Душа архонта - Анна Кочубей

— Начальник, мы читать не умеем, что выпишешь, за то спасибо скажем. А скарб завтра через главные ворота провезем, кто на него за ночь позарится?

— Пятнадцать монет, — перешел караульный к делу.

Тинк посмотрел на мужика с немым обожанием.

— Твою же мать… — опешил Лето от высокой цены, но быстро нашелся, — да наградит Создатель за такого сына! Вот, держи. А конь пройдет? Он у меня махонький…

— С лошадью нельзя! Еще пять монет.

— Да чтоб тебя… не покинула благодать!

Криво улыбаясь, Лето отсчитал деньги. Бросив повозку на обочине, «дружная семья селян» укрылась за городскими стенами Готы.

Крепко сжимая запястье «жинки», чтобы не натворила дел, Лето привел ее в самый злачный и вонючий угол Готы. Заведение называлось «У Проклятой дороги», и было открыто даже по ночному времени. Тесная каморка на втором этаже послужила спальней для всех троих: Лето с Тинком, не раздеваясь, завалились на убогую кровать «валетом», а девушка устроилась на стуле у широкого подоконника. Через щели деревянных ставень ее обдувало то влажным осенним ветром, то смрадом с помойки. Едва рассвело, разбойники отправились по своим делам, бросив Лиандру одну. На ночь явился только пьяный до бесчувствия Лето. Заказав еду для девушки, он упал поперек кровати и вырубился. Лиандра чувствовала себя обманутой: разбойники рвались в Готу не выполнять приказ Герванта, а чтобы всласть покутить!

Следующий день не сулил перемен — Лето ушел, как в воду канул. Что было делать? Отправляться на поиски разбойников или ждать? Лиандра боялась показаться днем на улицах Готы: вдруг ее узнают и снова бросят в яму? Здесь она ошибалась — не такая у людей хорошая память, чтобы опознать в опрятной деревенской девушке ободранную нищенку.

Лиандра металась по скрипучим половицам из угла в угол. До нее доносился шум города: шарканье подошв по мостовой, крики торговцев вразнос, чья-то брань. Зажатые каменными стенами домов, звуки многократно усиливались, казалось, что люди топают и ругаются у нее за спиной. Неподалеку ударил храмовый колокол, приглашая к молитве. Лиандра решилась покинуть комнату. Она нашла Лето внизу: развалившись на скамье и подложив за спину какой-то сверток, разбойник пил пиво.

— А, с-сестренка! Присоединяйся, играть будем, — он взглянул коротко и мутно, похлопал сиденье рядом и достал засаленную колоду, — да не с тобой. С-сейчас мои товарищи пожалуют.

Лето был пьян. Вскоре к столу подвалили неопрятные мужики с широкими, как лопаты, рожами — морейцы из городской стражи и местный сброд; на столе появилась еда и целое море выпивки. Началась игра — известная по всему Эймару «аквилейская четверка». Картежники сосредоточенно хлопали картами об стол, матерились и поминали Создателя — Лето выигрывал. Не всегда, но чаще по-крупному. Громко и несвязно удивляясь своему везению, разбойник щедро заказывал пиво и игра продолжалась. Девушка внимательно наблюдала за Лето: парень уже не притворялся, а ронял карты по-настоящему, еще немного — он перестанет соображать и все проиграет!

Лиандра толкнула разбойника. Лето сначала удивился, но потом его мысли приняли другое направление: забыв про игру, он окинул взглядом зал трактира и поманил пальцем девицу, разносившую выпивку. Заметив его внимание, служанка качнула крутыми бедрами и подносом, пролив пиво на гостей с соседнего стола. Подошла она подозрительно быстро. Разбойник прошептал на ухо служанке загадочный заказ, заставив ее покраснеть и смущенно потупиться.

— Четвертая дверь по коридору направо, — уточнил Лето, — принесешь? Когда я закончу…

Это стало для Лиандры последней каплей. Поднявшись, она указала на оттопыренный карман Лето, требуя пропуск, который выписали этой ночью.

— Чего тебе надо? Это? Да бери!

Разбойник отдал Лиандре бумажку. Девушка развернула ее и поразилась: слов-то в «пропуске» и не было, только отдельные буквы, знаки и каракули! Караульный обманул, он не умел писать!

— Что, не читается? — усмехнулся Лето, — а ты переверни!

Похоже, разбойник знал, что ему всучили… Лиандра начала быстро собирать со стола карты. Пьяные морейцы немедленно разразились бранью:

— Это чо она творит тутоть? Ну-ка, мечи карты на стол обратно, стерва! Да она ж все перепутала! Вот…!

Девушка сунула колоду изумленному Лето и решительно потянула его за руку. Не вникая в подробности разборок парня с возмущенными игроками, Лиандра вернулась в комнату. Лето долго ждать себя не заставил. Споткнувшись о порог, он тут же принял картинную позу в дверном проеме.

— Ты скучала, моя… сладкая? — оглядывая Лиандру, Лето томно улыбнулся, — я тебя любить не отказываюсь! Ты бы знак подала пораньше, а то с виду колючая, как репейник. А Герванту о нашем секрете знать не обязательно.

Лиандра растерялась. Лето истолковал ее поступок на свой лад, но как объяснить разбойнику его ошибку совсем без слов? «Зачем я притворилась немой?» — впервые пожалела девушка. Но Лето понял по-своему и ее нерешительность. Он подошел ближе и нежно провел ладонью по шее Лиандры.

— Не надо стесняться. Тебе понравится.

Сжатые губы и предостерегающий взгляд Лето не остановили: прекрасные девицы отказывали аквилейскому сердцееду так редко! Разбойник сгреб Лиандру в охапку и повалил на кровать. Девушка дала ему достойный отпор: люди сплелись в объятиях, далеких от ласк любви.

— Дай ему, Лиандра, дай под дых!

— Лето, так ее, так! У-у, хорошо!

Дерущиеся не заметили, когда у них появился зритель. Восторженные вопли Тинка охладили пыл Лето, разбойник протрезвел и выпустил «сестричку». Тяжело дыша, они разбрелись по разным углам, потирая ушибленные и укушенные места. Схватиться с Лиандрой врукопашную оказалось очень неприятно — даже вчерашняя потасовка в повозке стоила парню нескольких синяков. Неожиданно сильная, девушка не боялась боли и боролась до последнего, не сдаваясь.

— Стоит мне только закрыть глаза или выйти за дверь, как вы бросаетесь друг на друга! Сроду я такой любви не видел. Но мне нравится, давайте еще!

Тинк сидел на кровати и скалил зубы.

— Ты где болтался целые сутки?!

С болезненной гримасой Лето дотронулся до распухшей губы.

— Пока ты развратничал, я работал, напарник! Эк она тебе рожу расквасила! Сладко было?

У Тинка тоже было разбито лицо, словно разбойника приложили щекой об мостовую.

— На себя посмотри! Узнал, что я просил?

— Да, узнал, — Тинк стал серьезен, — лошадки — загляденье! Я и смотрел, и трогал. Войти в конюшни — раз плюнуть, а за выход с лошадкой плату берут: обе руки на плаху — и свободен!