжи. Шелира позволила себе развернуться и бросить прощальный взгляд на родное поместье. Трехэтажный особняк догальтийской эпохи, облицованный багряным камнем — когда-то он, безусловно, являлся одним из великолепнейших архитектурных образцов Танаана. Но годы (или, скорее, десятилетия) сделали свое грязное дело: стены потрескались, крыша местами начала протекать, а некогда гордая башня, в которой теперь жил Азуттулан, уже давно перестала быть одной из городских достопримечательностей. Даже сад, хоть и не пришел в полное запустение, но уже и не радовал, как в детстве, ее взгляд вечноцветущими заморскими растениями. Не прилетают в него и певчие птицы, которых она так любила слушать по утрам. Даже небольшой пруд в глубине сада будто бы стал пресным и вымершим. Их поместье теперь — как те отполированные доспехи в гостиной: блестящие внешне и насквозь проржавевшие внутри.

Их родовое поместье увядало.

Внезапное и слегка запоздалое осознание пришло к ней — отец был прав. Только она, Шелиара Нирааль, может его спасти. И для этого ей лишь нужно не испортить устроенную отцом помолвку…

Она собралась было забираться внутрь экипажа, когда с башенного балкона раздалось:

— Дороги, Шелиара! Разные дороги — разные итоги! Не забудь!..

Шелиара подняла голову, улыбнулась, помахала деду рукой. Она непременно запомнит.

Наконец, девушка забралась внутрь, и носильщик прикрыл за ней дверцу. Ей уже приходилось путешествовать в таких «повозках для знати», как называл их отец. Мягкие сиденья, на которых почти не чувствуешь тряски, небольшие окошки с занавесками. Шелиара устроилась напротив хмурого и заметно нервничающего отца.

За последние два с половиной года это была уже третья поездка в столицу. Внезапно для себя Шелиара поняла, что совсем не против вновь увидеть нависшие над рукавами бухты изящные мостики и причудливые жилые постройки Священного Исхирона. Да и жених… Вполне возможно, что он окажется вполне себе достойным человеком. Бывает же такое? В сказках, что ей читали в детстве, так точно.

Спереди раздалось приглушенное лошадиное ржание. Экипаж дернулся и пришел в движение. Шелиара поймала на себе взгляд отца. Тот поглядывал на нее с ноткой подозрительности.

— Что этот старый шарлатан наговорил тебе? Какие-такие еще дороги-итоги?

Шелиара знала, что отец крайне скептически относился к Арканизму во всех его формах. Может, потому, что считал, что именно оно довело Азуттулана до безумия? Но это же не так — Шелиара знала от Нэи, что первые признаки забывчивости стали проявляться у деда сразу после того, как тот на тридцатилетний юбилей решился пройти Ритуал Преображения. А уже через пятнадцать лет управление поместьем и статус главы рода перешло к Диондору — настолько Проклятье исковеркало разум Азуттулана.

Шелиара внезапно поняла, что не хочет выдавать отцу тайну их диалога.

— Да так, ничего особенного. — Она произнесла это как ни в чем не бывало, и отец, судя по всему, не заподозрил подвоха. Кажется, Нэя была права — искусство лжи может ей пригодиться. Надо будет еще попрактиковаться. — Какая-то философская белиберда.

— О, в этом он мастер. — Отец почти что радостно закивал. — И как раньше люди ходили к таким, как он, да еще и платили, чтобы послушать весь этот бред?

Шелиара не стала отвечать, справедливо решив, что это был риторический вопрос. Она устроилась поудобнее на подушках и, подвинув пальцами занавеску, выглянула в окошко. Они неспешно колесили по просыпающемуся городу. Экипаж слегка потряхивало. Копыта звонко поцокивали по мостовой.

«…потому что подковы хорошие…»

Она вздрогнула — это была не ее мысль. Значит…

Голоса.

Все это утро они ей не досаждали, лишь копошились где-то на задворках разума. Но теперь — Шелиара чувствовала — они выползали из своих нор. Выползали, чтобы сделать ее и без того не самую приятную поездку еще менее приятной. Шелиара зевнула, прикрыв рот рукой. Почти трое суток езды в компании отца и Голосов. Да уж. Суровое испытание.

Шелиара обернулась, чтобы в заднем окошке увидеть уменьшающееся в размерах поместье. Оно оставалось позади. Скоро точно так же позади останется Танаан. А потом — и вся ее прежняя жизнь.