Открытия и гипотезы, 2015 №04 - Журнал «Открытия и гипотезы»

Лоренц утверждал, что инстинктивное поведение начинается с внутренних мотивов, заставляющих животное искать определенный набор обусловленных средой стимулов. Это поведение часто в высокой степени изменчиво. Как только животное встречает некоторые «ключевые» стимуляторы (сигнальные раздражители, или пусковые механизмы), оно автоматически выполняет стереотипный набор движений, называемый двигательным паттерном. Каждое животное имеет отличительную систему таких паттернов и связанных с ней сигнальных раздражителей, которые являются характерными для вида и эволюционируют в ответ на требования естественного отбора.

Под действием различных ключевых стимуляторов, отключающих механизм торможения в мозге, приводится в действие сложный комплекс инстинктивных реакций.

Такими стимулами могут служить звуки, запахи и морфологические признаки — форма и окраска, например, потенциального брачного партнера.

Кроме инстинктов, животные наделены коммуникативными средствами, с помощью которых они обмениваются информацией. обучаются, развивая новые формы поведения и более гибко реагируя на изменения среды. Животные, как и люди, имеют психику, хотя и более элементарную. Они напоминают сверхэмоциональных людей.

50 шиллингов 1998 г. — австрийская памятная монета, посвящённая 25-летию присуждения Конраду Лоренцу Нобелевской премии.

Темное время

В Австрии середины 30-х годов у власти находились реакционные клерикалы, и ученые, апеллирующие к дарвинизму, были персонами нон грата. Лоренц занимал в Венском университете должность приват-доцента, бесплатно читал лекции по поведению, постоянного заработка не имел. Одновременно он изучал изменения, которые происходят при одомашнивании гусей. Он отметил у них утрату сложных форм поведения, возрастание роли пищевых и сексуальных стимулов.

Основоположник этологии был глубоко обеспокоен вероятностью того, что процесс «самоодомашнивания» может иметь место у человека. Не приводят ли комфортные условия, которые цивилизованные люди сами себе создали, к деградации, не только физической. но также психической и поведенческой?

Как и многие австрийцы. Лоренц ждал перемен к лучшему от присоединения Австрии к Германии в марте 1938 года. Вскоре после аншлюса он вступил в Национал-социалистическую рабочую партию, а в начале Второй мировой войны под влиянием общественных настроений, фашистской пропаганды и послушавшись чьего-то «дурного совета», Лоренц выступил в печати со статьей об опасностях процесса одомашнивания применительно к человеку, используя «в своем сочинении худшие образцы нацистской терминологии». Увы, говорилось там и о «селекции», и о потенциальной опасности скрещивания двух рас, которое автор уподоблял скрещиванию породу животных. Размышления о деградации человечества и евгенические идеи были в то время широко распространены, и никто не мог предвидеть, как скверно они будут выглядеть после практической попытки разделения людей на высшие и низшие расы. Позже ученый раскаялся и осудил свой поступок.

Существует мнение, что реакционная статья привлекла внимание к автору, в результате чего он получил приглашение возглавить кафедру психологии в Кенигсбергском университете. Членство в Кантовском обществе, общение с философами было для Лоренца весьма плодотворным. Взгляд эволюциониста на теорию познания не привлек внимания гуманитариев, но заинтересовал самого Макса Планка. Вместе с Рупертом Ридлом и Герхардом Боллмером Конрад Лоренц считается главным представителем эволюционной эпистемологии.

В 1942 году Лоренца мобилизовали в немецкую армию как военного врача, несмотря на то, что он никогда не занимался медицинской практикой. Его военная служба началась по специальности «психиатрия и неврология» в госпитале, дислоцировавшемся вначале на территории Польши, в Познани, позже под Витебском (Белоруссия), где ему пришлось около месяца выполнять обязанности полевого хирурга. Известно, что в познаньском госпитале в это время проводились «исследования» польско-немецких полукровок, в том числе на предмет их психической полноценности, и Лоренц, по-видимому, принимал в них участие, хотя и в низкой должности; сам он никогда не комментировал это.

В мае 1944 года при отступлении немецких войск Лоренц попал в плен. Судьба забросила будущего лауреата Нобелевской премии в лагерь военнопленных под Кировом, где он целый год вел отделение на 600 коек; он научился говорить по-русски.

Затем были другие лагеря; около полутора лет Лоренц провел в Армении, под Ереваном. В плену «профессор», как его все называли, написал книгу. За неимением тетрадей писал он на кусках мешков из-под цемента, пером ему служил гвоздь, чернилами — раствор марганцовки. Название, «Оборотная сторона зеркала», подсказал товарищ по заключению, некий Циммер. При публикации автор предпослал ей также подзаголовок: «Опыт естественной истории человеческого познания».

Когда подошло время репатриации австрийцев, призванных в нацистскую армию, «профессору» позволили перепечатать рукопись на машинке и отправили цензору. Ответ задерживался, и тогда начальник лагеря совершил неординарный поступок: вызвав ученого в кабинет, попросил его дать честное слово, что в рукописи только наука и никакой политики, пожал ему руку и позволил забрать с собой рукописный текст (а также прирученных скворца и жаворонка).

Антропоморфные черты животных вызывают у нас улыбку.

Лоренц вернулся домой в 1948 году. Научная карьера в Австрии не складывалась, пришлось переехать в Германию. Эрих фон Хольст организовал для Лоренца и его коллег исследовательскую станцию в Бульдерне близ Мюнстера под эгидой Общества Макса Планка. Позднее, когда был основан Институт физиологии поведения в Зеевизене, Лоренц руководил в нем отделом и был заместителем директора — фон Хольста, а после его смерти в 1962 году возглавил институт.

Лоренц продолжал этологические исследования и, кроме того, прославился как выдающийся популяризатор науки. Его книги «Кольцо царя Соломона» (1952), «Человек находит друга» (1954), «Год серого гуся» (1979) имели огромный успех у читателей во многих странах.

В 1963 году вышла книга «Так называемое зло: К естественной истории агрессии». Споры о ней продолжаются до сих пор. В этой книге Лоренц утверждал, что агрессия у человека, как и у животных, является врожденной реакцией и имеет внутреннюю мотивацию. Однако цивилизация, снабдив человека разнообразными орудиями для убийства и мучения собратьев по виду, не смогла или не успела дать ему соответствующую способность гасить и перенаправлять агрессию. Человек вооружен лучше, чем волк, а по умению контролировать эмоции сопоставим с другими приматами, последствия этого мы и пожинаем.

Лоренц, однако, высказывал убежденность, что справиться с разрывом между способностями к нанесению вреда и к самоконтролю нам поможет культура.

Осмыслив с позиции этологии опыт, приобретенный по обе стороны фронта, Лоренц написал также о «реакции воодушевления». Этот фрагмент полезно процитировать — актуальности он не потеряет никогда. «По спине и — как выясняется при более внимательном наблюдении — по наружной поверхности рук пробегает «священный трепет». Человек чувствует себя вышедшим из всех связей повседневного мира и поднявшимся над ними; он готов все бросить, чтобы повиноваться зову Священного Долга. Все препятствия, стоящие на пути к выполнению этого долга, теряют всякую важность; инстинктивные запреты калечить и убивать сородичей утрачивают, к сожалению, большую часть своей силы».

Специалист по «морфологии поведения», Лоренц отмечает сходство героической мимики и позы человека, одержимого Священным Долгом, с реакциями самца шимпанзе, защищающего семью, — вплоть до «мурашек», вздыбливающих шерсть, чтобы силуэт казался крупнее и грознее.

«Если наше мужественное выступление за то, что нам кажется высочайшей ценностью, протекает по тем же нервным путям, что и социальные защитные реакции наших антропоидных предков, — я воспринимаю это не как отрезвляющее напоминание, а как чрезвычайно серьезный призыв к самопознанию. Человек, у которого такой реакции нет, — это калека в смысле инстинктов, и я не хотел бы иметь его своим другом; но тот, кого увлекает слепая рефлекторность этой реакции, представляет собой угрозу для человечества». Думается, эти строки искупают грех его пронацистских публикаций Долгое время считалось, что исследования этологов не имеют прямого отношения к физиологии и медицине, но позднее выяснилось. что открытия сделанные на животных, помогают лучше понять сложную психику человека. Эти аргументы вероятно, и сыграли свою роль в решении Нобелевского комитета.