Молчаливое море - Александр Николаевич Плотников

а в моей груди будто сразу наступила зима. Даже первые лекции в институте не радовали, я почти не осознавала того, о чем говорили преподаватели.

С детства я была влюбчивой девчонкой. Влюблялась и в своих одноклассников, и в киноартистов, и в наших знаменитых земляков-спортсменов. Помню, как я всполошила всю школу, отыскивая парту, на которой сидел чемпион мира Борис Шахлин.

Но все мои увлечения были недолговечны: старые проходили с такой же легкостью, с какой появлялись новые. Никогда я не думала, что любовь — не только радость, но и страдание. Я давно уже поняла, что люблю Васю всерьез и навсегда, хотя мама на первых порах пыталась меня убедить, что он — моя очередная выдумка.

И на этот раз, заметив мое состояние, мама вызвала меня на серьезный разговор.

— Тебе восемнадцатый пошел. Ты уже не девочка. Давай поговорим, как женщина с женщиной, — сказала она, закуривая сигарету, что было признаком серьезности разговора.

Я, соглашаясь, кивнула головой.

— Я не скрываю, что мне очень не нравился твой выбор, — выдохнув дым, начала мама свою проповедь. — Дружить с каким-то мальчишкой-замарашкой, который двух слов сказать не умеет, не много в этом чести... Теперь я поняла, что ошиблась. Забыла, что и Михайло Ломоносов в Петербург в армяке пришел. Да, Василий неглупый, настойчивый парень. Но я хочу объяснить тебе и другую сторону дела... — мама всегда говорила со мной строгим назидательным тоном, словно все произнесенное ею немедленно приобретало силу закона. Но теперь в ее голосе не было прежней уверенности, она сбивалась и с трудом находила нужные слова. — Допустим, ты выйдешь за него замуж... Это естественно. Но знаешь ли ты, что тебя ждет, если ты свяжешь свою судьбу с моряком? Вечные расставания, вечный страх и переживания! Ждать мужа надо не день, не два, не год даже — всю жизнь! Не каждая способна на такое подвижничество. Я бы, к примеру, не смогла. Когда отца твоего вызывают в главк, ты сама видишь, — я места себе не нахожу... Тоска, дочь, страшная вещь, может источить любое сердце... Кроме того, — она смущенно замялась, — хотя ты сама все понимаешь, кроме того, есть и биологические потребности... Человек рожден для того, чтобы жить... Сможешь ли ты подолгу хранить ему верность? И будет ли он всегда верен тебе?

Мама обрушила на мою бедную голову массу таких проблем, о которых я и не подозревала. Видно, она долго вынашивала этот разговор. Поначалу мне стало страшно от такого множества неурядиц, ожидающих меня впереди. Но после я сама посмеялась над своими страхами: откуда взяться скуке при любимом муже и увлекательной работе? Тосковали от безделья только чеховские барыньки! А потом у нас, — вслух я об этом не решилась бы сказать, но думать было приятно, — потом появится крохотный Василек, а он-то не даст скучать!

Словом, своим откровенным разговором мама не только не разубедила, а, наоборот, распалила мои мечты. Я вспомнила, как представил меня Вася отцу в гостинице, и впервые почувствовала всю значимость нового своего звания — невеста. Ведь надо не только выдержать испытательный срок до сввдьбы, но и не заронить в душу любимого человека и зерна сомнений!

Как глупо я разыгрывала Васю в разговорах, на танцевальной площадке! Нет, все, решила я. Танцы и вечеринки — побоку!

Назавтра я проснулась в отличном настроении и, на удивление маме, все утро распевала, переделав на свой манер песню Сережки Добрынина:

И приятно мне и лестно,

Что на людях и в дому

Все зовут меня морячкой,

Ведь известно почему!  

Глава 12

Рассказывает автор:

После целого месяца тиши и глади Средиземное море показало свой норов. Накануне все прибрежные радиостанции сообщали об идущем с Атлантики мощном циклоне, но небо было таким безоблачным, что Портнову невольно вспомнились извечные шутки о синоптиках.

Но вскоре горизонт со всех сторон обложили клочковатые тучи, они разрастались с пугающей быстротой. Шторм заявил о себе тропическим ливнем, несколько часов подряд полосовавшим и пузырившим серую, вмиг полинявшую воду.

Ошалевшие дождевые потоки вприскачку мчались с надстроек и палуб «Величавого», хрипели в захлебывающихся шпигатах. Провиснувшие брезенты чехлов держали на себе целые озера.

Потом дождь внезапно перестал, будто кто-то закрыл наверху шлюзы. Наступила странная своей неестественностью тишина. Чуть парило неподвижное, прибитое дождем море, не ощущалось даже малейшего дуновения ветерка, а в круглом, похожем на дно глубокого колодца, разрыве облаков застряло блекло-желтое, совершенно не слепящее глаз солнце.

— Угодили в самый центр бучи, — сердито проворчал Неустроев, меряя шагами ходовой мостик. — Проверить крепление механизмов и грузов по-штормовому! — скомандовал он по боевой трансляции.

— Заодно и траванем! — подмигнул Портнову капитан-лейтенант Исмагилов. — Ты как переносишь качку? — спросил он своего дублера.

— Не знаю, — пожал плечами лейтенант. — В хороший шторм я еще не попадал. Проверить себя негде было.

— А я исправно отдаю дань Нептуну! — с улыбкой, будто говорил о чем-то веселом, сознался Исмагилов. — Но адмиралом я все равно стану! — сделал он шутливую гримасу. — Тем более, что в истории есть прецедент — адмирал Нельсон. Биографы утверждают, что укачивался он, как дитя, и сражения выигрывал лежа на боку.

— Вам, Исмагилов, залечь не удастся, — с усмешкой глянул на вахтенного офицера Неустроев. — Так что готовьтесь к шторму заранее.

— Есть готовиться, товарищ командир! — браво откликнулся капитан-лейтенант и тут же, надув щеки, прокричал в переговорную трубку: — Сигнальщики, брезентовое ведро на ходовой мостик!

А на воде уже появилась широкая белая полоса, словно мчалась навстречу «Величавому» стая неведомых морских животных, срывая пенные клочья с ощетинившегося моря. Походя волны обдали брызгами накренившийся ракетоносец, с шипением прокатились через его палубу.

Следующий шквал набежал совершенно с другого направления, а после загудел-засвистал ветер в снастях, разгоняя вокруг «Величавого» водяную крутоверть. Стальное тело корабля то судорожно вздыбливалось, то валилось из стороны в сторону, выписывая мачтами замысловатые вензеля.

У Портнова помутнело в глазах, неприятный ком подступил к горлу, но он поборол тошноту, вздохнув глубоко всей грудью.

— Побудь за меня минуту, я сейчас, — шепнул Исмагилов, повернув к дублеру бледное с прозеленью лицо.

Портнов