Сама себе враг - Анна Михалева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За кулисами послышалось шевеление, потом чертыхание и, наконец, грохот. Денис Дуров, играющий в спектакле одного из спутников Принца Датского, вывалился на сцену вперед головой, цепляясь за кулису. За ним, точно так же, появился и Петр Ларин.
— В чем дело?! — Главный вскочил, опрокидывая настольную лампу.
— Да кто же знал, что он там засядет! — прохрипел Денис. — Гуру этот дурацкий. Сел прямо между кулисами, а там темно — свет почему-то выключили.
— Где осветитель?! — взревел главный, покрываясь красными пятнами.
— Я осветитель сцены, — гордо раздалось сверху, от прожекторов.
— Трудно повернуть рычаг выключателя?
— Сейчас все брошу и пойду поворачивать!
— Сделайте такую милость, — режиссер плюхнулся на стул и с шумом вернул лампу в прежнее работоспособное положение. — Вениамин, ради всего святого, объясни своему душеприказчику, где он должен находиться, чтобы никому не мешать! Я же показал ему — за правой кулисой. За правой! — закончил главный, сорвавшись на истерический крик.
— Я же говорила, что добром все это не кончится! — шепнула Настя.
— Если это и есть то ужасное несчастье, которое все предрекают, то можешь расслабиться и дышать ровно, — улыбнулась Алена…
7
— Нет, — Корнелия отрицательно помотала головой, — в таком виде ты вряд ли привлечешь к себе мужское внимание. Ну разве что извращенное.
— Извращенцев нынче тьма, — парировала Алена.
— Но нам-то нужен нормальный.
— Да уж… И почему же я так непривлекательна, на твой взгляд?
Толстуха внимательно всмотрелась в черты ее лица, потом, не проронив ни слова, повернула Алену к большому зеркалу, висящему на стене гостиной:
— Вот почему.
На Алену недовольно зыркнуло существо, больше напоминающее встрепанного воробья, нежели представительницу прекрасной половины человечества.
— Ну… — несколько озадаченно протянула она. — На большее ведь рассчитывать не приходится.
— Ты читаешь книги? — Корнелия нахмурилась.
Алена утвердительно кивнула:
— Уже неделю. Потрясная литература, Чехов с Гоголем отдыхают. Прямо затягивают эти романы.
— А фильмы посмотрела?
— С этим пока туговато… — Алена виновато улыбнулась.
— Ну, посмотри обязательно, — Корнелия вдруг махнула рукой и проговорила, заглядывая в глаза ее отражению: — Дело не в том, что у тебя не хватает времени. Просто ты слишком занята другими проблемами.
— Этого через край, — вздохнула Алена. — Посуди сама — целую неделю я совершенно бесполезно проторчала в театре. Журавлев бегает от меня, как от чумы, потому что боится давать интервью в столь неподходящем эмоциональном состоянии. Кто-то напугал его до полусмерти записками с глупыми шуточками, и теперь он шарахается от собственной тени. Федоров приволок из Голливуда православного гуру и медитирует с ним днями напролет, что не способствует творческой активности в театре. Илья Ганин замкнулся и, похоже, ждет конца света, по крайней мере, ходит с таким лицом, словно знает — вот-вот произойдет что-то ужасное. Машка Клязьмина пробралась в костюмерную и порезала костюм Лины Лисицыной, сшитый теткой для ее роли в «Гамлете». С Линой, разумеется, случилась истерика. Тетка Тая впала в депрессию. В общем, такого кошмара мне еще видеть не приходилось. В театре все с ума посходили. А я должна отсиживать посреди всего этого, ожидая некоего часа, когда Журавлев пожелает ответить на пару вопросов и наконец избавит меня от необходимости ходить в их бедлам, как на службу. Кроме всего прочего, Борисыч успел уже два раза отчитать меня за профнепригодность и лень, хотя, наверное, впервые в жизни я отношусь к делу действительно серьезно. В общем… где уж тут думать о себе, а тем более о том, как я выгляжу. Да и кому это интересно?!
— Это должно быть интересно в первую очередь тебе, — уверенно заявила Корнелия. — Ты не задумывалась, почему Журавлев от тебя бегает?
— Неужели я до такой степени страшна? — Алена снова бросила взгляд в зеркало. — Хотя… похоже, так и есть.
— Нет, ты очаровательна. Но выглядишь и ведешь себя, только как журналистка. А нужно вести себя в первую очередь как женщина.
— Ох, перестань говорить тоном моей тетки Таи! — взмолилась Алена. — Все что угодно, но если и ты заведешь ту же шарманку, я не выдержу и пяти минут.
— Какое белье ты носишь?
— Что?! — оторопела Алена.
— Ну, нижнее белье?
— Господи, Корнелия! — она покраснела. — Мне что, задрать свитер?
— Можешь не стараться, я догадываюсь: что-нибудь мягкое, хлопчатобумажное, совершенно не приспособленное для свидания.
— Да я и не собираюсь ни на какое свидание! — возмутилась Алена.
— Выходя из дома, ты должна быть готова раздеться в любой момент и не краснеть при этом. Это первый шаг к тому, чтобы ощущать себя женщиной. Надев прекрасный кружевной комплект, ты почувствуешь себя увереннее, чем в подростковой маечке, поверь мне на слово. И вообще, все дело в ощущениях. Ты решила, что эта дурацкая прическа испортила тебе жизнь на ближайшие полгода? Ерунда. Даже с такой прической можно выглядеть настолько сексуально, что у каждого встречного мужика начнет выделяться слюна.
— Да зачем мне это?
— А ты попробуй. Смени свой унисекс на нормальные женские шмотки, подкрасься, наконец вымой волосы и пойди в тот же самый театр. Можешь не сомневаться: тебе сразу захочется выкинуть раз и навсегда все свои джинсы и свитера.
8
Первым, кто повстречал Алену на следующий день, оказался Илья Ганин. Они столкнулись на служебной лестнице театра. Увидев ее, актер замер, потом развел руками:
— Скажи, пожалуйста, это бульварное чтиво произвело такой благотворный эффект?
Алена бросила взгляд в большое грязное зеркало и чарующе улыбнулась:
— Всего лишь немного косметики, прошлогодние шмотки и… — она хотела продолжить о том, что у нее под прошлогодними шмотками, но вовремя остановилась.
— Теперь я непременно хочу дать тебе интервью! Вечером за ужином. Устроит?
Она пожала плечами и, неопределенно хмыкнув, проскочила мимо него вверх по лестнице. И почему она теряется в его присутствии? Что может быть проще, чем ответить: «Разумеется, устроит!» — ан нет, именно эти два слова костью застряли в ее горле. «Вот дуреха!» — обругала она себя, приближаясь к костюмерной. Но и тут ей не было суждено обрести покой. Открыв дверь, она натолкнулась на Лину Лисицыну. Та смерила ее своим покровительственно-томным взглядом:
— Ты похорошела. Определенно, — поджав губы, сообщила актриса. — Хочешь произвести впечатление на Журавлева?
— У меня вечером свидание, — с ходу соврала Алена.
— Надеюсь, не с кем-нибудь из нашего театра, — Лина выплыла в коридор.
— Что это с девушкой? — озадаченно спросила Алена тетку Таю.
Та появилась из-за ширмы с разноцветными лохмотьями в руках:
— Ты еще спрашиваешь?! Вот все, что осталось от костюма Офелии!
— А я думала, это ленточки.
— Ленточки! — фыркнула тетка. — Я над этим костюмом трудилась две недели. Шутник наш совсем распоясался.
— Шутник? Разве костюм порезала не Маша Клязьмина?
— Нет, — мотнула головой тетка. — Это версия Лисицыной, с которой я не согласна. Чтобы сотворить такое, нужно быть по-настоящему безумной, а Клязьмина хоть и не очень умна, но вполне вменяема. Кроме того, вот посмотри, — тетка снова исчезла за ширмой и, вернувшись, протянула Алене тетрадный лист бумаги со словами:
Страшись, сестра; Офелия, страшись,Остерегайся, как чумы, влеченья,На выстрел от взаимности беги.
Как и на всех предшествующих этому загадочных посланиях, строчки были не написаны от руки, а аккуратно вырезаны из текста пьесы. Ниже стояла подпись, тоже вырезанная из текста: ГАМЛЕТ.
— Нашла утром под стойкой, на которой висели костюмы к «Гамлету», — пояснила тетка. — Видимо, бумажку прикололи впопыхах, она и слетела на пол. Поэтому ее сразу не заметили.
— Ничего себе, шуточки! — Алена повертела листок в руке.
— Я говорила тебе, что дело плохо кончится? Поверь мне — это только начало.
— Да ну тебя! — отмахнулась Алена, но вышло это ненатурально. Ей и самой передалось теткино волнение.
— Одно дело пугать Журавлева, совсем другое — портить дорогущий костюм, — прокурорским тоном отчеканила тетка.
— И кто это, по-твоему?
— Понятия не имею. Позавчера, я хорошо помню, что, когда уходила домой, закрыла дверь костюмерной и ключ сдала на вахту. А к утру от костюма остались одни ленты. Так что это совершили ночью. Скорее всего кто-то из своих. Трудно представить, чтобы это сделал посторонний человек, правда? Главный всем пригрозил, что, если повторится еще что-нибудь в этом роде, он вызовет милицию, и та начнет настоящее расследование. Так что у нас теперь почти военное положение. Все друг друга подозревают и друг на друга дуются за подозрения.