Еврей в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу - Николай Лесков

II

В отношении христианства евреи держат себя почтительно, и к этому их побуждают не только политическая их зависимость от христианских правительств и деликатность по отношению к вере народов, среди которых они живут, но и чувства более независимого регистра.

Различаясь в ипостасных и некоторых других догматических верованиях с христианами, евреи, постигающие свое собственное религиозное учение в его библейской высоте, конечно, никогда не желают забывать, что основатель христианства считал долгом своего сыновства Богу «соблюсти закон», писанный в священных книгах еврейских. Христос чтил ветхозаветных праотцев и пророков, – Он не хотел «переломить трости надломленной и угасить курящегося льна». Библейски просвещенный еврей знает, что евреи и христиане близки друг другу по чувству богопочитания, разлитому в разных руслах, но из одного источника. Религиозно просвещенный еврей так и мыслит, а еврей непросвещенный, который не объемлет духа учения в своем уме, не может быть судим, ибо он не знает ни истории, ни сущности религий, как не знает этого и христианин из простонародья. Но обвинять в этом как одного, так и другого было бы недостойною просвещенного ума несправедливостью.

Умственная тьма есть печальное право на снисхождение просвещенного и богопочтительного ума.

Евреи чтут христианство не только за страх, как религию народов, среди которых они живут и властям коих повинуются, но и за совесть, как религию, в духе которой по мысли ее Основателя возможно благоуспешное развитие всякого добра и совершенства. Это почтение, искренности которого, надеемся, не затруднится поверить всякий истинно просвещенный человек, знакомый с философским взглядом евреев и способный понимать единство богопочитающего разума, дает нам смелость, ничем не рискуя, перенестись от сознанных нами заблуждений еврейского самомнения к таким же свойствам в среде христиан соответственно невысокого умственного образования.

Бесспорно, что груба и достойна осуждения ошибка человека еврейского происхождения, который убежден, будто ему уготовано место на лоне Авраама только за то, что он состоит в племенном родстве с этим праотцем по крови и исполняет древние религиозные обряды. Это осуждал боговдохновенный Исаия и другие пророки, бичевавшие своим огненным словом племенную кичливость ветхозаветных евреев горячее, чем делали это Фулько во Франции и Максим Грек или святой Дмитрий Ростовский в России. Кичливость происхождением осуждал и Иисус Христос, и то же самое осуждают те из новейших еврейских раввинов, благочестие и набожность которых находятся в счастливом согласии с истинным просвещением ума. Мы их не назовем и не станем утверждать, что их очень много, но несомненно, что они есть, и имена их весьма известны в Западной Европе и даже у нас в России. У нас их, конечно, менее, потому что наши евреи теперь богословски менее образованы, чем евреи стран, где они давно допущены к свету науки, но и у нас (преимущественно в Литве) тоже есть раввины светлого взгляда, а новые секты в еврействе, стремящиеся выбиться из-под давления Талмуда и усвоить один чистый библизм, свидетельствуют, что и у наших евреев богословская мысль не лежит в окоченении, как было в течение многих веков. И мы в этом видим залог счастливый для будущего, если только ничто не остановит этого весьма благоприятного явления. Чтобы оценить дух упомянутого религиозного веяния, довольно сказать, что оно ставит «образование сердца» действительнее обрядового обрезания, как учил Иисус Христос. Следовательно, это не противно совести просвещенного еврея, так же, как не противно совести просвещенного христианина здравое толкование, что «крещение духом» и «облечение во Христа» делами доброй воли есть истинное обращение ко Христу. Но так ли смотрит на это православный простолюдин, принявший крещение в той же самой купели и помазанный одним и тем же миром, как и христианин просвещенный? Без сомнения, у образованного и необразованного человека разница в понимании этих важных вещей существует огромная. Для крещеного простеца водное крещение есть право на превосходство, которым он возносится над некрещеным не менее, как обрезанный еврей над необрезанным иноплеменником, а просвещенный духом Христовым человек ничем не возносится. В этом отношении евреи и не-евреи одинаковы, и необразованные люди из тех и других равно стоят на пути заблуждения, – на пути чуждом истинному духу их высоких религий; тот и другой – они равно оскорбляют своим горделивством идеи всечеловеческого братства по сыновству своему единому Богу.

Но если евреи и не-евреи во всем этом равны и потому равно достойны сожаления, то не достойно ли внимания и удивления, что столь очевидное сходство и равенство явлений пользуется совершенно различною оценкою? Справедливость, которою укрепляются царства и народы и торжества которой жаждет каждая благочестивая душа, здесь вдруг утрачивает свою светлость и уступает место несправедливости. Слепое кичение еврейского невежды в законе вменяется в вину всему еврейскому племени, а то же самое в соответственном человеке христианской веры даже не ставится в счет. О таковом со всяким снисхождением и теплотою говорят, что он тверд в вере.

Евреи, конечно, иногда ищут скрывать пороки и грехи, унаследованные людьми их племени от их тяжелого исторического прошлого. Им разумеется, это не легко, ибо порочные склонности их, по выражению русской пословицы, «видны, как еврейский нос на лице», но умнейшие из евреев нынче уже и не прибегают к изворотам, которые были в ходу прежде. Рассудительные из евреев знают, что такие извороты бесполезны, и они открыли бы только недружелюбным к ним лицам повод укорять всех евреев в неискренности. Поэтому и мы поставили в начале всего самое генеральное обвинение, какое ставят евреям многие народы и в том числе русские (например, роман Всев. Крестовского: «Жид идет»), т. е. «жидовское религиозное самомнение». Оно есть, но только вовсе не такое, как его описывают, и во всяком случае оно ничуть не более самомнения крещеных простолюдинов над некрещеными. Как там, так и тут самомнение это держится на узости религиозного понимания и, без сомнения, в глазах просвещенных людей может встретить только совершенно одинаковую оценку.

Средство против этого самомнения везде одно и то же: это истинное просвещение, расширяющее взгляд до способности совершеннее постигать духовный смысл религий.

Переходим к другим нравственным свойствам современных евреев и не-евреев.

III

Нравственность одна или не одна, это оставим доказывать ученым в специальных трактатах, а сами для измерения уровня нравственности христиан и евреев воспользуемся тем общим масштабом, который приложим к ним обоим одинаково.

Для христиан и евреев есть одна строго и гениально начертанная линия, равно обязательная для тех и других. Все, что равняется по этой линии, есть безгрешно, безвинно и неосудительно. Это называют рядовою или урядовою нравственностью. Все, что держится ниже этой линии, находится в падении. Тут слабости, проступки и преступления, которые, смотря по глубине падения, унижают в человеке «образ и подобие Божие» более или менее. На самой наибольшей глубине этой бездны образ Божий совсем изменяется и темнеет. В этом положении вера христиан и евреев видит «противника Божия» – сатану. Он «исконный клеветник», который «во истине не стоит».

Вверх над чертою рядовой нравственности начинается безграничная область возвышенного и святого. Здесь царство любви, правды и милосердия. Область эта безграничнее области падения, и подъем на нее труден. Священная поэзия народов в безвестной выси этого пространства без границ чертит всевидящее око. Все, что выше нормальной черты нравственности, есть возношение душ, способных парить над миром и стать превыше мира и страстей. Высоты возможного в эту область подъема мы не знаем пределов, ибо путь туда, по прекрасному выражению поэта гр. Ал. Толстого, «как вечность, без конца».

Общество самое нравственное и образованное имеет право требовать от человека только ненарушения той черты, ниже которой начинается безнравственность. За эти уклонения общество судит людей и наказывает виновных. Насколько оно достигает в этом цели, это другой вопрос. Пушкин указывал слои общества, где вовсе «не карают преступлений, но тайны требуют для них». Однако все-таки о нравственности людей судят только по этой линии.

Зигзаги, которые образуют человеческое уклонение вниз линии нравственности, чрезвычайно разнообразны, но самая линия начертана ясно и с поражающею прямизною. Чертеж этот мы имеем в десяти заповедях, данных на Синае чрез Моисея. По ним доселе судится человек и по ним же будет судим до века. Это относится равно как до христиан, так и до евреев.

Проведем же по этой линии нашего еврея, каким он есть в эту минуту, когда мы им занимаемся, и поведем его не разутого, а в тех самых сапогах, в которых он бегает по торжищам, обделывая свои грошевые гешефты. Он недостоин подойти в этой обуви к купине, пылавшей на Хорй-ве, но помянем сами, «яко персть есьмы», и будем к нему терпеливы.