Умри ты сегодня, а я завтра или Мужчины для досуга - Светлана Бестужева-Лада

— Просто повезло, — отрезала Лариса, в принципе, довольно откровенная, чтобы не сказать — болтливая.

И не пожелала больше говорить на эту тему. Меня это удивило: девушка обычно со вкусом распространялась о том, как ей удалось купить что-то первоклассное по цене второго сорта или заставить кого-то оказать ей дорогостоящую услугу практически даром. А тут — как воды в рот набрала. Но я в то время решала собственные семейные проблемы, мой брак уже таковым не являлся, развод был делом ближайшего будущего, а вот делить нашу квартиру было просто невозможно: муж наотрез отказывался от комнаты в коммунальной квартире. Прекрасно знал, что в суд я не обращусь. И тут в мою жизнь Прекрасным Принцем вошел Валерий, решил все проблемы в одно касание и несколько лет я была совершенно безоблачно счастлива…

Равно как и Марина. Но ей, бедняжке, пришлось за это расплачиваться, пожалуй, дороже, чем мне: жизнью. Только вот каким образом она оказалась вместе с Ларисой, которую, мягко говоря, недолюбливала? Или все изменилось настолько, что бывшая «змея и стерва» стала «очередной Володькиной дурой», каковых Марина насмотрелась бессчетное число? Нечего гадать, никогда я об этом не узнаю. И нужно ли? Мне и своих заморочек хватает выше крыши, а помогать, похоже, никто не собирается. Если только Андрей со своим другом-«органистом». Но, опять же, зачем ему это? Есть масса женщин, моложе и привлекательнее меня, к которым не нужно вызывать друзей глубокой ночью, а потом выносить тяжелую мебель и выяснять, куда подевались жены одного из приятелей. Впрочем, о вкусах не спорят. Кому-то нравятся блондинки, кому-то — толстушки, а кому-то — женщины с повышенным уровнем радиации в квартире.

Да, вот только женщина в старом тренировочном костюме никому не может понравиться в принципе. Лицо более или менее в порядке, но остальное… Нужно будет хотя бы переодеться не забыть к приходу Андрея. Вчера-то он меня видел при полном, так сказать, параде: черный сугубо французский костюм в талию. Дома так одеваться, разумеется, глупо. Надену брючки и черную водолазку. Пусть мрачно, но зато прилично.

Висевшие в шкафу брюки оказались безнадежно измятыми, а водолазка вообще обнаружилась в грязном белье, которое я уже недели три как собиралась постирать, да все руки не доходили. Приходилось перестраиваться на ходу: включать утюг, раскладывать гладильную доску и, наводя стрелку на брюках, размышлять о том, какую блузку надеть. Белую? Кружево совершенно ни к чему. Черную? Черт, пуговицы на манжете не хватает. Ага, вот синяя в белый горошек, ей, конечно, уже лет двести пятьдесят, но она не мнется и чистая. Господи, как я ненавижу все эти тряпки и связанную с ними неизбежную возню! Особенно глаженье. Но единственные в моем гардеробе джинсы пребывали в данный момент в том же ящике для грязного белья, с теми же проистекающими из этого последствиями. Растяпа несчастная, поделом мне и еще мало!

Звонок в дверь застал меня врасплох. Неужели Андрей? До назначенного им самим времени оставалось еще часа два, а больше я никого не ждала. Хорошо хоть причесаться и переодеться успела, а утюг — не комбинация, его не стыдно и при госте убрать на место. Не поклонника же в самом деле жду. Но каково нетерпение, а?

К величайшему моему изумлению за дверью оказался не Андрей, а Володя. Приехать ко мне без звонка — это настолько для него нехарактерно! Впрочем, в его теперешнем состоянии… Наверняка, подумал, что мы в какой-то степени товарищи по несчастью: в прошлом году овдовела я, теперь — он. И, если вдуматься, теперь я осталась самым близким ему человеком.

Володька был явно не в своей тарелке, но на человека, убитого горем, походил мало. Скорее, на человека, безумно чем-то озабоченного. Но как всегда был чисто выбрит, безупречно одет и благоухал дорогим мужским одеколоном, причем этот запах я помню с тех самых пор, как мы знакомы. У Володи слова с делом никогда не расходятся, а одно из его жизненных правил гласит: «Светский человек не должен менять парфюм, чтобы казалось, будто это — его собственный запах». Володин одеколон назывался «Драккар нуар», и лишь тогда, когда к нам хлынули заморские товары, я увидела на витрине этот флакон — и обалдела. На такую сумму можно прожить месяц, ни в чем себе не отказывая…

— Тебя покормить? — спросила я.

В принципе, я гостей люблю: можно горячего поесть. Для самой себя я готовлю в порядке совершенного исключения, обычно после дождичка в четверг. Галка говорит, что я не ем, а перекусываю, и в этом она, безусловно, права. Но что делать: я слишком привыкла готовить сначала для кого-то, а потом вообще не готовить и никак не научусь с должным вниманием относиться к своему собственному организму, который теперь, похоже, за это посильно мстит. Ох, как же Валерий меня избаловал! Пора вспоминать о самостоятельности, иначе действительно дело может кончиться язвой. В лучшем для меня случае.

— Если только с ложки, — откликнулся Володя. — Нет, серьезно, мне сейчас кусок в горло не лезет. Такой ужас, такой ужас! Почувствовал, что один не выдержу — свихнусь, и вот… У тебя лед есть?

— Конечно есть, — слегка удивилась я. — Я им по утрам обтираюсь… если не очень холодно и я вспоминаю, что нужно закаляться. А тебе зачем?

— Не для косметических процедур. В водку положить.

— Водки у меня нет.

— Догадываюсь. Я принес.

С этими словами мой приятель выставил на стол роскошную бутылку «Абсолюта», грамм на семьсот, и несколько банок тоника. Подобрать к этому закуску было проблематично. Не картошку же варить! Но Володя, похоже, обо всем позаботился: вслед за выпивкой на столе появилась банка консервированных ананасов и пакетик орехов.

— Давай лед и стаканы. Извини, что нагрянул без звонка, но у меня…

— Я знаю. И очень тебе сочувствую.

Володя так больно схватил меня за плечо, что я чуть не выронила стаканы.

— Что именно ты знаешь? И откуда?

— С ума сошел! Синяк же будет. Знаю, что Марина и Лариса погибли на пожаре…

Я осеклась. Объяснять Володе, что вчера познакомилась с каким-то типом, у которого друг работает в компетентных органах, было сложно. Да и точные сведения о том, что Марина погибла, я получила только что от него самого — до этого все-таки сомневалась. Но, с другой стороны, мне позарез нужно было с кем-то поговорить о капсуле в диване. Да и о пожаре на Рождественке тоже, если уж на то пошло. Но что-то в старом приятеле сегодня мне не нравилось. А что именно, я не понимала. То есть нутром чувствовала какую-то нескладность, нелогичность, что ли, его поведения. И тут же сама себя одергивала: у человека такое горе, а я требую от него привычного поведения и нормальной реакции.

— Откуда, спрашиваю, ты это узнала?

Ну, почему он так нервничает? Сколько его помню, Володя всегда был образцом сдержанности и хладнокровия. Даже когда его родители погибли в авиакатастрофе на пути из отпуска домой, он поражал нас своей выдержкой. Обо всем сам позаботился, не забыл ни о чем. И до самых поминок не позволил себе выпить ни капли… Впрочем, времена меняются и мы меняемся вместе с ними.

— От одного своего знакомого. Он был у меня вчера вечером, мы вместе ходили в клуб любителей детективов. А Марина на автоответчик сообщила мне, что собирается приехать, потом еще позвонит.

— И позвонила?

— Нет. Больше не звонила и, сам понимаешь, не приехала. Мой знакомый предложил через какие-то свои источники выяснить, что случилось. И сегодня утром позвонил и сказал, что погибли две женщины…

— Почему ты решила, что второй была Лариса?

— А разве нет?

— Не знаю. Второй труп не опознан. Я лично уверен, что это не она, меня приглашали посмотреть. Господи, как вспомню этот кошмар! Она обгорела совершенно, понимаешь, обуглилась. Даже кольца на руках оплавились, хотя по ним, собственно, я ее и опознал. Ты же знаешь, Марина любит… любила очень экстравагантные украшения, массивные такие. Но этот ее вид… Изменилась почти до неузнаваемости. То есть не до неузнаваемости, просто невозможно узнать. Нет, это надо видеть. Не приведи Бог мне еще когда-нибудь… Ужасно, ужасно!

Володя скривился и залпом выпил свой коктейль, так и не вспомнив про лед. Я осторожно пригубила: не хватает мне только напиться к приходу Андрея. Тут и на трезвую голову ничего понять нельзя. Хотя народная мудрость и гласит, что в таких случаях без поллитры не разберешься, но ко мне это вряд ли относится. Алкоголь держу плохо, хмелею почти мгновенно, особенно если пить не с радости, а по какому-нибудь печальному поводу. Короче говоря, я сама себе не нравлюсь после второй рюмки и совершенно уверена в том, что и окружающие обычно не в восторге от меня в этом состоянии. Да и о чем вообще Володя думает: семьсот грамм свалят с ног двух мужиков, а я ему тут вообще не компаньон.

— Видишь ли, Марина сказала, что приедет ко мне с Ларисой, вот я и подумала…