Сама себе враг - Анна Михалева

— Кажется, он пошел к служебной лестнице, — услыхала она за спиной и нашла в себе силы благодарно кивнуть затылком. «Я спущу этого гада с лестницы, будь то служебная или парадная!» — продолжила Алена свой внутренний монолог, но вдруг неожиданное и коварное решение заставило ее резко остановиться рядом с большим, довольно грязным окном холла. Ну как же это раньше не пришло ей в голову?! Она просто скажет этому наглецу Журавлеву, что, пока он от нее бегал, редакционное начальство поменяло задание и теперь ей поручено писать про Илью Ганина! Вот это месть! Достойная быть вписанной в анналы истории коварства! А Борисыча она как-нибудь уломает!

9

Прошатавшись без толку по театру примерно с час, Алена пришла к выводу, что Журавлева она больше не встретит, по крайней мере сегодня. Куда она только не заглядывала, в каких помещениях ни побывала, но отыскать ускользающего актера так и не смогла. Куда он потащился открывать страшную тайну анонимных записок, наверное, одному богу известно! Ни в одном мало-мальски приличном помещении его не оказалось. Разве что судьба завела его в мужской туалет, но именно туда она сунуть свой нос не решилась. В конце концов, необходимо оставить человеку право на личную жизнь. Пусть этот человек и мерзкий тип, но тем не менее он тоже имеет право уединиться. Только уж очень надолго он исчез. Сказал — на десять минут, а получилось часа на полтора. Вот бесстыдник! Впрочем, последнее она подумала уже совершенно беззлобно. С того момента, как в голову ей пришла мысль о мщении, злость сама собой испарилась. Сегодня же она познакомит Журавлева со своим намерением брать интервью у Ганина, и тогда поглядим, кто за кем будет гоняться! Однако найти Александра все равно нужно, хотя бы для того, чтобы известить его об этом решении. За неимением лучших идей Алене опять пришлось идти в зал. На сцене снова репетировали, однако, к ее удивлению, Журавлева не было видно. Она нарочно подошла ближе к сцене, внимательно вгляделась в лица играющих актеров, потом пристально осмотрела тех, кто сидел в зрительном ряду, — определенно, Журавлев на репетиции не появлялся. Тем не менее она решила выяснить это у Ганина. Она присела в проходе так, чтобы ее лицо было на уровне уха Ильи, и шепнула:

— Журавлев не появлялся?

Тот, до этого увлеченно наблюдавший за действием на сцене, вздрогнул от неожиданности и, повернувшись к ней слишком резко, уткнулся носом в ее лоб и легонько простонал:

— Господи, ну кто же так налетает!

Она смутилась, отстранилась от него на безопасное расстояние и повторила:

— Журавлев не появлялся? Два часа его разыскиваю.

— Его все сегодня ищут, — Илья подвинулся, освобождая ей место рядом с собой, которое она с благодарностью заняла. — Должны были прогнать ту же сцену, которую до обеда прервал гуру, но никто не может найти нашу звезду. Парень здорово умеет прятаться.

— Да уж, — усмехнулась Алена, чувствуя, что его плечо слишком близко от ее шеи, — ускользнул от меня так мастерски. Я ни единого вопроса задать не успела. Странно, соглашается человек на интервью, а потом исчезает.

— Форменная скотина, — с чувством прошептал Илья и осторожно придвинулся еще ближе.

Алена ощутила легкое волнение, одновременно сознавая, что по всем законам приличия должна быстренько отстраниться, но ничего не могла с собой поделать. Так и осталась сидеть, словно зачарованная.

— И как же вышли из положения? — поинтересовалась она, чтобы прервать неловкую паузу, которая возникает всякий раз, когда два человека ведут себя не вполне естественно.

— Прогоняют вторую сцену из второго акта, — быстро ответил Ганин и, ощутив неловкость их близости, слегка отодвинулся.

Она облегченно вздохнула.

— Кто там щебечет?! — гневно взревел режиссер, поворачиваясь в их сторону.

Оба разом втянули головы в плечи.

— Господи боже! Заговорщики! — повернувшееся к ним лицо Лины источало надменную обиду. Понятно было, что она не могла перенести тот факт, что кто-то из ее партнеров шепчется не с ней.

— Не мешай людям, — резво встрял Лешка Людомиров. Похоже, что этот проныра поспевал всюду, — у людей деловое свидание. Они вместе ищут Журавлева.

— Любезные! — заорал главный, забыв о репетиции. — Не хотите ли выйти вон, к дьяволу?!

— Тсс… — все четверо прижали указательные пальцы к губам и перемигнулись.

Лина и Людомиров отвернулись, причем последний успел понимающе подмигнуть Алене, за что она его тут же возненавидела.

— Спасибо, Розенкранц и Гильденстерн! — с видимым трудом выговорил Вениамин Федоров, опасливо косясь в сторону правой кулисы. Скорее всего он опасался, как бы оттуда опять не вышел молящийся гуру.

— Спасибо, Гильденстерн и Розенкранц, — подала реплику Наталья Прощенко, —

Пожалуйста, пройдите тотчас к сыну.Он так переменился! Господа,Пусть кто-нибудь их к Гамлету проводит.

Актер, играющий Гильденстерна, поклонился в пояс, совсем как русский Иван в постановке Ромма:

Дай Бог, чтоб наше общество полнейПошло ему на пользу!

Прощенко кивнула:

— Бог на помощь.

Главного почему-то не раздражало неожиданное вливание народно-фольклорных интонаций. Может быть, он вообще думал о другом. Может, его мысли, как и у всех в этом зале, занимал вопрос, где шляется Александр Журавлев. Алена покосилась на режиссера, который с отстраненным видом наблюдал за действиями актеров.

Народ там зашевелился. Кто-то, согласно мизансцене, двинулся было за кулисы, но в этот момент откуда-то снизу раздался еле слышный лязг. В следующее мгновение Алене показалось, что мир сходит с ума. Впрочем, она в своем убеждении была не одинока. Все, как один, и на сцене, и в полутемном зале вздрогнули. Сцена начала медленно двигаться. Вернее, начала двигаться ее центральная часть. Алена инстинктивно вжалась в спинку кресла, поскольку в следующий миг ей показалось, что декорация неуклонно ползет прямо на нее, грозя обвалиться в зрительный зал всей своей картонно-деревянной массой. Лина тоненько пискнула и прильнула к Людомирову, что совершенно не соответствовало ее статусу. По статусу она должна была бы перепрыгнуть через ряд и прильнуть к Ганину, но страх оказался сильнее. На сцене все смешалось. Из-за кулис повыскакивали перепуганные актеры, среди которых мелькал белый капюшон отца Гиви. Все они сбились ближе к краю, с ужасом наблюдая за ползущим остовом центральной части декоративного замка.

— Кто включил сцену! — не своим голосом завопил главный и схватился за лысину. — Где механик, мать вашу!

Его никто не слушал. Внезапно движение прекратилось, по залу разлилась напряженная пауза.

— Да кто ж его знает, за каким хреном нажали кнопку. Руки бы пообрывать, шутнички! — раздался скрипучий голос откуда-то из-за кулис. Скорее всего он принадлежал механику сцены. — Сейчас все вернем на место.

Все расслабились. И тут раздался истошный, заходящийся крик Лины. Она заорала так пронзительно, что Алене показалось, будто этот крик вытесняет сознание из ее головы. Лисицына, не переставая, кричала на одной ноте, указывая рукой куда-то наверх задника декораций. Алена проследила за ее жестом и едва удержалась, чтобы тоже истошно не заорать. Журавлев никуда не уходил, он не пропустил репетицию, он на ней присутствовал, если это можно было назвать присутствием. Его тело висело в двух метрах от пола, распятое на скрещенных досках, составляющих основной остов декорации. Руки и ноги его были плотно привязаны, а голова безвольно свисала. В его груди торчала длинная шпага. Белая рубашка, от ворота до самого ремня брюк, была пропитана кровью. Кровь капала и с ботинок, капала прямо на доски сцены, оставляя на них темные пятна. Людомиров наконец опомнился и зажал Лине рот ладонью. Та тут же обмякла и повалилась на сиденье без чувств. Все замерли. В этой тишине Алена отчетливо услышала стук капель, стекающих с ботинок Журавлева. Позади, на режиссерском столе, с невообразимым треском грохнулась лампа. Первым опомнился Илья. Он пулей понесся к сцене, в один прыжок взобрался на довольно высокий помост и подлетел к телу Журавлева.

— Да помогите же мне! — хрипло крикнул он, пытаясь поддержать Александра за ноги. — Может, он еще жив. Алена, вызови «Скорую»!

Алена повернулась и побежала к выходу. Позади нее послышался гул многих голосов и движение.

— Какой ужас! — в который раз прошептала тетка Тая. Она сидела, сгорбившись в кресле, и, обхватив плечи руками, монотонно раскачивалась из стороны в сторону. — Какой ужас!

Лина Лисицына подняла на нее опухшие от слез глаза. Впервые актриса выглядела естественно, как вполне нормальный человек.

— Милиция закрыла зал. Говорят: зря мы его сняли с досок, — лицо ее снова перекосилось в беззвучных рыданиях.