Личный выбор - Валерий Горшков

Главное – это четкий детальный план и финал, после которого отдавший баксы клиент не предъявит никаких претензий, а лучше – исчезнет навсегда!

– Сколько конкретно стоит нужное оборудование и какой срок потребуется вам на его покупку и подготовку к операции? – между тем деловито спросил Ворон.

– Максимум – полтора месяца, – переведя дыхание, сбившееся от участившегося сердцебиения, пробормотал эскулап. – Мне достаточно сделать запрос по Интернету в Токио, получить согласие, перевести через банк двести семьдесят пять тысяч баксов, и японский криолазерный излучатель отправят курьерской почтой буквально на следующий день.

Евгений Викентьевич ощущал, как в его груди, словно взбесившийся метроном, с нарастающей силой и частотой ухает неукротимый паровой молот. Блох, жадно затягиваясь дымом, уже и без того плотно окутавшим салон, чувствовал, что начинает потеть от нервного напряжения, и изо всех сил старался не выдать своего волнения.

– Несколько дней уйдет на то, чтобы просканировать каждый палец и с помощью компьютера создать новый рисунок с наименьшей площадью коррекции. Работа займет суперминимум неделю на каждый палец… Примерно недели две кожа будет заживать, принимая нормальный вид… Если результат окажется удовлетворительным, на обе руки уйдет примерно три с половиной месяца, считая с сегодняшнего дня… И по окончании этого срока, даст бог, вы не только навсегда избавитесь от старых, но и получите новые отпечатки пальцев. Такая схема…

Ворон задумался. На словах всегда получается гладко, а вот на деле…

Хотя, если разобраться, чем он рискует, кроме презренных бумажек с портретами Бенджамина Франклина? Ну, в худшем случае запорет этот скульптор подушечку мизинца на одной руке… От этого не умирают. Зато, если получится, это будет равнозначно новому рождению. И никакого больше силиконового крема для рук. Никому и в голову не придет, что можно изменить отпечатки.

А если дотошные умы в ФСБ все же допустят такую гипотетическую для лапотной России возможность, то это в любом случае будет выстрелом вхолостую. Ищи ветра в поле. Только бы у этого рискового лепилы получилось!..

Северов нахмурился и чуть заметно кивнул на тугую пачку денег, лежащую у лобового стекла:

– Это – аванс. Завтра в офис тебе доставят двести семьдесят пять тысяч «зеленых»… Оставшийся лимон, так и быть, получишь позже, тогда, когда я окончательно разберусь, что овчинка стоит выделки… Но запомни, Женя, – Ворон как бы невзначай положил руку на худосочное плечо хирурга, – с этой минуты мы с тобой скованы одной цепью. И разорвать ее можно только кровью… Усек? Шутки кончились.

– Я уже понял, – сглотнув подступивший к горлу горький комок, хрипло пробормотал врач, рассеянно глядя прямо перед собой на размытые очертания домов, дороги и уличных фонарей, мелькающих за стеклом продирающегося сквозь стену дождя резвого «Субару». – Но предостережения лишние, поверьте. За гонорар, какой вы поставили… А если с вами надо будет связаться?

– «Если» не будет, – отрезал Ворон. – Делай свое дело, я сам объявлюсь… Тебя куда, обратно к «Астории»?

– Да, конечно. У меня там тачка… Как будто не знаете…

В эту секунду обычно уверенному в себе, если не сказать самонадеянному, Евгению впервые за много лет вдруг стало по-настоящему неуютно. Потому что он почувствовал, как от незнакомца, сидящего за рулем рядом с ним, отчетливо повеяло могильным холодом.

Но давать задний ход было поздно…

Еще будучи безусым пацаном, Женя усвоил простую и избитую истину: кто не рискует – тот не пьет шампанское и не загорает на Таити! А он всегда хотел иметь гораздо больше…

«Интересно, скольких бедолаг этот ряженый урод замочил за свою жизнь?» – несколько раз подряд, как на заезженной пластинке, с глухим эхом прокрутилось в голове у врача, прежде чем он, буркнув что-то на прощание, покинул остановившуюся напротив гостиницы машину лохматого типа и, спиной ощущая устремленный вдогонку пытливый взгляд, нетвердой поступью направился к поджидающему его у Исаакия джипу.

Генерал ФСБ заматывает «кокс»

– А можно конкретнее? – окаменев на мгновение лицом, Трегубов пристально уставился на медленно прохаживающегося мимо подтянутого и моложавого Корнача. Как было известно подполковнику, генерал пришел в «контору» в самом начале девяностых из спецназа ВДВ, где он командовал впоследствии расформированным, по непонятным причинам, диверсионным отрядом «Белый барс».

– Да, конечно, – кивнул Корнач. – Вот уже в течение трех лет некоторые наши структуры фактически дублируют аналогичную работу Министерства внутренних дел. Прямо как в старые добрые времена – подчас весьма успешно и практически всегда незаметно для «младших» коллег. Вот одна из таких длительных разработок, очень похоже, близка к завершению. Раньше-то оно как было? В сети попадалась мелкая сошка, розничники, куда реже дилеры низшего звена, и уж совсем редко – более-менее серьезные оптовики, торгующие целыми упаковками.

Корнач остановился возле стола, взял в руки килограмм кокаина и, взвесив его на ладони, положил обратно. Снова тронулся неспешным шагом измерять длину кабинета.

– Хотите сказать, Алексей Тихоныч, что удалось выйти на целую цепочку? – предположил подполковник, не спуская бегающих глаз с медленно поворачивающимися влево-вправо зрачками со словно плывущей по воздуху фигуры Корнача.

– Не хочется сглазить, но дело куда серьезнее и масштабнее! – Генерал подошел к окну, отдернул штору и застыл, вглядываясь в копошащийся внизу Литейный проспект. – У нас под круглосуточным колпаком сейчас находится не только «окно» на таможне, откуда в страну просачивается груз, не только склад его временного хранения на территории одного маленького провинциального городка неподалеку от Питера, не только пофамильно все задействованные в поставке кокаина барыги, числом двенадцать, но и пять основных оптовых дилеров с их сетью распространения по районам, насчитывающей до полусотни уличных и клубных торговцев. В нашей базе данных досье на каждого, и единственной проблемой на сегодняшний момент остается сам Карим Лерой, гражданин Республики Нигерия, студент-заочник Горного института и идеально чистая перед законом личность, если не принимать в расчет оперативные сведения, не подкрепленные свидетельскими показаниями и уликами! Вот и получается любопытный расклад…

– В котором недостает только повода, дающего законное право со спокойной душой запихать Лероя в камеру, и против которого даже личный адвокат бедного студента, господин Свербицкий, не найдет убедительных аргументов, – закончил за генерала Трегубов. – Любопытно, честное слово! Как же это ваша «контора» нас так круто обскакала, а, Алексей Тихоныч?

– Так уж получилось, дорогой, не обессудьте, – развел руками Корнач и, одернув пыльную штору на окне, вернулся к столу. Сел напротив Трегубова и сложил руки перед грудью. – Но последний аккорд в этой сложной и кропотливой операции предстоит поставить именно вам, товарищ подполковник.

– Я не знаю всех ваших планов, товарищ генерал, но полагаю, что нам нужен свидетель, уже засвеченный в милиции наркобарыга, который мог бы дать против Карима Лероя показания, черным по белому назвав его главным распространителем «дури» в Питере! – немного поморщив лоб, заметил Трегубов, лукаво поглядывая на генерала из-под бровей и облака сигаретного дыма.

– Вы просто читаете мои мысли, Михаил Юрьевич, вот что значит профессионализм, – кивнул, едва обозначив улыбку, Корнач. – Надо дать Дрееву шанс реабилитироваться, по крайней мере в собственных глазах… Если у такого опытного оперативника, как он, земля под ногами горит, а на душе лежит камень и жмет сердце вина за гибель друга, капитан достанет этого вурдалака хоть из-под земли, заставив написать собственноручное чистосердечное, что именно он, Гоблин, будучи еще годовалым младенцем, лично стрелял в товарища Андропова на улице Чаплыгина… В общем, я уверен, что Дреев перевернет весь город, все притоны и шхеры, но Гоблина этого найдет и расколет уже через несколько дней! – заключил генерал, бросив недвусмысленный взгляд на закрытую дверь кабинета.

Подполковник Трегубов без лишних слов встал из-за стола, пересек комнату, толкнул дверь и, выглянув в коридор, окликнул напряженно курящего в дальнем конце, у окна во двор, Валеру Дреева:

– Капитан! Зайди…

Затушив окурок прямо об окно и бросив его в стоящий на облупленном подоконнике, заполненный почти на треть «бычками» граненый стакан, хмурый опер уверенно вошел в кабинет. А ровно через две минуты покинул его, получив из уст генерала ФСБ четкий и исчерпывающий приказ-ультиматум разыскать убийцу Кости Логинова и сделать его главным свидетелем по делу нигерийца.

Уходя из дома на Литейном, Валера на миг задержался на ступеньках и, подняв глаза к серому небу, по которому медленно проплывали рваные облака, поклялся сам себе навсегда уйти из органов в том случае, если ему не удастся достать подавшегося в бега ушастого драгдилера по кличке Гоблин, одним выстрелом перечеркнувшего жизнь его лучшего друга…