Книга 3_Город богов - Юлиана Суренова

– Он поймет.

– Тогда тебе не нужно этого делать.

– Но как я смогу защитить караван? Ведь этот город… Он может быть опасен, малыш.

– Ладно, давай тогда сделаем по-другому: ты будешь защищать нас, а мы – тебя. Так можно?

– Конечно… – он улыбнулся, глядя на девочку своими лучистыми глазами. Но очень скоро в них вновь вошла печаль. – Малыш, мне придется уйти ненадолго.

– Но Шамаш! – она не могла поверить, что он собирается заниматься чем-то сейчас, на подступах к оазису! Конечно, у взрослых в городе всегда хватало разных забот: нужно было договориться со стражами, городскими купцами, торговцами, землевладельцами, выбрать место… Но ведь это все было обязанностью хозяина каравана и его помощников, и никто не заставит мага… – она прикусила губу, сдерживая слезы. – Ладно,-ей ничего не оставалось. Она вдруг поняла, что тут дело не только в заботах каравана. Тогда она б нашла слова… расплакалась, в конце концов… Но было что-то еще. И поэтому Шамаша не остановили бы даже ее слезы…

Может быть, она сама была виновата в этом – вернее, ее просьба защитить караван.

Если так… Ей оставалось лишь смириться. – Подожди только немножко, – остановила она Шамаша, посмотрела на рабыню, которая в страхе переводила взгляд с девочки на бога, не понимая почти ничего из их разговора, словно он велся на неизвестном, чужом языке. Однако стоило ей почувствовать на себе взгляды, она насторожилась, вскинулась, боясь пропустить вопрос Шамаша и вызвать гнев повелителя небес.

– Рамир хотела поговорить с тобой, – произнесенное Мати имя заставило рабыню окончательно прийти в себя.

Девочка повернулась к ней, подтолкнула рукой:

– Ну же, давай.

Мысленно повторяя слова молитвы, Рамир заставила свое тело, дрожавшее словно от холода, подчиниться приказам воли и, покинув казавшейся ей таким уютным и безопасным темный угол повозки, выбраться наружу. Она не могла даже помыслить о том, чтобы говорить с богом сидя, а потому поспешно спрыгнула на землю, пошла рядом с повозкой, придерживаясь рукой за ее край, словно боясь упасть.

– Тебя что-то тревожит? – спросил ее Шамаш.

– Да, гос… – она заставила себя полной грудью вдохнуть воздух, успокаиваясь, но, не смотря на все ее усилия, когда девушка заговорила вновь, ее голос дрожал, словно отвязавшийся полог на сильном ветру. – Шамаш, – теплота в его глазах, добрая улыбка на губах прибавили ей решимости. – Кто мы в Твоих глазах? – она постаралась подобрать слова так, чтобы вопрос звучал как можно короче и искреннее…

Ему не нужно было переспрашивать, чтобы узнать, кого девушка имела в виду: людей вообще, лишенных дара, караванщиков или рабов. Однако он ответил так, чтобы это краткое слово "мы", вбирало в себя всех, стирая все возможные различия, вместо того, чтобы отражать их.

– Бессмертные души, облаченные на этой земле телами для того, чтобы пройти через испытание жизнью.

– Спасибо, – ее души коснулась радость, когда девушка страшно боялась, что в ответ на ее мольбу прозвучит короткое и беспощадное – "Рабы"…

Но, в то же время, слова повелителя небес… Это было больше, чем можно было ожидать. Рамир чувствовала, что в его словах скрыта мудрость бесконечности, которую ей, простой смертной, не дано понять. Она могла лишь принять и запомнить, надеясь, что когда-нибудь мудрые люди-жрецы или сами боги объяснят ей…

– Больше ты ни о чем не хочешь меня спросить?

– Нет, – конечно, нет, она слишком боялась злоупотребить вниманием бога, вызвав Его гнев. Склонившись в низком поклоне, рабыня поспешила уйти.

– Ладно, малыш, я скоро вернусь, – он, повернувшись, зашагал прочь, спеша сойти с караванной тропы, успевшей уже обрести очертания, превратившись в вившуюся между деревьев узкую дорогу.

Однако стоило ему отойти всего на шаг, как его окликнул мужской голос:

– Господин!

Повернувшись, он увидел лекаря.

– Не называй меня так, – Шамаш качнул головой, однако в его глазах не было гнева, лишь грусть.

– Как Тебе будет угодно… – поспешно проговорил тот. – Прости за мою непростительную смелость…

– Я многим тебе обязан, – он жестом призвал лекаря подойти, подождал, пока тот приблизиться, а потом продолжал: – Лекарь, ведь ты ученый человек. Судя по тому, что я узнал об этом мире, ты, должно быть, служитель, посвященный во многие тайны земли. И ты врачевал мои раны. Неужели же, несмотря на все это, ты видишь во мне бога?

– Да, господин. Прости меня, но я не могу называть Тебя иначе. Я действительно служитель, прошедший все стадии посвящения. Мой город погиб, караванщикам же, пришедшим в миг агонии, был нужен лекарь, а не жрец… Я уже почти забыл о том, кем был когда-то. Но раз Ты напомнил мне… Служитель не может не выказывать богу должного почтения. Это выше его сил.

– Я человек из плоти и крови. Тебе ли не знать этого.

– Господин, Ты – Тот, кем желаешь быть. Твои раны… Воистину, их мог нанести только Губитель. И никто, кроме Тебя, не сумел бы выжить… – он качнул головой.

– Прости, если я говорю не те слова, которые Ты хотел услышать. Но загляни в мое сердце – они сама правда.

– Правда, – колдун вздохнул, – да, это так… Но вот истинна ли она? – Шамаш огляделся по сторонам, нахмурился… Сейчас было не время для сложных религиозных споров, грозивших затянуться надолго.

– Я задерживаю Тебя, – тот сразу все понял, однако, не уходил. – Прошу, лишь несколько мгновений! Это очень важно для меня, для всех нас.

– Спрашивай.

– Фейр сказала: Рамир хотела узнать… Никак не думал, что она осмелится спросить…

Что только ей дало силы… Прости, я не хотел подслушивать ваш разговор, но мне нужно было знать… – он умолк, поймав на себе пристальный взгляд Шамаша.

Тот смотрел на него, не мигая, казалось, пронзая насквозь. Его глаза притягивали, подчиняли, лишая способности двигаться, говорить, даже дышать…

– Я слышал слова, но не верил им. Выходит, это действительно так: спасенные решили поднять руку на своих спасителей? – спустя несколько мгновений напряженного молчания проговорил он.

– Они не спасли нас…!

– Разве? Что бы стало с тобой, если бы тогда караванщики не купили тебя у умирающего города?

– Я спал бы вечным сном. Но был бы свободен!

– Выходит, это был не твой выбор?

– Смерть страшна. Лишь со временем понимаешь, что жизнь порой страшнее смерти.

Господин, неужели Ты, бог справедливости…

– Я не бог.

– Ты не хочешь им быть… – он сжал губы, лихорадочно ища, что еще сказать, как переубедить…-Однако, кем бы Ты ни считал себя, Ты честен по своей сущности.

Скажи же мне, знакомо ли Тебе рабство? Ответь, вот это, – он вытянул вперед руки, на запястьях которых поблескивали холодным металлическим светом рабские браслеты, – установили боги?