Подвиг Ширака - Булат Жандарбеков

— О мой любезный целитель, только в вине я нахожу утешение. Кругом столько пакости, подлости, гадости и грязи, что иногда прямо жить не хочется! А глотнешь вина — и все дурное исчезает, пакости, подлости, гадости и сама вся эта грязь, становятся какими-то мелкими, ничтожными, а мир представляется таким ярким и радужным, что начинаешь думать: о боги, почему же я из-за такой ничтожной чепухи так переживал, даже жить не хотел, когда жизнь — такая милая и прекрасная штука! А ты лекарь, хочешь лишить меня последней радости в этой проклятой жизни! Да лучше один раз напиться и умереть, чем долгие годы жить, питаясь твоими противными лекарствами!

И Амасис дрожащей рукой поднес ко рту чашу и жадно, захлебываясь и обливаясь, опорожнил ее. Еще не успев поставить чашу на скатерть, он ткнул в нее пальцем — знак виночерпию наполнить до краев! Вдруг фараон внезапно бросил взгляд на своих приближенных — придворных и жрецов. Те, заметив это, моментально преобразились, но Амасис сумел поймать в выражении их глаз подлинное чувство — жгучую ненависть! Фараон усмехнулся.

— Вижу-вижу, что огорчил вас, "мои верные слуги". Крепко огорчил тем, что... не умер! Я не женщина и обойдусь без вашей любви ко мне, но запомните: посмейте только ослушаться меня и вы умрете прежде меня! Я переживу вас всех! Я полон сил и докажу это! Эй, где главный евнух? Где Комбафей? Пусть готовит царицу Нехт-Баст-ероу, эту постельную тигрицу, я готов сразиться с ней на ложе любви! Эй, Комбафей!

— Здоровье и Сила, Комбафей предал тебя. Он сбежал к персам, — тихо сказал фараону Хнумбра.

— Что? Что ты сказал? — почему-то так же тихо прошептал Амасис.

— И твой главный начальник царских кораблей Уджа-Гор-Рессент тоже переметнулся к Камбизу, — с неприкрытым злорадством прошептал Петис — "первый великий военачальник Его Величества".

— Началось... — выдохнул Амасис и, схватившись за сердце, начал опрокидываться назад.

Обведя помутневшим взором склонившихся над ним сановников, он проборматал: "Несчастная страна Та-Кемт...", — и умер.

ДЕТИ ВЕЛИКОГО КИРА

Убедившись, что Томирис не собирается нападать на Персию, Камбиз повелел выступить в поход на Египет. Огромное войско вышло из Пасаргад, впереди на серебряном алтаре несли священный огонь, его сопровождали маги во главе с мобедан мобедом, а также 365 юных послушников по числу дней в году, и все они величаво распевали старинный гимн вечного огня. После магов двигалась золоченая колесница верховного бога Ахура-Мазды, которую везли белые кони. Служители, окружающие священную колесницу, были тоже во всем белом и имели в руках золотые плети. За колесницей бога следовала конница всех персидских племен, за конницей — цвет персидской армии — "бессмертные" числом в 10 тысяч, сверкая парчовой одеждой, расшитой жемчугами, и золотыми ожерельями. Вслед за "бессмертными" гарцевали на лошадях вельможи и сановники, именуемые "родственниками" царя, разряженные так, словно они собрались на пир, а не на войну. Они ехали впереди колесницы, на которой ехал сам царь царей. Высокая колесница возвышалась над всеми, одна сторона была украшена золотым изображением Ахура-Мазды, а другая — изображением солнца. Ярмы были усыпаны драгоценными камнями, и на каждом возвышался золотой орел с распростертыми крыльями, как бы готовый к полету. Сам Камбиз был одет с ослепительной роскошью — камзол заткан серебром, а сверкающая мантия, накинутая поверх, украшена золотыми в полете ястребами, на пурпурном поясе висел акинак, ножны которого были усыпаны крупными драгоценными камнями. Отцовскую корону — кулах — высокую тиару Камбиз заменил более вычурной кидарой, похожей на тюрбан, поверх которой была повязана синяя повязка с белой полосой. Рядом с колесницей Камбиза гарцевал на коне Дарий, он держал в руке серебряное копье с золотым наконечником, так как являлся "копьеносцем царя". Чуть сзади ехали повозки с кибитками, в которых везли жен и наложниц царя в сопровождении евнухов. Затем, взметая пыль, гулким топотом шла персидская пехота. За ней двигался обоз, в котором находились царская казна, триста коней, а также слуги царя, жены и наложницы вельмож и сановников под охраной стрелков из лука. Замыкали походную колонну легковооруженные сарбазы, которые следили за порядком и за тем, чтобы огромное войско не разбредалось.

Как это громоздкое шествие отличалось от прежних походных колонн великого Кира, который строго следил за тем, чтобы войско ничем не перегружалось и было мобильным! Пришедший в ужас Гобрий пытался было уговорить Камбиза отказаться от невероятно разбухшего обоза и роскоши, совсем бесполезных в походе, но Камбиз сурово оборвал военачальника, сказав, что намерен выступить в поход, как подлинный царь царей и господин четырех стран света, а не так, как ходил на войну великий Кир, когда он был царем одной лишь Персии.

Медленно двигаясь и вбирая по пути все новые и новые отряды воинов, армия Камбиза вошла в Иудею и стала на квартиры в городе Сихеме. И вот теперь, когда оставалось только совершить бросок через Синай на Египет, Камбиз по непонятным причинам стал тянуть время, медлить. Сначала он объявил, что опасно воевать с Амасисом, не зная, что предпримет в связи с уходом на закат всей армии персов царица Томирис. Совсем неожиданно для всех он вдруг вызвал к себе Креза и стал с несвойственным терпением дожидаться старого царя Лидии. Но Томирис, судя по всему, и не собиралась нападать на Персию, а Крез от радости, что о нем наконец-то вспомнили, позабыв о своей подагре и преклонных годах, с юношеским нетерпением преодолел огромное расстояние и прибыл так быстро, как его никто и не ожидал.

Камбиз, с трудом скрыв свое недовольство такой прытью Креза, выдвинул новую как будто бы убедительную причину затяжки похода на Египет — отсутствие флота. Но не успел он об этом объявить, как появился посол тирана Самоса Поликрата и от имени своего господина предложил союз и дружбу, а вместе с этим и свой флот в сто триер. И венцом всех этих везений явилось добровольное появление главного евнуха фараона Комбафея, который сообщил потрясающую новость — Уджа-Гор-Рессент, главный начальник царских кораблей, иначе говоря адмирал флота его величества фараона обоих Египтов, готов переменить подданство и преданно служить своему новому господину — Камбизу, царю царей и повелителю четырех стран света!

Сам Комбафей не только раскрыл все тайны своего прежнего господина, но и дал два поистине бесценных совета: первое — привлечь на свою сторону финикиян — смелых мореходов, и тогда, имея флот Поликрата, флот ренегата Уджа-Гор-Рессента и отличных мореходов финикиян, великий Камбиз может без всяких колебаний прибавить к своим многочисленным титулам и титул владыки морей, а второе — необходимо заключить союз и дружбу с царем арабов-набатеев и тогда гибельный Синай станет доступным для прохождения победоносных войск великого царя персов.

Казалось бы, уж теперь-то все препятствия устранены и все не только мешает, а напротив, все благоприятствует прямому походу на Египет, но Камбиз продолжал непонятно медлить, хотя еще совсем недавно любая помеха вызывала исступленный гнев царя, и летели головы с плеч нерасторопных слуг.

На душе Камбиза было тревожно — его беспокоили три человека: Амасис, Атосса и Бардия!

Столкновение произошло внезапно, хотя готовилось оно исподволь уже давно.

Атосса, старшая дочь, была любимицей отца — Кира. Камбиз — первенец мужского пола, был баловнем Кассанданы, дочери благородного Фарнаспа из рода Ахеменидов и сестры знатного Отана, которая была женой царя царей Кира.

Прикрытая щитом отцовского благоволения, Атосса росла в обстановке вседозволенности. К Камбизу она относилась с пренебрежением, ее раздражали его капризность, желчность. А к младшенькому — Бардии, она относилась по-родственному тепло. Ее забавлял этот не по возрасту крупный и сильный увалень. Ласковая с Бардией, она не упускала случая ущипнуть или толкнуть Камбиза, после чего зареванный брат бросался за помощью к своей матери, а Атосса под защиту отца.

Быстро повзрослевший Камбиз вскоре понял, что мать бессильна против отца, и научился огрызаться яростно и злобно, обращая в бегство даже Бардию, который и силой и мощью во много раз превосходил своего желчного брата. Атосса тоже оставила его в покое, правда, изредка все же остро жаля его своим язвительным языком.

Один случай перевернул все в их отношениях. В Сардах, во дворце Креза, Камбиз, войдя на женскую половину, увидел Атоссу, плавающую в бассейне с прозрачной, как слеза, водой. Она была нагая. Заметив брата, Атосса призывно взмахнула рукой и крикнула:

— Залезай, Камбиз!

Раздевшись, Камбиз с размаху бросился в воду. Вся чопорность вмиг была смыта с него. Он визжал и барахтался не менее весело, чем Атосса. Купание как-то сблизило их. Утомившись, Атосса вышла из воды раньше Камбиза и, не стыдясь наготы, стала тщательно обтираться льняным полотенцем. Смеющийся Камбиз обернулся и застыл. Только захлебнувшись водой, он пришел в себя. Лениво посмотрев в сторону Камбиза, Атосса вдруг увидела остолбенело раскрытый рот и бесстыдно-жадный взгляд брата. Она непроизвольно прикрылась полотенцем, но тут же спохватилась и стала не спеша одеваться. Одевшись, она, не удостоив даже взглядом трясущегося как в ознобе Камбиза, величественно удалилась. А Камбизу стала сниться Атосса в самых бесстыдных позах, и он измотанным вставал с постели. Другие женщины не вызывали в нем таких эмоций, хотя, пожелай он, — и любая из них стала бы принадлежать ему, несмотря на его юный возраст.