Последняя надежда - Анн Плишота

— Ой, Гюс, не преувеличивай! Мы же в XXI веке живем! Ну, в любом, случае, спасибо за поддержку, это приятно…

— Я это говорю, потому что знаю тебя, старушка. У тебя есть тенденция перебарщивать…

С этим Окса не могла не согласиться. С раннего детства в их тандеме Гюс был гласом разума.

«Осторожно, Окса! Ты не должна… Будь осторожна… Черт, Окса, нет…» — Сколько раз он выступал в роли тормоза? Это чертовски раздражало, но надо отдать Гюсу должное: он никогда не ошибался…

Когда друзья решили уйти из парка, было шесть часов вечера. Пора было домой. Они направились к выходу, довольные, что вновь обрели друг друга. Вдруг Окса, уже надевая ролики, нахмурилась.

— Что не так? — встревожился Гюс.

— Я не хотела тебе говорить, но есть еще кое-что…

— Еще кое-что?

Окса помедлила.

— Он не тот, за кого себя выдает…

— Ты о ком?

— О МакГроу. Это трудно объяснить… — побормотала девочка, не решаясь взглянуть на Гюса. — Он не препод математики и естествознания. Это лишь прикрытие, — выдохнула она.

— Что за чушь?

— Сначала выслушай до конца. Я хорошенько все обдумала, и все сходится, сам увидишь… Во-первых, МакГроу знал, кто я такая, еще до того, как впервые меня увидел, в этом я совершенно Уверена. Помнишь, когда Бонтанпи делал перекличку, то неправильно назвал мою фамилию, а МакГроу его поправил. Странно, да? Во-вторых, он выгнал меня из класса. По официальной версии из-за того, что я скрипела стулом. Но, скорее всего, из-за фломастера, который я заставила летать.

Гюс заинтригованно поглядел на нее. Высказанные Оксой гипотезы его беспокоили.

— В-третьих, произошло еще кое-что совершенно… показательное.

Взгляд Гюса стал вопросительным.

— Что ты еще натворила? — пробормотал он.

— Клянусь, я не нарочно!

— Окса, что ты сделала? — отчетливо повторил Гюс.

Девочка поведала ему об эпизоде со «спасенным от разбивания сосудом» в мельчайших подробностях. Гюс схватился за голову.

— Да ты сдурела!

— Я не могла удержаться… и сделала это рефлекторно! А он просто стоял, глядя на меня, и даже бровью не повел! С этим типом нечисто, Гюс. Я думаю, он здесь, потому что что-то ищет. Или кого-то. Я не сочиняю…

— Да, тебе это не свойственно, — с некоторой иронией перебил ее приятель… — Рациональность Поллоков известна всем… Ну, и какие выводы ты сделала?

— Напоминаю, что МакГроу работал на ЦРУ. Так посмотри на вещи прямо, и представь, чем являются такие способности, как у меня, для ЦРУ, КГБ и прочих секретных служб? МакГроу знал до меня, что я ими обладаю, а меня он знает лучше меня самой. Он знает всё. Вот честное-пречестное! Не могу сказать, откуда и по какой точно причине он тут, но я совершенно уверена, что это как-то связано со мной. Ты наверняка подумаешь, что я сбрендила, но мне страшно, Гюс…

— Страшно? Почему?

— Откуда я знаю! Единственное, что я на данный момент понимаю — я не обычный человек. Помнишь ту историю с кузнечиками? — ни с того ни с сего вдруг спросила Окса.

— Кузнечиками? Ты о чем вообще?

— Не так давно об этом говорили! — настаивала Окса. — Ученые хотели изучить микроскопических червячков, что живут в мозгах кузнечиков…

— А, да! — перебил ее Гюс. — Вспомнил! Кузнечики прыгают в воду и тонут, потому что не умеют плавать. Долгое время считали, что они кончают с собой, что совершенно невозможно, потому что животные не способны кончать жизнь самоубийством! Это долго оставалось загадкой. А потом выяснилось, что все дело в этих самых пресловутых червяках в их головах. Когда тем приходит пора размножаться, они заставляют кузнечиков направляться к воде, те туда прыгают и тонут, потому что не умеют плавать. Потом черви разрывают тело утопленника и приступают к размножению в воде. Но… какое это имеет отношение к МакГроу и тебе?

— Может, он хочет меня клонировать, или ставить на мне опыты… А может, даже препарировать мой мозг, чтобы узнать, как мне это удается. Как те ученые поступали с червяками, чтобы понять, как им удается заставлять кузнечиков прыгать в воду, хотя это идет вразрез с их природой. Ты представляешь, какое он может найти этому применение?

Гюс покосился на Оксу, пораженный выдвинутой ею гипотезой и встревоженный убежденностью, с какой она ее изложила.

Окса крутила пальцем колеса роликов. Мозги у нее бурлили, она будто кипела изнутри. Она бы что угодно отдала за стакан холодного лимонада!

Так они и сидели в напряженной тишине, пока Гюс, наконец, не нарушил молчание.

— Вообще-то, если подумать, в этом есть смысл… Но если это действительно так, мы крепко влипли, старушка!

— Думаю, нужно разузнать о МакГроу побольше, как считаешь? — с надеждой спросила Окса.

— Согласен, — кивнул Гюс. — Но только не паникуй. Ты должна сохранять холодную голову и не поддаваться на провокации. Если ты права, он на все пойдет, чтобы ты дальше раскрылась. А мы, тем временем, постараемся узнать, откуда он взялся и что тут делает. Можешь на меня рассчитывать, старушка!

Гюс встал и протянул Оксе руку, помогая девочке подняться. Ему жег язык еще один вопрос.

— Ты никому об этом не говорила?

— Ты что, спятил?! — вспыхнула Окса. — Кому, по-твоему, я могла о таком рассказать?

— Ну откуда мне знать! Родителям там, или бабушке… — нахмурился Гюс, тщательно скрывая облегчение и радость от того, что оказался единственным посвященным.

— Нет! — отрезала девочка, которую эта мысль до смерти испугала. — Я никому не могу этого рассказать.

Гюс не понял толком, как расценить ее ответ, но, немного подумав, решил принять его как особое отношение к нему Оксы.

— Не переживай, — успокоил ее он. — Ты теперь не одна.

Убедившись, что подруга благополучно добралась до дома, Гюс ощутил неодолимую потребность как следует подумать. Оказавшись в своей комнате, он, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Сердце его бешено колотилось, нервы были натянуты до предела. Какая потрясающая новость…

Им овладели восторг и волнение одновременно. Окса ему как сестра. Нет, больше, чем сестра! Она его alter ego.[3] Та, которая лучше всех его знает и понимает, не считая родителей. В точности, как и он ее. До сегодняшнего дня… Потому что то, что сегодня Окса ему продемонстрировала, выходило далеко за рамки его воображения. И все же Гюсу это не привиделось.

Окса — ведьма? Сверхъестественное существо? Фея? В это было непросто поверить, но у него не было никаких сомнений: она понемножку все это вместе взятое!

13. Тихий вечер

Расставшись с Гюсом, Окса тут же поднялась к себе в комнату. Она чувствовала, как расслабляется каждый мускул, каждый нерв ее тела, и как спадает напряжение. В мирной обстановке дома ей казалось, что ничего страшного с ней случиться не может, что здесь она укрыта от всего мира и подстерегающих ее в нем проблем.

Девочка ощущала себя в полной безопасности, едва закрывала за собой дверь. И сегодня это чувство было острым, как никогда…

Для начала Окса приступила к наипервейшей вечерней задаче: смене костюма «плиссированная юбка-галстук-блейзер» на поношенные джинсы и ярко-оранжевую футболку. Взъерошив волосы, она полежала немножко на кровати, потом, будучи не в состоянии усидеть на месте, вышла из комнаты.

Окса уже собиралась подняться в апартаменты Драгомиры, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Мама вернулась!

Окса бросилась к ней. Хорошо, что мама дома!

— Привет, детка! Как твой день, хорошо прошел?

— П-ф-ф… Денек был тот еще! Но, в общем, порядок! Как видишь, жива! Я шла к бабуле…

— Не хочешь перекусить со мной? Твоя бабушка занята с твоим отцом и их друзьями, не надо их беспокоить.

— Ой! Бабулина банда? Они не наговорятся и за несколько часов… Лучше туда не соваться…

Когда Поллоки жили в Париже, Драгомира любила приглашать к себе друзей, с которыми запиралась в своих аппартаментах и где они подолгу беседовали, попивая черный, как кофе, чай. Обычай, которому они, похоже, собираются следовать и здесь, в Лондоне.

— Да, Бабулина банда! — рассмеялась Мари Поллок. — Но все это нас не касается, так что идем. Я разогрею пирожки с мясом, твои любимые. И вообще, я хочу с тобой пообщаться, вот!

Устроившись за кухонным столом, мама с дочкой умяли полдюжины теплых пирожков, прикончили колбасу, а затем отдали должное камамберу. Окса была так рада побыть наедине — и предаться обжорству! — с мамой…

Эти трогательные и душевные минуты она не променяла бы ни за что на свете! Ее сердце пело от счастья, когда Окса смотрела на мать лучившимся от радости взглядом, а Мари отвечала ей сияющей улыбкой.

— Как там, в ресторане, продвигается? — поинтересовалась Окса после своего долгого рассказа о колледже.

Мари всегда работала вместе с Павлом. В Париже, пока муж орудовал у плиты, она блестяще управляла рестораном, командуя целым батальоном официантов «железной рукой в мягкой перчатке» — как подчеркивал Павел, больше, чем кто-либо другой, восторгавшийся талантами жены.