Рождество и красный кардинал - Фэнни Флэгг

Девочка стала каждый день приходить в лавку и подолгу играть с Джеком. Людей она по-прежнему страшилась, да и Роя дичилась, но никакого беспокойства от нее не было, вела себя тихо, точно мышка. Слышно ее было, только когда она беседовала в кабинете с Джеком с глазу на глаз — до Роя часто доносился ее голосок. И провалиться ему на месте, если пернатый не чирикал ей в ответ! Рой обожал такие беседы.

Прошла еще пара недель — и Пэтси стала немножко общительнее. Рой представил ее Освальду, который всегда чувствовал себя с детьми неловко, и тот, изогнувшись, пожал ей руку, сказал: «Привет, малышка, как делишки?» — и изумился про себя, какая у нее крохотная ручка. Наблюдая за ее кособокой походкой, он пробормотал:

— Вот ведь жалость. Такой милый ребенок.

Рой глядел ей вслед, пока она не исчезла в кабинете.

— Согласен. Просто хочется рвать и метать. Разве не так?

Когда Освальд на следующий день зашел в лавку, Пэтси смущенно подозвала его:

— Хочешь, скажу секрет?

— Конечно, хочу.

Она жестом велела ему нагнуться и прошептала на ухо:

— Джек — мой лучший друг.

— Да неужто? — удивился Освальд. — А откуда ты знаешь?

— Он мне сам сказал.

— Вот как? И что он говорил?

— Сперва я ему сказала, а потом он мне.

— Ясно.

— Но он разрешил мне рассказать тебе.

— Передай ему от меня спасибо.

— Ладно.

Скрывая улыбку, Освальд прошел к кассе.

— Салют, Рой. Пэтси у тебя в лавке разговаривает с птицей. Ты в курсе?

— Целый день слушаю. Уж она трещит, не умолкает, забывает про все на свете. Но ведь малышка каждый вечер возвращается в свою дыру. А ребенку без сказки никак. Чувствую, она бы тут навсегда осталась.

Разумеется, Френсис и прочие дамы пришли в ужас, как плохо заботятся о Пэтси родители, какая она тощенькая, замурзанная. Батч Маннич так просто кипел от бешенства, он видеть не мог, когда с детьми дурно обращаются. Как помощнику шерифа, ему доводилось иметь дело с людьми вроде семейки из-за леса, и он прекрасно знал, что они за фрукты.

— Да они к своим детям относятся хуже, чем к собакам, — горячился Батч.

У Френсис всякий раз, когда она встречала в лавке девочку, сжималось сердце.

— До смерти за нее волнуюсь, — поделилась она с Роем. — Ну что это за мать: разрешает ребенку-калеке ходить одной где вздумается. Девочка растет точно зверек дикий. Надо кому-то вмешаться.

— Да знаю я. — Рой сердито покачал головой. — Я пробовал ее подкормить — отказывается. Конфетку возьмет, и все. И играет с Джеком целыми днями, больше ей ничего не надо. Мне ее страшно жалко, но ведь мы ей никто, мы для нее чужие. Тут ничего не поделаешь.

Нечто новое

Вскоре Пэтси буквально очаровала всех и каждого. Освальд вдруг обнаружил, что ходит в лавку прежде всего затем, чтобы повидаться с девчушкой. Он понял, несказанно тому удивившись, что души не чает в малышке. Ни к какому другому ребенку он никогда не испытывал теплых чувств. Может, потому, что она была девочка (а он всю свою жизнь якшался почти исключительно с мальчишками) и казалась ему такой нежной и хрупкой. А может, сыграло свою роль нечто общее, что-то наподобие родства между ним и Пэтси, да и Джеком тоже. Ведь они все в какой-то мере ущербные.

Однажды утром он, как обычно, зашел в лавку. Пэтси с Джеком играли в кабинете.

— Как дела, Пэтси?

— Хорошо.

— Чем занимаешься?

— Ничем таким. Мы с Джеком просто играем.

Она понарошку угощала Джека чаем, предложила чашечку и Освальду.

— Слушай-ка, Пэтси, а сколько тебе лет?

— Не знаю.

— А когда у тебя день рождения?

Пэтси задумалась.

— Не знаю. По-моему, у меня нет никакого дня рождения.

— Нет дня рождения?

— Не-а.

Она подала Освальду еще одну воображаемую чашку чая. Тот с удовольствием выпил.

— Послушай, что скажу. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже нет дня рождения. Зато у меня есть идея. Давай у нас будет общий день рождения, а? Каждый год ты и я будем праздновать наш день рождения одновременно. В один день. Только не говори никому, пусть это будет наша с тобой тайна.

— Ладно.

Он посмотрел на календарь на стене:

— Как насчет среды? Осталось три дня.

— А можно у Джека тоже будет день рождения в эту среду?

— Не вижу препятствий.

— Ладно, — согласилась Пэтси, и они ударили по рукам.

На следующий день Освальд попросил Батча свозить его в Лиллиан. Никогда раньше ему не доводилось покупать подарков ребенку, и он в полнейшей растерянности бродил по универсальному магазину. Как выбрать куклу? В какие игрушки играют девочки? Наконец ему попалась на глаза круглая шапочка, украшенная крышечками от «Доктора Пеппера».

Настала среда, и они отпраздновали свой тайный день рождения в кабинете у Роя. Освальд вручил Пэтси шапочку, а она ему — две конфетки, завернутые в оберточную бумагу и перевязанные ленточкой. От подарка девочка пришла в полный восторг, как Освальд и надеялся. Глядя, как Джек расправляется с подарком — пригоршней подсолнухов, — он съел конфету и запил воображаемым чаем.

— Знаешь, Пэтси, это мой самый замечательный день рождения.

— И мой тоже! — подхватила Пэтси, нахлобучив шапочку.

И тут Освальда посетила еще одна мысль.

Он спустился в лавку.

— Слушай, Рой, у тебя случайно нет фотоаппарата?

— Есть.

— Одолжи, а? Хочу сфотографировать Пэтси.

— Ну конечно. Только пленку заряжу.

Определив, что у входной стеклянной двери самое лучшее освещение, они поставили там Пэтси — в новой шапочке и с Джеком на руке, и Освальд сфотографировал. Через неделю он принес в лавку черно-белый снимок. Всего было сделано три копии: одна — Рою, одна — Пэтси и одна — ему самому. Рой прилепил фото сбоку к кассе, чтобы видел каждый покупатель.

Надпись в нижней части снимка гласила: День рождения Пэтси и Джека.

Затруднительное положение

Дело было в феврале. Открыв как-то поутру лавку, Рой первым делом свистнул Джеку. Птица не ответила. Он свистнул еще раз. Тишина. Он оглядел магазин, силясь понять, что приключилось с проказником на этот раз, и вдруг увидел, что по салату-латуку и лимонам ползет большая рабочая рукавица. Ночью Джек умудрился как-то пролезть внутрь брезента да и застрял намертво. Рой освободил несчастного. Джек был взъерошен и донельзя раздосадован, в рукавице он, судя по всему, проторчал изрядно. Встряхнувшись, он запрыгал по лимонам, оступился, съехал вниз и пуще разозлился.

— Неймется тебе, непоседа, — усмехнулся Рой. — Все приключений ищешь на свою голову.

На прошлой неделе он застиг Джека за проклевыванием дырочек в помидорах, негодник ни одного без внимания не оставил. Ближе к вечеру в лавке появилась Милдред и раскричалась не на шутку.

— Ни одного целого помидора! — шумела она. — Пока здесь бесчинствует эта птица, даже приличного салата не приготовишь!

Джек в ответ словно в насмешку покрутил свое колесо и позвенел колокольчиками. Рой прыснул, но Милдред не увидела в поведении птицы ничего забавного.

В последнее время Освальд вставал с рассветом, к семи уже был в лавке, выпивал с Роем чашку кофе и отправлялся на реку. Но в этот день он стукнул в окошко лавки уже в половине седьмого, весь растрепанный и красный.

Рой отпер дверь.

— Впусти, ради бога, — прохрипел Освальд, влетая в лавку.

— Что стряслось?

— Дружище, я влип! — Освальд размахивал каким-то конвертом. — Бетти, Милдред, Френсис, а теперь еще и Дотти Найвенс пригласили меня на вечер в зал приемов в честь Дня святого Валентина. Их четверо, а я один. Что делать, ума не приложу. Боже ты мой. — Он в отчаянии сплел пальцы. — Они меня доведут-таки до запоя.

— И кто твоя счастливая избранница?

— Да какая разница? С кем бы я ни пошел, три остальные смертельно обидятся.

Рой подумал.

— На твоем месте я бы все объяснил Френсис, и пускай сами меж собой разбираются.

Когда гость удалился, Рой невольно заулыбался. На роль донжуана, по его мнению, Освальд не годился совсем.

Того же мнения придерживался и сам Освальд. Никогда в жизни ни одна женщина не приглашала его на свидание. Что уж говорить о целых четырех, да еще в одно и то же время и в одном и том же месте. Он нехотя поведал обо всем Френсис.

Оказалось, каждая дама действовала из благих побуждений, вдруг ему на вечере станет одиноко, покажется, что все его бросили. О других приглашениях они не имели ни малейшего представления. Посему было решено, что он отправится на свидание со всеми четырьмя сразу.

На вечере бедняга Освальд, щеголяя красным галстуком-бабочкой, не пропустил ни одного танца, хотя танцор из него был никудышный. С Френсис он вальсировал под дурацкую аранжировку «Чудо-Алабамы», с Дотти Найвенс исполнял джиттербаг, с Милдред — какое-то странное танго, а его шестифутовая домохозяйка таскала партнера по паркету под звуки «Спокойной ночи, любимая».