Кибервойны ХХI века. О чем умолчал Эдвард Сноуден - Владимир Овчинский

С учетом отмеченных выше обстоятельств, провозглашенная Х. Клинтон стратегия являлась принципиально новой, поскольку фактически представляла собой механизм использования ресурсов США, других стран, а также групп «пятой колонны» в интересах наднациональной элиты.

На время госсекретарства Х. Клинтон приходится явно неудачное окончательное завершение вывода войск из Ирака, трудности с выводом войск из Афганистана, в целом негативные для Соединенных Штатов события «арабской весны», неуклюжее и бессмысленное вмешательство бывшего посла США М. Макфола во внутренние дела России во время парламентских выборов 2011 года и т. п. Сменивший Х. Клинтон на посту Госсекретаря Дж. Керри также является выходцем из недр Трехсторонней комиссии. Более того, в период его предвыборной кампании в 2004 году именно Дж. Най рассматривался как основной кандидат на пост Госсекретаря и был его правой рукой в избирательной кампании. Поэтому, при всем различии стиля руководства с Х. Клинтон, Дж. Керри в конечном счете пытается реализовывать все ту же концепцию «умной силы» в интересах наднациональных элит.

Возникает вопрос, почему же при очевидных неудачах практической реализации концепции «умной силы», она продолжает использоваться в качестве идейной основы внешней политики США.

Представляется, что ответ заключен в следующем обстоятельстве. Жители любой страны, что Америки, что России, что Китая искренне полагают, что их страна является главным пунктом повестки дня для всех стран мира. Однако в те или иные периоды времени это оказывается не вполне так. Дж. Керри, если судить по основным публикациям «думающих танков», отражающих позиции тех или иных политэкономических элитных групп — это в значительной мере, что называется «технический» госсекретарь. Вместе с Б. Обамой он призван до 2016 года реализовать две главных глобалистских задачи. Речь идет о создании Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства и Транстихоокеанского торгового партнерства. В Трансатлантическое партнерство должны войти США, Мексика, Канада, т. е. страны НАФТА и страны ЕС. А в Транстихоокеанское партнерство, как предполагается, войдут все те же страны НАФТА, ряд стран Латинской Америки, Япония, Южная Корея, Австралия, Новая Зеландия и еще ряд стран Южной и Юговосточной Азии.

Смысл этих партнерств достаточно прозрачен. Они призваны унифицировать различного рода торговые правила, технические и иные регламенты и другие нормативные документы, связанные с ведением бизнеса, использованием информации и т. п. Вместе с отсутствием каких-либо таможенных и иных экономических барьеров, формирование этих партнерств образует своего рода огромную единую технологическую, производственную, финансово-экономическую и в значительной степени политическую зону.

Для реализации именно этой задачи, в которой максимально заинтересованы все крупнейшие корпорации, доктрина «умной силы» с акцентом на коллективные действия, использование активистских групп и наличие единой неолиберальной идеологии, подходит как никакая другая.

Есть основания полагать, что на все другие международные события последнего периода, включая события на Ближнем Востоке, на Украине, в Южной Азии и т. п., верхушка мировой наднациональной элиты смотрит именно с позиции их использования для снятия препятствий и ускорения процессов подписания соответствующих соглашений, которые намечены на 2015 год. А соответственно американское внешнеполитическое ведомство реализует не столько национальные интересы, сколько обслуживает глобалистскую иерархо-сетевую структуру, в основе которой находится кластер крупнейших финансовых институтов и транснациональных корпораций.

При этом если еще 20–25 лет назад внешняя активность США могла распространяться на целый ряд регионов, где они осуществляли наступательные, по большей части эффективные действия, то в последние 10–15 лет картина коренным образом изменилась. Страна либо пытается ликвидировать последствия внешнеполитических неудач, типа авантюр в Ираке и Афганистане, либо, как уже отмечалось выше, обслуживает интересы наднациональных структур. Такое положение в немалой степени усугубилось принятием на вооружение доктрин «мягкой», а затем «умной» силы Дж. Ная.

Каждая доктрина имеет обязательно ключевой инструмент реализации. А этот инструмент в свою очередь предполагает вполне практическую, понятную форму своего действия.

В последние 10 лет сошлось так, что доктрина «мягкой силы» вызвала к жизни целый ряд инструментов и форм, которые будучи крайне многообещающими на первый взгляд, оказались совершенно провальными на практике.

Прежде чем детальнее рассмотреть, о чем конкретно идет речь, надо отметить, что такое положение является ярким свидетельством уменьшения калибра ключевых фигур на американской политической сцене. Оно же демонстрирует и снижение уровня проработки важнейших внешнеполитических решений.

Сегодня сложилась достаточно парадоксальная ситуация, когда «фабрики мысли» продолжают повышать уровень своей работы, корпорации и отдельные государственные и надгосударственные структуры, в первую очередь, в разведывательном сообществе используют все более изощренные инструменты, а на высшем государственном уровне делаются удивительные по своей нелепости просчеты.

Инструментом реализации политики «мягкой», а затем «умной» силы стала концепция и инструментарий так называемого «управляемого хаоса», разработанные Стивеном Манном. Стивен Манн собственно не скрывал, что его концепция «управляемого хаоса» есть механизм практической реализации построений Дж. Ная. В одной из своих ключевых работ он прямо писал: «Конфликтная энергия заложена в основы человеческих свойств с того момента, когда индивидуум стал базовым блоком глобальных структур. Конфликтная энергия отражает цели, ощущения и ценности индивидуального актора — в сумме, идеологическое обеспечение каждого из нас запрограммировано. Изменение энергии конфликта людей уменьшит или направит их по пути, желательному для наших целей национальной безопасности, поэтому нам нужно изменить программное обеспечение. Как показывают хакеры, наиболее агрессивный метод подмены программ связан с «вирусом», но не есть ли идеология другим названием для программного человеческого вируса?

С этим идеологическим вирусом в качестве нашего оружия, США смогут вести самую мощную биологическую войну и выбирать, исходя из стратегии национальной безопасности, какие цели-народы нужно заразить идеологиями демократического плюрализма и уважения индивидуальных прав человека».

Стивен Манн искренне полагал, что при помощи подобного программирования можно либо «отложить создание критического состояния, либо поощрить его, и направить развитие системы в нужное русло». При этом, «в действительности, сознаем это или нет, мы уже предпринимаем меры для усиления хаоса, когда содействуем демократии, рыночным реформам, когда развиваем средства массовой информации через частный сектор».

Особо следует подчеркнуть, что Стивен Манн не имел ни математического, ни физического образования, а был специалистом по английской классической литературе, который затем перешел на дипломатическую работу. Стивен Манн был карьерным дипломатом, близким Пентагону. Впервые прикладная концепция Стивена Манна была обнародована спустя два года после опубликования первых работ по «мягкой силе» в 1992 году в журнале Военного колледжа армии США, в томе 22 под названием «Теория хаоса и стратегическая мысль». Кроме своей основной работы несколько позже он опубликовал работу «Теория сложности и политика национальной безопасности» в книге «Сложность, глобальная политика и национальная безопасность», изданной Университетом национальной обороны.

В своих статьях, посвященных прикладным аспектам теории хаоса, он обслуживал новую пентагоновскую стратегию, связанную с крахом Советского Союза. Эта стратегия впервые была опубликована в марте 1992 года и утверждена еще президентом Джорджем Бушем-старшим. Стратегия предусматривала, что «первая и главная цель стратегии состоит в том, чтобы предотвратить повторное появление любой новой сверхдержавы на территории бывшего Советского Союза или в каком-либо другом месте. Цель состоит в том, чтобы Соединенные Штаты Америки никогда впредь не сталкивались с угрозой, сравнимой с Советским Союзом. Это является главным фактором, лежащим в основе новых глобальных и региональных стратегий. Практически они должны обеспечить условия, которые предотвратят доминирование любой враждебной силы в регионах, ресурсы которых достаточны для создания в перспективе новой глобальной власти. К таким регионам относятся Западная Европа, Восточная Азия, территории бывшего Советского Союза и Юго-восточной Азии». (Выдержки из «Руководства Пентагона по предотвращению повторного появления нового соперника», опубликованные газетой New York Times 08.03.1992 г.)