Психопатология обыденной жизни. Толкование сновидений. Пять лекций о психоанализе (сборник) - Зигмунд Фрейд

Один молодой врач, который слышал это сновидение на моей лекции, должно быть, очень заинтересовался им, так как ему в ту же ночь приснилось другое, аналогичное сновидение, имевшее, однако, своим объектом совершенно другую область. Накануне он подал в магистрат сведения о своих доходах; они были вполне правдивы, так как он действительно зарабатывал немного. Ему приснилось, однако, что к нему приходит знакомый, бывший на заседании податной комиссии, и рассказывает, что все сведения были признаны правильными и лишь его сведения возбудили общее недоверие. Он будто присужден к довольно значительному штрафу. Сновидение это представляет собою плохо скрытое осуществление желания прослыть за врача с большой доходной практикой. Оно напоминает, впрочем, известную историю об одной молодой девушке, которой отсоветовали выходить замуж, так как ее жених очень вспыльчив и, наверное, в браке будет ее бить. Девушка ответила только: «Пусть он только попробует». Ее желание выйти замуж было настолько сильным, что она примирилась даже с печальной перспективой, связанной с ее браком, и даже как бы желала его.

Окидывая взглядом эти довольно частые сновидения, по-видимому, прямо противоречащие моей теории, – все они имеют своим содержанием неосуществление желания или же наступление нежелательного явления – я вижу, что их можно свести к двум принципам, из которых один не был мною еще упомянут, хотя как в жизни, так и в сновидениях людей он играет видную роль; одною из причин этих сновидений является желание того, чтобы я оказался неправ. Эти сновидения наблюдаются постоянно во время моего лечения, когда пациент, так сказать, противится мне, и я почти всегда могу вызвать искусственно такие сновидения, разъясняя подробно пациенту свою теорию осуществления желаний[6]. Нет ничего удивительного, что мои читатели испытывают такие же сновидения: они охотно откажутся в сновидении от какого-либо желания, лишь бы осуществить желание, чтобы я оказался неправ. Приведу еще один пример такого сновидения, наблюдавшегося мною во время лечения одной молодой девушки, которая лечится у меня вопреки желанию ее близких и советам домашних авторитетов; ей приснилось следующее сновидение: Дома ей запрещают ходить ко мне. Она напоминает мне о данном ей мною обещании лечить ее в крайнем случае бесплатно, и я говорю ей, что в материальных вопросах я не могу никому оказывать снисхождения.

В этом сновидении действительно трудно проследить осуществление желания, но в таких случаях наряду с одной загадкой можно всегда найти и другую, разрешение которой поможет разрешению первой. Откуда она взяла эти слова, приписываемые мне ею? Я, понятно, не говорил никогда ничего подобного, но один из ее братьев, именно тот, который имеет на нее наибольшее влияние, высказал ей про меня именно такое мнение. Сновидение, таким образом, стремится доказать, что ее брат был прав; считать своего брата справедливым она старается не только во сне. Это – стремление всей ее жизни и один из мотивов ее болезни.

Другой мотив таких сновидений, рисующих осуществление нежелательных фактов, настолько очевиден, что его чрезвычайно легко не заметить, как это было и со мной в течение некоторого времени. В сексуальной конституции очень многих людей есть немало мазохистских компонентов, возникающих благодаря превращению агрессивных садистических компонентов в свою противоположность. Таких людей называют «идейными» мазохистами, если они ищут наслаждения не в причиняемых им физических страданиях, а в унижении и душевных мучениях. Без дальнейших пояснений ясно, что эти лица могут испытывать сновидения, имеющие своим содержанием неосуществление желания, но кажущиеся, однако, им не чем иным, как именно осуществлением желаний, удовлетворением их мазохистских наклонностей.

Я надеюсь, что предыдущих примеров и разъяснений достаточно, чтобы считать правдоподобным – до следующего возражения, – что и сновидения с неприятным содержанием оказываются все теми же осуществлениями желаний: впрочем, я в дальнейшем вернусь еще к сновидениям, содержанием которых являются переживания, связанные с неудовольствием. Никому не может показаться, кроме того, случайностью, что при толковании этих сновидений мы всякий раз отклонялись к вопросам, о которых не любят говорить и даже не любят думать. Неприятное чувство, побуждаемое такими сновидениями, наверное, попросту идентично с неприятным чувством, которое удерживает нас – в большинстве случаев успешно – от обсуждения этих вопросов и даже от размышления над ними и которое должно быть преодолено каждым из нас, если мы все-таки должны коснуться их. Это повторяющееся таким образом в сновидении неприятное чувство не исключает, однако, наличности желаний; у каждого человека есть желания, которые он не сообщает другим, и желания, в которых он не сознается даже себе самому.

С другой стороны, мы имеем полное основание привести в связь неприятный характер всех этих сновидений с фактом искажающей деятельности последних и заключить отсюда, что эти сновидения потому так искажены и исполнение желания потому так глубоко в них скрыто, что в них заложено недовольство вопросом, трактуемым в сновидениях, и желаниями, изображенными в них. Искажающая деятельность сновидения оказывается в действительности деятельностью цензуры. Мы учтем все, что дал нам анализ неприятных сновидений, если следующим образом изменим нашу формулу, выражающую сущность сновидения: сновидение представляет собою (скрытое) осуществление (подавленного, вытесненного) желания.

Нам остаются еще сновидения страха; они представляют собою особую разновидность сновидений с неприятным содержанием, и наличность в них осуществления желаний должна встретить наибольшее сопротивление со стороны многих противников. Однако сновидения страха разъясняются чрезвычайно легко, они не образуют собою новой стороны проблемы сновидения, которая проявлялась бы в них: идет попросту речь о понимании невротических страхов. Страх, ощущаемый нами в сновидении, лишь мнимо объясняется содержанием последнего. Когда мы подвергаем толкованию это содержание, то замечаем, что страх при какой-либо фобии чрезвычайно мало объясняется представлением, с которым связана эта фобия. Хотя, например, и правильно, что человек может выпасть из окна и поэтому имеет основание быть осторожным, подходя к окну, но совершенно невозможно понять, почему при соответственной фобии страх настолько велик, что мешает больному вообще подходить к окну. Одно и то же объяснение оказывается верным как для фобий, так и для сновидений страха. Страх и тут и там лишь присоединяется к сопутствующему представлению и проистекает из совершенно иных источников. Касаясь этой тесной связи страха в сновидении со страхом при неврозах, я при рассмотрении первого должен сослаться на второй. В небольшой статье относительно «невроза страха» («Neurolog. Zentralblatt», 1895) я в свое время говорил, что невротический страх проистекает из сексуальной жизни и соответствует подавленному, неудовлетворенному либидо. Эта формула с тех пор всегда подтверждалась. Из нее же можно заключить, что сновидения страха суть сновидения с сексуальным содержанием: либидо превращается в них в страх. Ниже мы будем иметь случай подтвердить это положение анализом некоторых сновидений у невротиков. В дальнейших попытках приблизиться к теории сновидения я коснусь еще обсуждения этих сновидений и их отношения к теории осуществления желаний.

Работа сновидения

Все попытки подойти к разрешению проблемы сновидения связывались до сих пор непосредственно с явным содержанием его, сохраняемым в воспоминании, и были направлены на толкование именно этого содержания; или же отказывались от какого бы то ни было толкования, обосновывая свое суждение о сновидении постоянным указанием на его содержание. С нашей точки зрения, дело обстоит совершенно иначе; для нас между содержанием сновидения и результатом нашего исследования находится новый психический материал: скрытое содержание, добытое при помощи нашего метода, и мысли, скрывающиеся за сновидением. Из скрытого содержания, а не из явного, берем мы разрешение сновидения. Нам предстоит поэтому теперь задача рассмотреть взаимоотношение явного содержания сновидения к скрытому и проследить, путем какого процесса образуется из последнего первое.

Мысли и содержание сновидения предстают перед нами как два изображения одного и того же содержания на двух различных языках, или, вернее говоря, содержание сновидения представляется нам переводом мыслей на другой язык, знаки и правила которого мы должны изучить путем сравнения оригинала и этого перевода. Мысли сновидения понятны нам без дальнейших пояснений, как только мы их узнаем. Содержание составлено как бы иероглифами, отдельные знаки которых должны быть переведены на язык мыслей. Мы, несомненно, впадаем в заблуждение, если захотим читать эти знаки по их очевидному значению, а не по их внутреннему смыслу. Представим себе, что перед нами ребус: дом, на крыше которого лодка, потом отдельные буквы, затем бегущий человек, вместо головы которого нарисован апостроф, и пр. На первый взгляд нам хочется назвать бессмысленной и эту картину, и ее отдельные элементы. Лодку не ставят на крышу дома, а человек без головы не может бегать; кроме того, человек на картинке выше дома, а если вся она должна изображать ландшафт, то при чем же тут буквы, которых мы не видим в природе. Правильное рассмотрение ребуса получается лишь в том случае, если мы не предъявим таких требований ко всему целому и к его отдельным частям, а постараемся заменить каждый его элемент слогом или словом, находящимся в каком-либо взаимоотношении с изображенным предметом. Слова, получаемые при этом, уже не абсурдны, а могут в своем соединении воплощать прекраснейшее и глубокомысленнейшее изречение. Таким ребусом является и сновидение, и наши предшественники в области толкования последнего впадали в ошибку, рассматривая этот ребус в виде композиции рисовальщика. В качестве таковой он вполне естественно казался абсурдным, лишенным всякого смысла.