Вечный герой - Майкл Муркок

Я взял в ладони личико Иолинды, наклонился и поцеловал ее в лоб; она же поцеловала меня прямо в губы и сразу ушла.

— Увижу ли я тебя утром? — спросил я, когда она была на пороге.

— Да, — ответила она, — да, любовь моя, если это будет возможно.

После ее ухода не было ощущения печали. Я спокойно снова проверил свои доспехи и оружие, а потом спустился в большую гостиную, где вокруг стола стояли король Ригенос и его главные военачальники и изучали огромную карту континента Мернадин, а также водное пространство, отделяющее Мернадин от Некралалы.

— Мы выступаем в поход завтра утром вот здесь, — сказал мне Ригенос, ткнув пальцем в бухту близ Некранала. Здесь река Друнаа впадала в море, и здесь находился порт Нунос, где и собрался к этому времени весь наш флот. — Боюсь, Эрекозе, что без определенных церемоний нам не обойтись. Необходимо соблюсти определенные ритуалы. Мне кажется, я уже тебе о них рассказывал в общих чертах.

— Да, — сказал я. — Хотя эти церемонии иногда представляются мне более сложными и кровожадными, чем сама война.

Военачальники рассмеялись. Они, хотя и держались со мной несколько настороженно, в общем-то мне скорее симпатизировали, потому что я вполне сумел доказать (самому себе на удивление), что отлично разбираюсь в вопросах тактики и прочих воинских премудростей и искусств.

— Но в данном случае церемония необходима, — сказал Ригенос. — Необходима для народа. Для них это уже нечто вещественное. Они как бы тоже приобщатся к нашим грядущим военным подвигам. К тому, что мы с тобой будем совершать вместе.

— Вместе? — изумился я. — Не ослышался ли я? Неужели вы тоже отправитесь в поход, ваше величество?

— Да, — тихо сказал Ригенос. — Я решил, что это необходимо.

— Необходимо?

— Да, — больше он ничего прибавить не пожелал — возможно, из-за присутствия своих военачальников. — А теперь давайте продолжим. Завтра нам всем нужно встать очень рано.

И в течение всего этого совещания я не сводил глаз с лица короля.

Никто, по-моему, не ожидал, что он решит сам отправиться в этот поход. Ничего зазорного не было бы в том, чтобы он остался в столице. Но он принял иное решение, грозившее ему опасностью и сулившее такие передряги, которые были бы даже слишком тяжелы для него, так не любившего войну.

Почему же он решился на это? Может быть, для того, чтобы самому себе доказать, что и он умеет драться? Но ведь это-то он уже доказал. Или потому, что он завидует мне? Не совсем мне доверяет? Я глянул на Каторна, но лицо того, как всегда, было недовольным, угрюмым.

«Ну что ж, — подумал я про себя. — Все равно размышления на этот счет ничего мне не дадут. А реальность такова, что король Ригенос, пожилой и не очень-то крепкого здоровья человек, намерен идти в поход вместе со своим войском. Отлично. По крайней мере, это придаст войскам мужества. А мне поможет бороться с происками Каторна».

Вскоре совещание закончилось, и мы разошлись по своим спальням. Я сразу же лег, но довольно долго не мог заснуть: лежал и думал об Иолинде, о составленных мной планах сражений, о том, каково это будет — вновь схватиться в бою с элдренами. Последнее я совсем плохо представлял себе (хотя мне сообщили, что «они свирепы и коварны»); я даже не знал толком, как они выглядят, ибо все уговаривали меня, что больше всего они похожи «на злых духов из преисподней».

Я понимал, что вскоре получу ответы хотя бы на большую часть этих моих вопросов. Потом я заснул, и в ту ночь, перед началом нашего похода на Мернадин, снились мне весьма странные сны.

Я видел башни среди болот и озер, огромные армии, странные копья, испускавшие пламя, странные летающие машины из металла, крылья которых на лету хлопали, как у птиц. Я видел чудовищно громадных фламинго, какие-то целиком закрывавшие лицо шлемы, напоминавшие морды страшных зверей…

Я видел драконов — эти огромные рептилии, казалось, изрыгавшие злобу, летели, раскинув крылья, под самыми небесами, покрытыми черными тучами. Я видел какой-то прекрасный город — весь в руинах, объятый языками пламени. Какие-то существа являлись мне — то были, конечно, не люди, но Боги. Я видел какую-то женщину, имени ее я вспомнить не мог, и рядом с ней рыжеволосого коротышку, который, как мне показалось, некогда был моим другом. Потом все заслонил огромный меч — величественный, черного металла, куда более могущественный, чем тот, которым я владел сейчас, и что самое странное, этот меч и я сам были как бы одним и тем же существом, он был мною!

Потом я увидел скованный льдами мир; по безбрежным ледяным просторам плыли странные величественные суда с наполненными ветром парусами. Суда приводили в движение какие-то черные животные, похожие на китов.

Я видел неведомый мир — а может быть, и другую вселенную? — где не было линии горизонта, где весь воздух переливался, словно мозаика из драгоценных камней, да, собственно, это был вовсе и не воздух, а некое довольно плотное вещество, которое постоянно меняло свои очертания, словно туман, а люди и предметы, лишь на мгновение вынырнув оттуда, сразу же исчезали в этом тумане снова. Это происходило явно не на Земле. Да, конечно, я был на борту космического корабля, и корабль этот плыл по неведомым человеку мирам.

Я видел пустыню, по которой брел, спотыкаясь и плача и чувствуя себя самым одиноким из всех когда-либо существовавших людей.

Я видел тропические леса — чудовищные джунгли, где гигантские травы обвивали стволы первобытных деревьев. Сквозь эти заросли видны были громоздкие, раскиданные как попало строения. Сам же я держал в руках странное оружие — не меч, не ружье, а нечто куда более могущественное…

Я мчался верхом на странных животных и встречался со странными людьми. Видел вокруг себя удивительные места — прекрасные и пугающие одновременно. Сам летал на странных машинах с крыльями и на космических кораблях, сам правил колесницами… Я ненавидел. Я любил. Я создавал империи и уничтожал целые народы. Я многих убил и сам был убит множество раз. Я праздновал победу, я униженно ползал на брюхе. И у меня было множество имен. Имена эти гулким эхом гудели в моей голове. Их было много, слишком много. Слишком…

И не было мира. Всюду была война, только война.

Глава VIII

В походе

Когда я проснулся утром, сны мои улетели прочь, но настроение было подавленное. Я проявлял явную склонность к рефлексиям и в данный момент желал лишь одного: хорошую крепкую сигару.

Я попытался выкинуть это из головы. Насколько мне было известно, Джон Дэйкер никогда не курил сигар. Он и сорта-то их никогда не различал, а тут мне требовался вполне определенный сорт! С чего бы это? Вспомнилось еще одно имя — Джереми… И оно тоже казалось мне смутно знакомым.