Айседора Дункан. Модерн на босу ногу - Юлия Андреева

В то время Айседора переживала очередную душевную травму, так как внезапно стало известно о смерти Ивана Мироского. Сначала пришло письмо из Чикаго от общих друзей с сообщением о том, что во время испанской войны Иван сделался волонтером. Во втором послании с прискорбием сообщалось, что Мироский умер в армейском госпитале во Флориде, причина смерти – брюшной тиф. Не веря написанному, Айседора направилась в Институт Купера, где, роясь в старых газетах, действительно обнаружила его фамилию в списке погибших.

Несмотря на то что Мироский обманул ее, утаив, что женат, Айседора продолжала любить его на расстоянии. Да, конечно же, она дала слово матери, что они больше не встретятся, но не встречаться и знать, что он жив и здоров, – одно дело, а понимать, что встреча не состоится, потому что он умер, – совсем другое.

В письме был лондонский адрес жены, нет, теперь уже вдовы Ивана Мироского, и Айседора решилась нанести ей визит. Ехать надо было в местечко Гаммерсмит, так что Дункан пришлось брать извозчика.

Вдова жила и работала при школе для девочек, над воротами которой красовалась надпись «Звездный домик». Очень маленькая, худенькая и бледная, с полностью седыми волосами и огромными голубыми кукольными глазками, Мироская встретила Айседору в убогой гостиной, в которой, казалось бы, лет тридцать уже не делали ремонта. Оказалось, что вначале они планировали поехать в Новый Свет вместе, любящие муж и жена, держащиеся за руку, как в день, когда они выходили из церкви.

Не удалось собрать денег на два билета, в результате Иван поехал один, поклявшись сразу же, как устроится, прислать денег на билет. Он так ничего и не прислал, только письма с заверениями любви и верности. В ожидании почтальона, занятая уроками в школе, супруга ждала, что, быть может, муж сумеет вернуться к ней, но вместо него пришла старость. Ее комната была заполнена портретами молодого Ивана, долгие годы она говорила здесь с его фотографиями, пытаясь представить, каким он стал. И вот его не стало, и ждать больше, увы, нечего.

Вернувшись от Мироской, Айседора долго плакала на крыльце своего дома, думая, что домашние ее не слышат. Но все проходит, слезы закончились. В конце концов, с Иваном они расстались давным-давно, так что если бы не письмо, возможно, она так и не узнала бы о его кончине. Иван был в прошлом, здесь же, в салоне госпожи Виндгэм, Айседора познакомилась с красивым пятидесятилетнем мужчиной Чарльзом Галлэ13. После выступления он подошел к ней и предложил прогуляться. Чарльз оказался очаровательным собеседником, кроме того, он знал многих представителей школы прерафаэлитов лично, с некоторыми из которых его связывала старинная дружба. Вообще, в доме госпожи Виндгэм собирались актеры и музыканты, художники и писатели, так что Айседора наконец-то получила то, о чем мечтала еще в Америке, – духовное общение.

Чарльз снимал ателье, в которое пригласил Айседору выпить чая. Девушка рассматривала рисунки, которые ее новый знакомый сделал во время ее выступления в салоне, рисунки Айседоре очень нравились. Потом он подвел ее к застекленному шкафу, где висела туника самой Мэри Андресон14, в которой она играла свою Виржилию в «Кориолане». Должно быть, после выступления он сам и снял с нее эту тунику, дабы хранить все эти годы. Во всяком случае, с Мэри Андрерсон Чарльз был коротко знаком и в прежние годы часто рисовал ее обнаженной.

Узнав в нескольких работах Мэри, Айседора тоже вдохновилась позировать, Чарльз извлек из-под стекла драгоценную тунику, протянув ее девушке как величайшую драгоценность.

Они подружились, и вскоре Чарльз Галлэ пригласил Айседору танцевать в «Новой Галерее», директором которой он являлся. Чарльз действительно понимал чаяния своей новой знакомой и, что немаловажно, мог ей помочь. Так, приглашая девушку показать свое искусство в Галерее, он не только предоставлял ей место и собирал публику, а загодя познакомил ее со своими друзьями: сэром Вильямом Ричмондом, Эндрью Лэнгом15 и композитором сэром Губертом Парри16, которые собирались принять участие в представлении. Все время Айседора жаловалась на то, что ее не понимают, а только смотрят на то, как она прыгает и кружится, повторяя: «прелестно», «шарман»… в то время как она сама мечтала, чтобы на нее, наконец, обратили внимание профессионалы, чтобы о ней заговорили журналисты и искусствоведы. Друзья Галлэ согласились прочесть лекцию, состоящую из нескольких разделов: сэр Вильям Ричмонд – об отношении танца к живописи – тема понравится пришедшим в галерею художникам, Эндрью Лэнг выбрал себе «Танец и греческая мифология», и сэр Губерт Парри подготовился к разговору об отношении танца к музыке. Сам же Чарльз взял на себя самое главное – он приглашал и «обрабатывал» прессу, благодаря чему об Айседоре наконец начали писать в газетах! На следующий день в газетах появилось множество восторженных статей и фотографий юной Дункан.

Чарльз Эдвард Галле (1846–1914) – английский живописец, прерафаэлит, владелец художественной галереи на Риджент-Стрит

На премьеру были приглашены все более-менее известные лондонцы, которые, наблюдая повышенное внимание к персоне юной босоножки, старались теперь завести с нею знакомства, приглашая к себе на чашку чая или даже обед.

Айседора, ее мама и брат приоделись по последней моде, начинался новый, достаточно приятный этап жизни семьи Дункан. Теперь все говорили о юной босоножке, красотой и грацией которой можно любоваться с не меньшим восторгом, чем величественными статуями или полотнами самых известных художников. Вдруг стало считаться хорошим тоном приглашать мисс Дункан на многолюдные приемы и как оригинальную танцовщицу, и как просто достаточно интересную гостью.

Так, в один прекрасный день юная Дункан была представлена его высочеству принцу Уэльскому, который после станет королем Эдуардом17. Памятное знакомство произошло в особняке госпожи Рональд, и об этом писала вся пресса.

После чего семейство Дункан наняло большое ателье у сквера Варвик; куда было уже не стыдно приглашать и журналистов, и господ из высшего общества, желающих познакомиться с модной танцовщицей, удостоенной высочайшей похвалы.

Париж и выставка

К сожалению Айседоры, знакомство с красавцем Чарльзом Галлэ, вопреки ее собственным мечтам и желаниям, так и не переросли в нечто большее, нежели просто дружба. И все время общения с юной и страстно желающей любви и нежности Айседорой Чарльз оставался прежде всего джентльменом, считавшим, что Дульси ему в дочери годится, и не собираясь пользоваться ни ее наивностью, ни понятным желанием отблагодарить за помощь.

Приблизительно в то же время Айседора познакомилась с юным поэтом Дугласом Эйнсли, недавним выпускником Оксфорда и, по его словам, потомком Стюартов. Впрочем, он был красив и, согласно моде, томен, обладал чарующим голосом и способностью часами читать вслух любимых поэтов, устроившись подле прелестных ножек своей богини. Ножки были тщательно задрапированы длинной юбкой, да и вообще никаких вольностей при встречах не наблюдалось, так как мама присутствовала во время всех визитов красавчика Дугласа и забила бы тревогу, решись юный вертопрах на что-то большее, нежели на дозволенную ему декламацию Свинбурна, Китса, Браунинга, Россетти и Оскара Уайльда. Впрочем, время от времени, устав от монотонного чтения, мать засыпала, и тогда он нежно целовал Айседору в ушко.

Вот два тогдашних лондонских друга юной Айседоры – обоих она нежно любила, и оба любили ее, страстно ненавидя при этом друг дружку. Поэт не понимал, что его богиня находит в «выжившем из ума старике» (в ту пору Галлэ уже было 54, и для юноши он казался чем-то весьма древним и неуместным рядом с двадцатитрехлетней Дункан), а художник смеялся над глупостью возомнивших себя невесть кем «молокососов».

Все время Айседора танцевала или проводила светские вечера в обществе неотразимого Чарльза Галлэ, благодаря которому ее принимали самые известные актеры и актрисы того времени, а вечерами в сгущающихся сумерках слушала стихи в исполнении Дугласа Эйнсли, мечтая о любви.

Во время выступлений Айседоры Дора, как и прежде, аккомпанировала ей, и один только Раймонд не находил себе достойного применения. Редакции газет и журналов упорно отказывались признавать его звездой современной журналистики, лекции о танцах теперь читали профессионалы, а он оставался не у дел. Возжелав перемен, молодой человек переехал в Париж, надеясь, что сумеет найти себя в признанной столице искусств.

Впрочем, просто трудиться в гордом одиночестве он, похоже, не мог и вскоре начал заваливать мать и сестру с просьбами приехать к нему. В результате Дора извелась от мысли, как там ее драгоценное дитя, ведь «ах, в Париже говорят по-французски, а мальчик знает только английский, как же теперь он будет продавать там свои гениальные статьи?!» Айседора же всегда была склонна к перемене мест, а сама мысль увидеть Лувр, Триумфальную арку, побродить по парку Версаля, подняться на холм Монмартр, к церкви Сакре Кер, посетить собор Парижской Богоматери… Латинский квартал… где, по традиции, селятся художники и люди искусства, а ведь и Раймонд нашел себе жилье именно в Латинском квартале. да, все это манило ее дивным радужным сном.