Вишенка на десерт - Алеся Лис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Никакой пудры! — твердо говорю.
Девушка нерешительно замирает.
— Но… ваша маман… — наконец решается пролепетать.
— Вот моя маман пусть и осыпает себя этой гадостью. От нее потом и плечи, и руки, и лицо кажутся грязными. Будто у меня перхоть. Никакой пудры! Категорически!
— Тогда что? — первой приходит в себя Сара. Ее холодный подход и внутренний стержень мне импонирует, и я хитро смотрю из-под ресниц на служанку.
— Давайте просто их расчешем и как-нибудь закрутим на затылке. А несколько локонов можно пустить на плечо. И, Мэри, сбрызни их водой, тогда сами локоны станут аккуратными, а я перестану напоминать одуванчик. Вообще после мытья попробуем не расчесывать. Пусть высыхают так. Промокнем шелковой тканью. Вот увидите, они станут довольно милыми.
Служанки смотрят, как будто у меня две головы внезапно выросло.
— Прочла, — развожу руками. Не говорить же им, что имея на Земле такие же кудри, давно пользуюсь «кудрявым методом» и расчесываю волосы до мытья, а не после. Конечно, здесь нет фена, пенки для фиксации и бальзама. Но должно выйти неплохо. Во всяком случае не хуже, чем сейчас. Потому что в данный момент я действительно похожа на одуванчик.
Мэри немного сомневаясь, все же принимается выполнять приказ. Сара находит в шкафу шелковый палантин.
— Это пригодится для вытирания, — показывает кусок ткани, киваю и с удовольствием смотрю, как пушистые волосы завиваются в тугие спиральки.
— А теперь вот так, — забираю палантин и начинаю аккуратно промакивать каждую пружинку. — Тогда не разрушается структура локона, и волос не пушится.
В общем, когда все приготовления заканчиваются, то, что вижу в зеркале не то чтобы устраивает, во всяком случае ужаса не вызывает. А прической вообще остаюсь довольна. Высокий пучок придает стройности всей фигуре, а кудряшки — кокетливости. Вивьен действительно очень мила, уверена, я еще буду красавицей. Только нужно подобрать собственный стиль и подчеркнуть преимущества.
А теперь интересно, как маман отреагирует на мое самоуправство.
* * *
В холле уже ждут собранные сестры. Они действительно невероятно хорошенькие в своих бальных платьях. И похожи друг на друга, как близнецы. Впервые задумываюсь, а сколько нам всем лет. Выглядим как ровесницы. Но у кого такое спросишь, не вызывая подозрений?
Гортензия нервно мнет белоснежный веер в руках и кусает губы. Смущается. Она более неуверенна в себе, зависит от мнения Селесты. Нежное сиреневое платье ей очень к лицу, и невероятно красиво оттеняет цвет глаз. Они тоже кажутся сиреневыми, и от этого еще более загадочными.
На Селесте — зеленое, яркое. Волосы завиты и перекинуты на грудь, сверкают золотистым оттенком, выгодно подчеркнутые удачным выбором цвета.
Ну и я ― поросенок в кружеве.
— Ох, ты забыла пудру. Скорее беги наверх, пока маман не увидела! ― первой замечает мою прическу Гортензия.
― Не забыла. Просто не хочу, — спокойно отвечаю.
— Вивьен, ты что задумала? — подключается к разговору Селеста, шипит раздраженно. ― Как без пудры? С такими волосами!
― С какими такими? — невинно смотрю ей в глаза.
Она боязливо осматривается и наклоняется ко мне, будто секрет готовится рассказать.
— Рыжими… — шепчет, будто я не видела себя в зеркале.
― И?
― Рыжий обычно у… у… ― бросает беспомощный взгляд на Гортензию.
Но та стоит свекольная, будто не дышит.
― У девушек… у леди… в доме терпимости… ― последнее слово говорит одними губами. Почти не слышно.
Теперь и ее щеки пылают.
― Вот прямо по цвету выбирают?
Едва не смеюсь в голос. Ну что за ерунда!
— Просто у рыжеволосых очень пылкая натура, — кусает губы. ― Не выходят из них верные жены.
― А что блондинки не изменяют, или брюнетки? ― уже не сдерживаю хохот.
― Ну конечно и такое бывает. Но рыжеволосые чаще, — нравоучительно изрекает. — Понятно, что пудра не скроет цвет полностью, но хоть не будешь так демонстративно выглядеть. Демонстрировать пошло! Как будто ты готова… будто ты приглашаешь… Предлагаешь… ― фразу она не заканчивает, совсем сникнув.
Я закатываю глаза. И именно в этот момент слышится гневный крик маман.
— Вивьен!
Мои волосы несомненно видны с лестничной площадки. Леди Роуз замерла на ней, как статуя, приложив ладонь к груди. Нетрудно догадаться, что ее так поразило.
― Пудры не будет! ― кричу в ответ.
Она белеет. Отмирает. И быстро сбегает вниз. Служанки спешат за ней, едва не падают, готовы в любой момент подхватить хозяйку — вдруг потеряет сознание от потрясения.
― Или я еду так, или никак! ― добавляю.
― Да… да как ты…
Демонстративно складываю руки на груди.
— Или так или никак, — повторяю. ― Нести меня будете?
— Позор, позор, — вздыхает маман. Прижимает ладонь к глазам, словно ей стыдно смотреть на мой рыжий цвет.
― Идемте, цыплятки! ― наконец говорит, удивляя таким быстрым согласием. Я ожидала гораздо более ожесточенного боя. Невольно просыпаются подозрения. Только что уже поделаешь.
Мы вереницей покидаем холл.
Во дворе ждет карета. Прямо на улице под домом. Мощеная дорога освещена фонарями, соседние дома увиты побегами роз и винограда.
Я оглядываюсь на наш. Восторженно таращусь, приоткрыв рот. Он значительно больше других и красивее. Сразу становится понятно, что здесь живет достаточно состоятельная семья, и проблем с деньгами у Роузов нет. Видно покойный лорд был довольно умным, и заботился обо всем. Даже после его смерти семья не нуждается.
― Чего застыла? Лезь! ― дергает за рукав Гортензия.
Я безропотно ныряю в карету. Она влезает следом. И мы трогаемся.
Стараюсь не пялиться, не показывать удивления, хотя сама время от времени щипаю себя за руку. Кажется, что в сказку попала: кареты, бальные платья, прием.
Кстати, сам экипаж движется невероятно плавно, словно мы не подпрыгиваем на булыжной мостовой, а плывем по спокойным волнам. Страх как хочется рассмотреть, что обеспечивает подобную амортизацию. Я бывало ездила на подводах. Впечатления остались неповторимые, пару раз умудрялась чуть не прикусить язык. И это по асфальту. А тут брусчатка и резины на колесах нет.
― Чего ты вернешься, Вивьен! ― шикает мама. ― Всю прическу
