Вспышка. Книга первая - Джудит Гулд

Этой безделицей он умиротворит ее и купит ее молчание. Однако все же князь решил, что с его стороны будет благоразумнее подыскать себе новую любовницу. Рано или поздно он дождется от Татьяны неприятностей. Ему надоели и ее угрозы, и она сама.

Санный экипаж по-прежнему стоял на месте. Раздраженный сначала резкой остановкой, а теперь еще и задержкой, князь потянулся к украшенному кисточкой шнуру, соединенному с колокольчиком за спиной кучера. Звонить не потребовалось: раздался стук в дверь.

Он раздвинул занавески и выглянул наружу. Стучал один из его тепло укутанных лакеев, из носа которого при дыхании струйками вырывался белый пар, а на золотых пуговицах массивного синего пальто был выгравирован герб Даниловых.

Князь Данилов тихо выругался и слегка опустил окно.

– Ну что там? – спросил он сердито, сразу же пожалев о своем тоне. Это было на него не похоже; его с ранних лет учили обращаться со слугами если и не с минимальным уважением, то, по крайней мере, вежливо. Он понимал, что его раздражительность отражала его собственное растущее недовольство Татьяной.

– Извините, ваша светлость. Впереди перевернулась повозка и загородила проезд. Не прикажете ли развернуться и попробовать проехать другой дорогой?

– Узнайте, надолго ли это. И выясните, кто они и нет ли пострадавших.

– Слушаюсь, ваша светлость. – Лакей поклонился. Этикет запрещал ему поворачиваться к хозяину спиной, поэтому он отступил на несколько шагов назад и отвернулся, только когда его начищенный до блеска сапог коснулся высокого сугроба. Затем он поспешил к месту происшествия.

Князь до конца опустил окно и высунул голову в ледяную мглу.

Впереди, за нетерпеливыми лошадьми его кареты, он разглядел маленькую группку, столпившуюся у уличного фонаря. Ему также частично была видна перевернутая повозка, колеса которой все еще продолжали крутиться в воздухе. Вместе с ней на землю завалились две лошади. Одна неуверенно поднималась на ноги, а вторая, несмотря на то что кто-то успел распрячь ее, никак не могла встать.

Лакей поспешно возвращался.

– Ну? – осведомился князь, переводя холодные голубые глаза на слугу.

– Это займет четверть часа, ваша светлость. Возможно, чуть дольше.

– Есть пострадавшие?

– Нет, ваша светлость. Там не было пассажиров. Люди сидели в двух передних повозках. Кучер успел выпрыгнуть. Очевидно, он пытался избежать столкновения с автомобилем, который занесло.

– Ничего удивительного. – Князь сурово кивнул головой. – А лошади?

– С одной, кажется, все в порядке, ваша светлость.

– А как другая?

– Пошли за ружьем.

Князь сжал губы. Он не мог спокойно думать об агонии лошади. Ему было известно, что лошади не выносят боли, а на поиски ружья, которое может избавить се от мучений, понадобится немало времени. А лошадь тем временем будет мучиться.

Он полез под сиденье за футляром из карельской березы, в котором хранил два заряженных пистолета. Он всегда держал их там на всякий случай: времена были смутные, демонстранты и забастовщики табунами бродили по улицам. И вообще поступало слишком много сведений об анархистах, наводнявших в сумерки город.

Проверив пистолет, князь подождал, пока лакей откроет дверку экипажа, затем передал ему свое тяжелое, подбитое соболями пальто. Лакей опустил подножку и помог ему сойти вниз. Поскольку князь не вытянул рук, лакей понял это как приказание просто накинуть пальто на широкие плечи его светлости.

– Следуй за мной, – приказал князь, не глядя на слугу и ясно давая понять, что он пойдет впереди. Он прошествовал вперед, как генерал, с пистолетом на боку; слуга торопливо шел следом.

Собравшаяся вокруг места происшествия небольшая толпа взглянула на Вацлава Данилова и разом замолкла. Сразу видно, что он принадлежит к самой верхушке общества. Вот человек, который привык повелевать в любой ситуации. Он решительно шагал по направлению к ним, как бы бросая вызов предательскому скользкому льду под ногами. Несмотря на кажущуюся небрежность его шагов, он двигался расчетливо и точно.

Зеваки, как один, отступили, почтительно увеличивая расстояние между собой и князем. Он был человеком, внушавшим уважение, человеком, силу характера которого чувствовали окружающие и с присутствием которого обычно считались. Он был крупным мужчиной: высокий рост и широкие плечи придавали ему внушительный вид. Его непокрытая голова была темной, с густыми, средней длины волосами, зачесанными назад и не закрывавшими уши. Борода была аккуратно подстрижена, а великолепные усы закручивались вверх. Глаза и благородный изгиб бровей выдавали в нем знатного вельможу.

Эти властные голубые глаза, глядевшие из-под полуприкрытых век, остановились на несчастной лошади. Не говоря ни слова, он вынул револьвер, направил его в голову животного и спустил курок.

Лошадь моментально обмякла и замерла.

Многие из наблюдавших за ним людей при звуке выстрела зажмурили глаза, но князь Вацлав не дрогнул. Не дрогнула, он заметил, и одна молодая женщина. Ее вытертая меховая шапка была глубоко надвинута на лоб, а нижнюю часть лица скрывал толстый шерстяной шарф; от нее исходила аура какого-то вызова и тайны, как от мусульманской женщины, прячущей свое лицо под вуалью. Он знал, что шарф призван был защитить ее от страшного холода: она вместе с остальными, очевидно, ехала в одной из двух открытых повозок, не защищенных от жестокого мороза. Ее пальто, несмотря на просторный покрой, было слишком изношенным, чтобы сохранять тепло, и ее била нескончаемая дрожь. И все же во взгляде ее живых зеленых глаз не было жалобы. Они глядели искренне и удивленно, как бы оценивая его; ему подумалось, что розовый румянец на узкой открытой полоске ее лица не был следствием мороза. На руках она держала тепло укутанного ребенка лет двух или трех.

Князь опустил пистолет и обошел вокруг перевернутой повозки, внимательно рассматривая незнакомку. Он заметил, что все оси целы и что прочный брезент, которым был накрыт груз и на котором сейчас покоилось содержимое повозки, не прорвался. Повернувшись к молчаливой толпе, он спросил, указывая на место происшествия:

– Чья это повозка?

Из невразумительного бормотания, услышанного в ответ, ему стало ясно, что фургон принадлежал не какому-то одному человеку, а всем этим людям.

– Что в нем? Какие-нибудь хрупкие предметы? Кто-то один может ответить за всех? – Он оглядел толпу. – Кто будет говорить от вашего имени?

К его удивлению, вперед быстро вышел высокий молодой человек с золотистыми волосами и синим, как сапфир, взглядом, полным веселого презрения. Он держался вызывающе прямо, как если бы считал себя ровней князю.