Последний знаменный - Алан Савадж

«Хочу просить вас, Баррингтон, — писал евнух, — помнить, что величие всегда окружено слухами и что по своей природе величие никогда не может опровергать клевету. Имейте в виду следующее: наша вдовствующая императрица виновна только в одном преступлении — если это можно назвать преступлением: она стремится к возвышению династии, а путь этот лежит через возвышение империи».

Это таинственное послание вначале вызвало у Джеймса недоумение. Хорошо, что слухи вскоре достигли Шанхая, и все зазвучало совсем иначе после сообщения о смерти императрицы Алюты.

— Он брехло, — объявила Цыси, — и всегда был брехуном.

— Но теперь он мертв, ваше величество, — сказал Ли Хунчжан.

— Сказать такое... — пробормотала Цыси.

— Люди верят в то, что человек говорит на смертном одре, ваше величество.

— Все это набор лжи, клевета.

— Тем не менее, ваше величество...

Цыси взорвалась в гневе.

— И ты веришь в эту клевету! — воскликнула она. — Ты, именно ты, Ли! На кого же тогда мне надеяться, как не на тебя! Вокруг меня собрались сплошные негодяи.

Ли Хунчжан, несмотря на свою внушительную комплекцию и уравновешенный характер, казалось, готов был бежать. Он никогда прежде не видел свою госпожу в таком состоянии. Вены вздулись у нее на лбу, обнажившиеся в оскале зубы сверкали белизной.

— Сообщи всем! — закричала она. — Я сниму головы с плеч этих клеветников. Даже самых высокопоставленных! Пусть знают! И запомни это сам!

Ли Хунчжан поднялся с колен и, пятясь, двинулся из залы для аудиенций. Чжан Цзинь ждал у двери и вышел вместе с ним.

— Она очень, разгневана, — с трудом выдавил Ли, — с ней может случиться припадок. Я только доложил ей: на базарах, мол, шепчутся о том, что Вань Лицюнь якобы рассказал перед смертью. И это вызвало такой бурный гнев ее величества...

Ли был в ужасе.

— Просто у нее сегодня такое настроение, — заверил его Чжан Цзинь. — Поверьте мне, маршал Ли, Цыси слишком высоко ценит ваш талант и лояльность, чтобы по-настоящему разозлиться на вас. Обещаю, в следующий раз, когда вас примет ее величество, она будет такой же любезной, как и прежде.

Ли отбыл, удрученно качая головой, а Чжан Цзинь поспешил в залу для аудиенций. Цыси поднялась со стула и стояла у окна, медленно помахивая веером. За время болезни она похудела, однако выглядела даже лучше и здоровее, чем прежде.

— Его превосходительство очень расстроен, ваше величество, — сообщил Чжан.

— Иначе и быть не могло. Ему поделом досталось за те слухи, что он мне принес, — ответила Цыси. Казалось, она полностью восстановила контроль над собой, но Чжан Цзинь прекрасно знал, что она ни при каких обстоятельствах не теряла самообладания. Гнев Цыси был всегда очень тщательно отмерен.

— Тем не менее, ваше величество, не верится, чтобы Вань Лицюнь выболтал содержание вашей беседы с Цюньци незадолго до смерти императрицы.

— А как он узнал об этом? Ему что, сказал сам Цюньци?

— Старик клянется, что не рассказывал никому о той беседе, ваше величество.

— Могу ли я ему верить?

— Кто знает? Последние события тяжело отразились на его рассудке. Нелегко приучать собственную дочь к опиуму, а затем следить, чтобы она принимала его смертельными дозами. Но несмотря ни на что он клянется в своей вечной преданности вам и династии, ваше величество. То, что Вань Лицюнь выступил с подобным обвинением, а затем покончил с собой — чистая случайность. Оно не может быть не чем иным, кроме клеветы.

— Слухи, наветы, — пробормотала Цыси. — Люди обычно безоговорочно верят тому, что кто-либо говорит, перед тем как убить себя. А вот то обстоятельство, что слухи стали распространяться именно в то время, когда я болела и мои враги считали меня обреченной, не может быть случайным совпадением. Хорошо, я докажу, что они заблуждались, все до единого. Ты принял меры против этих измышлений?

— Я написал всем, кому следовало, ваше величество.

— Ты написал Баррингтону?

— Конечно, ваше величество.

— И что он ответил?

— Ответ я еще не получил, ваше величество. Но Баррингтон, как и Ли, как все великие мандарины, на вашей стороне. В этом я уверен.

— Потому что у них нет выбора? Но ты прав. Никто не может доказать мою причастность. Мы достойно выйдем из этого положения, как выходили из многочисленных передряг в прошлом — ты и я. А теперь займемся поиском виновных и накажем их.

— Хорошо, ваше величество. Только возникла одна проблема.

Цыси обернулась к нему.

— Слухи дошли до Цыань. Мне Чжун Гофань передал. — Чжун Гофань был старшим евнухом Цыань.

— Продолжай.

— Чжун Гофань сказал мне, что Цыань очень огорчена. Что... — Он заколебался.

— Продолжай, — повторила Цыси.

— Он сообщил неприятные вещи. Она вспомнила, как вы сделали своего племянника императором, что вы нарушали и другие традиции. И это разгневало ее. Теперь она заявляет, что вы повинны в смерти императрицы Алюты. Она при евнухах назвала вас убийцей.

Чжан Цзинь склонил голову в ожидании вспышки раздражения, но Цыси несколько минут хранила молчание. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал спокойно:

— Как она посмела сказать такое обо мне? У нее есть доказательства?

— Она сказала своим евнухам, что ей не требуется доказательств, потому что она прекрасно знает вас, ваш характер, ваше величество. Чжун Гофань сообщил мне все это.

— Ха! Она может делать все, что ей угодно, с такого рода доказательствами! Вместе со своими евнухами! — Тон Цыси был пренебрежительным.

— Она также сказала, будто вы заставляли ее соглашаться с нарушением законов и традиций с самой смерти Сяньфэна, ваше величество.

— Заставляла ее? Как же иначе я могла получить ее подпись под нашими декретами? Ей и дела нет до управления страной. Ни для кого не секрет, что она совершенно ничем не занималась в последние месяцы, когда я болела.

— Чжун Гофань сказал, что она особенно много времени уделяет критике избрания императора Гуансюя. Она даже назвала это преступлением.

Цыси уставилась на него.

— Зачем ты мне все это рассказываешь, Цзинь? Ты полагаешь, меня интересует, в чем Цыань признается своим евнухам?

— Цыань угрожает не подписывать больше ни одного декрета, и все только потому, что именно вы представляете их, ваше величество. И собирается не делать этого до тех пор, пока не прогонит принца Цюня.

Цыси нахмурилась.

— Так и сказала? Она собралась парализовать работу правительства?

— Я думаю, быть может, она почувствовала вкус власти в прошлом году и хочет продлить удовольствие от участия в правлении страной, ваше величество. Можно предположить, что она хочет власти, поскольку имеет на это право. Кроме того, ваше величество, Чжун Гофань сообщил мне, что у Цыань якобы есть документ, подписанный императором Сяньфэном перед смертью, который дает ей право как старшей вдовствующей императрице приказать казнить вас, если вы попытаетесь править как деспот. По словам Чжун Гофаня, его госпожа задумалась, не стоит ли использовать этот документ. -

И опять Чжан Цзинь ждал взрыва эмоций, но Цыси спокойно вернулась в свое кресло.

— Твой друг все выдумывает, — хладнокровно сказала она. — Я знала бы о существовании такого документа.

— Даже слухи о существовании этого документа сами по себе, ваше величество, могут оказаться на руку вашим врагам.

Цыси некоторое время размышляла.

— Цыань ни к чему распространять такие слухи, — наконец сказала она по-прежнему спокойно. — Как ты сам говоришь, у нее и так есть право на власть. Она останется старшей вдовствующей императрицей до смерти. — Цыси посмотрела на евнуха и весело улыбнулась. — Однако мы должны навести мосты в наших взаимоотношениях с Цыань. Вместе — мы всё, врозь — ничто, так же и Китай. Чжан Цзинь, ты отнесешь Цыань послание от меня, пригласишь ее величество Выпить со мной чаю, чтобы вместе обсудить распространяемую обо мне клевету. Скажи ей, что я жду ее, чтобы доказать свою невиновность. Иди сейчас же.

Цыси напевала про себя, сидя в саду, окруженная дамами. С некоторых пор у нее появилась привычка заниматься рисованием в редкие минуты отдыха, и сейчас она сидела перед мольбертом, нанося мазки на холсте. Маленькие собачки, называемые пекинесами, так как эта порода была выведена в столице, возились у ее ног. На полотне в полыхании красок проявлялись Орнаментальные Воды — их многочисленные арочные мосты, летние дворцы, увенчанные многоярусными крышами, усыпанные цветами берега.

Дамы перешептывались между собой о том, что никогда не видели Цыси такой умиротворенной, такой поистине домашней, как в последние пару дней. Невероятно, но, готовясь к встрече с Цыань за чашкой чая, она даже пришла на кухню и собственноручно приготовила несколько пирожных.