Еврей в России: несколько замечаний по еврейскому вопросу - Николай Лесков

V

Обратить к земледелию евреев, не знающих рукомесла и не обладающих капиталами для достойных занятия торговых дел, не есть цель напрасная или недостижимая… Напротив, это и важно, и нужно, и человеколюбиво, и притом это вполне достижимо, только не вдруг, по одному мановению, как желали сделать при императоре Николае, Вековая отвычка может быть исправлена только тем же самым историческим путем. Это путь медленный, но единственно верный: он состоит в том, чтобы поставить экономически бедствующую часть евреев в такое благоприятное положение, при котором бы в ней прежде всего исчез страх за свою обеспеченность от произвола страстей окружающего их христианского населения. Надо, чтобы погромы были невозможны. Затем необходимо уничтожить все «особенные» положения о землевладении для евреев и не-евреев, и дозволить еврею, как и не еврею, приобретать себе в собственность для возделывания мелкие участки. Лучший земледелец тот, кто возделывает свой любимый клок земли. Не в одних отдаленных степных местах, где хозяйство особенно трудно, надо дозволить сельские занятия еврею, а там, ще ему нравится. «На немилом поле, – говорит пословица, – и урожай не мил». Пусть еврей пашет там, где ему удобно, где он может найти кредит на случай временных затруднений, – что в степях совершенно невозможно. Словом, необходимо дозволить еврею приобретение поземельных участков везде, где это дозволено не-еврею, и тоща в России будут евреи земледельцы, как желал император Николай I.

В степные пустыни неумелым земледельцам идти нельзя.

VI

В царствование императора Александра Второго николаевские меры к «уничтожению изолированности евреев» частью совсем упразднились, частью сильно видоизменились. В этом направлении многие из них сделались очень пригодными для целей, намеченных государем Николаем I, но, по несчастию, и тут опять произошло нечто странное и недоуменное.

Начнем последовательно.

Во-первых, заботы о крещении взятых от родителей еврейских мальчиков в батальонах военных кантонистов тотчас же по воцарении императора Александра Николаевича изменили свой скоропостижный характер. Огульные крещения прекратились. Вместе с тем вывелась из практики выдача выкрестам 30-рублевой награды. Это тоже было прекрасно, ибо, с одной стороны, положило конец проделкам некоторых плутов, повторявших над собою крещение несколько раз в разных местах, а с другой – эти «тридцать Серебреников», напоминавшие счетом своим «цену цененного», – были как бы профанациею. Вероятно, что в мысли законодателя не было иронии в том, что за выкреста из евреев платили как раз столько же серебряных монет, сколько было выдано фарисеями за предание им Иисуса Христа, но народ видел или сам сочинил такую иронию и соблазнялся ею.

С воцарением государя Александра II крещебные операции за известные вознаграждения или поневоле прекратились, и прекращено тоже ужасавшее сердца забирание в рекруты еврейских детей в малолетнем возрасте. Евреи в отношении рекрутской повинности были сравнены с не-евреями. Третья из сильных николаевских мер к уничтожению «изолированности» евреев была – привлечение евреев к земледелию. Она не получила новых применений и оставалась попрежнему без успеха. С нею, очевидно, ничего невозможно сделать, пока еврей состоит в особых отношениях к земле. Но зато четвертая из мер государя Николая, т. е. образование еврейских детей в русских училищах, сделала при Александре II успех огромный, который наверно порадовал бы государей Петра I и Николая, но теперь же, к удивлению, он вызвал самые неожиданные и даже почти невероятные последствия.

VII

Как только при императоре Александре II было дозволено евреям получать не одно медицинское образование в высших школах, а поступать и на другие факультеты университетов и в высшие специальные заведения, – все евреи среднего достатка повели детей в русские гимназии. По выражению еврейских недоброжелателей, евреи даже «переполнили русские школы». Никакие примеры и капризы других на евреев не действовали: не только в чисто-русских городах, но и в Риге, и в Варшаве, и в Калише евреи без малейших колебаний пошли учиться по-русски и, мало того, получали по русскому языку наилучшие отметки. Учебная реформа, последовавшая при управлении министерством народного просвещения графом Дм. Андр. Толстым, возбудила против себя неудовольствия значительной доли русского общества, но со стороны евреев и она не встретила никакого неудовольствия. Напротив, это не только не уменьшило, но даже еще усилило приток еврейского юношества в классические гимназии. Удостоверяясь из разъяснений обстоятельных людей, что классическая система есть совершеннейшая и высшая форма образования, евреи даже радовались, что дети их усвоят самое лучшее образование. Они видели в этом успокоительный залог, что такое образование уже не может остаться втуне. Верили в это несомненно, да и нельзя было не верить, ибо тогда в тех органах печати, которые считались У особенно компетентными по учебным вопросам, прямо и неуклонно указывали, что стране нужны люди классически образованные и что таким людям по преимуществу желают вверить самые важные служебные должности. Евреи проходили факультеты юридический, математический и историко-филологический, и везде они оказали успехи, иногда весьма выдающиеся. До сих пор можно видеть несколько евреев на государственной службе в высших учреждениях и достаточное число очень способных адвокатов и учителей. Никто из них себя и своего племени ничем из ряда вон унизительным не обесславил. Напротив, в числе судимых или достойных суда за хищение, составляющее, по выражению Св. Синода, болезнь нашего века, не находится ни одного служащего еврея. Есть у нас евреи и профессора, из коих иные крестились в христианство в довольно позднем возрасте, но всем своим духом и симпатиями принадлежавшие родному им и воспитавшему их еврейству, и эти тоже стоят нравственно не ниже людей христианской культуры…

Казалось бы, все это стоило доброго внимания со стороны русских, но вместо того евреи в образованных профессиях снова показались столь же или еще более опасными, как и в шинке! Повторяем – евреев не было в числе достопримечательных служебных хищников, – они не попадались в измене; откуда же к ним пришла эта напасть, извратившая все их расчеты на права образования? В так называемой образованной среде нашлись люди, которые в появлении евреев на службе увидели то самое, что орловские «кулаки» заметили на подвозных трактах к своим рынкам. Еврей учился прилежно, знал, что касалось его предмета, жил не сибаритски и, вникая во всякое дело, обнаруживал способность взять его в руки и «эксплоатировать», т. е. получить с него возможно большую долю нравственной или денежной пользы, которую всякое дело должно принести делателю и без которой собственно ничто не должно делаться в большом хозяйстве государства.

Эта способность «эксплоатировать» вмертве лежащие или уходящие из рук статьи подействовала самым неприятным образом на все, что неблагосклонно относится к конкуренции, и исторгла крик негодования из завистливой гортани. Слово «эксплоатация» заменило в новом времени слова времени николаевского: «изолированность» и «ассимиляция». То, чего желал император Николай, по мнению политиков нового времени, выходило вредно. Выходило, что никакой «ассимиляции» не надо, и пусть жид будет попрежнему как можно более «изолирован», пусть он дохнет в определенной черте и даже, получив высшее образование, бьется в обидных ограничениях, которых чем более, тем лучше. Лучше – это, конечно, для одних людей, желающих как можно менее трудиться и жить барственно, не боясь, что за дело может взяться другой «эксплоататор».

VIII

Слово «эксплоатация» получило в России не то значение, какое оно имеет повсюду и какое ему присвояется в политико-экономических словарях. Оно стало у нас синонимом, выражающим способность на разбойные дела, чинимые так, что их нельзя изловить. Это оригинально, но нелепо.

Обвинение евреев в эксплоатации более всего сводилось и сводится к распойному делу, на что указывает Св. Кирилл Белозерский, т. е. что «люди ся пропивают, и души гибнут»… Евреи распоили исконных «питухов»… Удивительное дело! Но при этом никто никогда не напоминал, что так было на Руси еще до нашествия евреев. Нет; все беды и все весчастия малорусского племени тоже снесли на счет евреям и настаивали на этом в полном забытьи разума, истории и всякой справедливости.

Подбирая и систематизируя эти усердствования, по ним одним когда-нибудь строгий и справедливый ум сурово осудит порядок идей нашего времени, но и это напоминание не поможет живущим по пословице: «après nous le déluge»[1]

Упованием евреев действительно опять остается один Егова, – один Он, обещавший через Иеремию «не отвергнуть рода Израилева от всех».