12 ступенек на эшафот - Вильгельм Кейтель

В лице майора фон Бризена я в свое время познакомился с великолепным солдатом и в 1934 г. отрекомендовал его главнокомандующему 3 военным округом (Берлин—Бранденбург) генерал—оберсту Вернеру фон Фричу. Фрич инспектировал пограничную командно—штабную игру «черного рейхсвера» и после знакомства с Бризеном отдал приказ о его незамедлительном призыве на действительную службу из запаса и поставил командовать батальоном. В 1939 г. фон Бризен командовал полком и был награжден «Рыцарским крестом» по итогам польской кампании.

Майор фон Вольф (был награжден «Pour le merite»[36] в 1918 г. как командир 4 егерского батальона) после выхода в отставку стал землевладельцем. Управлял имением своей тещи в Куссерове, а позднее стал владельцем собственного землевладения в Вустервице под Шлаве. Вольф служил офицером штаба добровольческой «Померанской» пограничной дивизии. Перед началом польской кампании был призван на действительную военную службу из запаса. Командовал полком во Франции и в России. Погиб на Восточном фронте под Смоленском. Был награжден «Рыцарским крестом», увы, посмертно. Гитлер познакомился с ним зимой 1939/40 гг. под Саарбрюкеном и остался доволен состоянием дел во вверенной ему части. В 1941 г. он отправил «Рыцарский крест» вдове с собственноручным соболезнованием.

Горжусь тем, что судьба свела меня с такими людьми, и искренне завидую им, не увидевшим крушения государства и армии.

После нескольких дней отдыха в охотничьих угодьях Вольфа в Куссерове 1.10.1933 я вступил в свою новую армейскую должность в Потсдаме. Я был назначен территориальным командующим и комендантом потсдамского гарнизона, в состав которого входили: 9 пехотный полк под командованием будущего фельдмаршала Эрнста Буша, 4 кавалерийский полк, 3 артдивизион и т. д. Тогда в Потсдаме я хорошо познакомился с оберстом Бушем, одним из лучших полковых командиров немецкой армии.

В компетенцию территориального командующего входили предмобилизационные мероприятия, а также вопросы комплектования и пополнения воинских частей. Кроме этого, в круг моих полномочий входили вопросы подготовки и переподготовки пехотных и артиллерийских офицеров резерва в учебных лагерях под Деберицем и Ютербогом, краткосрочная подготовка боевых расчетов и т. д. Для собственной тренировки я неоднократно проводил гарнизонные учения, вызывавшие повышенный интерес центрального руководства и превращавшиеся в мой персональный смотр. Я был по—настоящему счастлив, вырвавшись на свежий воздух из духоты министерства, оставив где—то в прошлом опостылевшее однообразие канцелярской работы и опротивевший письменный стол. В аристократическом Потсдаме издавна оседали вышедшие в отставку высшие армейские офицеры. Светская жизнь била ключом! На бесконечные званые ужины и «на кружку старого доброго пива» в офицерский клуб 9 полка — «вотчину» гостеприимных хозяев, оберста Буша и его блестящего полкового адъютанта гауптмана Рудольфа Шмундта (будущего адъютанта фюрера), — с удовольствием приезжали берлинские генералы и гогенцоллерновские принцы.

В январе 1934 г. с моим 80–летним отцом случился апоплексический удар, когда он устраивал финансовые дела имения в гандерсхаймском Рейхсбанке…

…Мой предшественник генерал—майор Максимилиан фон Вейхс (будущий генерал—фельдмаршал, командующий группами армий) до весны 1934 г. не съезжал со служебной гарнизонной квартиры. Несмотря на неоднократные попытки, найти подходящее жилище в Потсдаме было решительно невозможно, поэтому мы с супругой оставались в Берлине, в нашей квартире на Альт—Моабит, 16. В связи с этим отпала необходимость перевода в другую гимназию Ханса—Георга и поисков нового места работы для Эрики. Старшие сыновья окончили школу на Пасху 1933 г.[37]

Каждое утро я выходил к городской станции надземной железной дороги и ровно через три четверти часа был в Потсдаме в здании бывшей канцелярии 1 гвардейского кавалерийского (спешенного) полка возле гарнизонной церкви.

Весной 1934 г. я получил приказ министерства рейхсвера приступить к формированию новой пехотной дивизии в Потсдаме…

…Мое первое выступление перед общественностью состоялось 1 мая на государственный праздник — «национальный день труда». В этот день на одной из потсдамских площадей собрались представители партии, правительства и вермахта. Громкоговорители транслировали речь Гитлера из Берлина, с митинга на Темпельхофском поле. Стояла удушливая жара. После того, как солдаты роты почетного караула 9 полка один за другим стали падать в обморок от перегрева, я разрешил им снять шлемы и сесть.

В начале мая в Бад—Наухайме состоялись выездные военные игры генштаба — первые из тех, что проходили под началом нового главнокомандующего сухопутными войсками генерал—оберста фон Фрича, с 1.4.1934 г. сменившего на этом посту фон Хаммерштайна. Этому назначению предшествовали интриги фон Бломберга, пытавшегося выдвинуть свою креатуру — Вальтера фон Рейхенау. Угрожая уходом в отставку, он в ультимативной форме потребовал у Гинденбурга, чтобы тот высказался в пользу его ставленника. Старый маршал взвесил все «за» и «против» и назначил Фрича несмотря на мощную поддержку Рейхенау со стороны Гитлера. Первая попытка отдать армию на откуп «национал—социалистическому генералу» закончилась провалом. Тогда я искренне порадовался за своего старинного приятеля и отправился к нему в кабинет с поздравлениями. Фрич поблагодарил за визит и сказал, что я первый, кто пришел поздравить его с новым назначением.

Я спланировал поездку в Бад—Наухайм так, чтобы заехать к старику отцу, и провел два чудесных дня в отчем доме. Отец с трудом оправился после январского удара, но выглядел бодрее и свежее по сравнению с моим последним визитом. Дважды мы совершили с ним пешеходные прогулки—экскурсии по его образцовым полям. Отец был необыкновенно энергичен и рассказывал мне о планах переустройства усадьбы и пастбищного хозяйства, о мелиорации земель и об отводах, которые нужно будет в ближайшем будущем проложить от строящегося водопровода Гарц — Бремен (железные трубы большого диаметра лежали у ворот поместья и вдоль магистрали)…

…Не знаю, что или кто движет людьми в преддверии вечности — возможно, в тот день, осознанно или неосознанно для самого себя, он хотел донести до меня свою последнюю волю…

Вечером второго дня я покинул отчий дом и выехал в Бад—Наухайм, успокоенный и умиротворенный. Через сутки, когда я только переодевался после дороги, меня срочно позвали к телефону. Доктор Дурлах только что вернулся из Хельмшероде и сообщил мне, что с отцом случился второй удар, который он вряд ли перенесет. Первым же утренним поездом я выехал в Хельмшероде и был там уже во второй половине дня 8 мая. Доктор Дурлах встретил меня в имении и сказал, что состояние отца безнадежно…