Сказка о спящем красавце, или Леськино счастье - Юлия Цыпленкова

– Ну и хвала богам, – говорит воевода, – а у нас на завтра к обряду всё готово будет, а там и на пир честной весь мир созвать можно. Зря я что ли столько кухарей согнал? – После подождал немного, вздохнул и спросил: – Так быть ли свадьбе?

Велеслав от меня оторвался, да рукой махнул:

– Прочь идите.

– А свадьба?

– Будет, – князь ответил да опять к устам моим прижался. Как теперь расплачиваться буду, и не знаю, разве что сокол мой подскажет.

Как ушли прислужники с воеводой, уж не слышали. У нас и поважней дело нашлось, за другими следить некогда.

Послесловие

– Леся!

А в ответ тишина, только лес заповедный листьями шепчется…

– Госпожа Лесовика!

Ишь, надрывается. Да еще с какой стороны зашел! В самое слабое место бьет, змей коварный.

– Лесовика Берендеевна! Сделай милость, покажись мужу законному!

Ну, вот еще. Мало звал, всех нужных слов не сказал. А там еще и подумаю, что дальше делать стану. Может, и высуну нос из леса любимого, а может, и еще посижу. Вот и продолжаю на Велеслава глазеть. А на закорках у меня лешонок младший пристроился, подбородок на материнскую макушку уложил и глаза на батьку таращит, а на его макушке белка уселась и тоже на князя смотрит. Сидим и молчим, чтоб не прознал кормилец наш, где его семейство скрывается.

Старший-то сынок уж на коне отцовском восседает, нахохлившись. Сам виноват, лучше прятаться надо было. А он нос высунул, вот батька-то и заприметил наследничка. Князь Велеслав уж давно про все мои тайники прознал, да отыскивать жену научился. Вот и приходится новые места отыскивать.

– Нет в тебе совести, кудесница, – а супружник-то не унимается. – Ты на два дня отпросилась, а уж третий заканчивается. Князь твой тоскует! Гляди, со скуки войной на соседа пойду, так днем с огнем не сыщешь. Будешь слезы лить, да поздно – улетел соколик силушкой мериться. Будешь грамоты слать, домой зазывать, а я только носом воротить стану, пока не натешусь, в хоромы родные ни ногой.

Дернулась я, да опомнилась. Пойдет он, как же. Поглядите, люди добрые, чем пугать удумал. Хотел бы силушкой мериться, мне б ни словечка не сказал, чтоб мешать не стала. Врешь, плут синеглазый, тебе и в мире хорошо живется. И с соседями давно передружился – не с кем воевать-то!

– Это где ж такое видано, чтоб жена по лесам шастала, а муж, словно девица в тереме куковал. Еще и детей сманиваешь, а мне Никушу уму-разуму учить? Так он и без того ученый, сам, кого хочешь, научит.

Ой, наговариваешь, князюшка! Я ж сыночкам передых от науки отцовой даю, вот в лес и бегаем, чтоб мхом лешата от разумности лишней не поросли. Ну и проведать дом родимый, конечно. А как его бросишь? Чай, свое хозяйство, а лешие добром не разбрасываются, даже если другой хозяин появился.

Вот и стоит он за нами, головой качает. Выдаст, как есть выдаст, но пока ждет, авось, сами признаемся.

– В тебе не только совести нет, но и жалости, – не молчит князь-батюшка. – Мужик в одиночку дни коротает при жене живой. А вокруг баб полным-полно молодых да сочных. А ну как приголубить кто решит, да обогреть, пока супружница в лесу в прятки играет? А бабы-то настойчивые бывают…

– Чего?!

Так я из кустов-то и выскочила. Лешонок мой на закорках грозно брови свел, а белка на его макушке на задние лапы вскочила и пищит сердито. Ишь, чего удумал! Вы послушайте, люди добрые, чем муж верный жену пугать вздумал!

– Я ж тебя обогрею, соколик мой, – уперла кулаки в бока, того гляди от супружника один пепел останется, до того злость жгучая меня взяла. – Я ж тебе гляделки-то из головы выну, чтоб на сторону не косили! В такой крендель свяжу, в жизнь на ноги не встанешь, да рук к бабе жалстивой не потянешь. Ишь!

– Опять не сдержалась дочка, – батька мой за спиной хохочет, да князю кланяется. – И всё на том же! Ох и ревнивица.

– Благодарствуй, тестюшка, – Велеслав отвечает, а сынок старший на деда обиженно глядит. Вот кто указал на наследничка, и к нам дорожку открыл. Эх, батя-батя.

– Будь здоров, зятек, – лешак Берендей кивает, а сам всё посмеивается, на меня с сынками глядючи.

И чего его опять в лес заповедный зазвала? А чтоб хозяин всегда в хозяйстве был. Батька-то, как я подросла, в дедов лес ушел, сказал, что до сроку старику поможет, видать, знал, что назад идти придется. Вот и сидит теперь в доме нашем, да за добром моим смотрит. А еще гостинцы внукам шлет: и ягод лучших, и орехов спелых. А соленья с вареньями я сама сделаю, больно их сокол мой уважает, да и сыночки лопают, аж щеки трещат.

А Никуша первый пробу снимает – ему можно. Он нам верный друг и защитник, за то и батька мой с ним сдружился. Как отпросится воевода от службы отдохнуть, знаем уж, что в лес заповедный брагу к лешему пить отправился. А как браги нахлебаются, так и песни непотребные горланить принимаются. Тут уж лес заповедный люди добрые десятой дорогой обходят. Батька ж с дружком своим любимым поймают и пить с собой заставят. У них-то глотки луженые, а прохожим боги столько сил не отмерили, вот и спасаются, как могут, чтоб под кочкой потом не проснуться с медведем в обнимку.

Уж и ругал их Велеслав, кулаками тряс да ногою топал. Стоят безобразники, глазами честными смотрят, на груди рубахи рвут. Мол, не бранись, князюшка, больше озорничать не станем. Да только знаем мы, как не станут, уж не в первый раз клянутся. Вот и скачут гонцы по селам окрестным – воевода к лешему отправился, а народ, кто умный, тот уж мимо леса не пойдет. Береженого и боги сберегут, а кто дурак, того и не жалко. Всем предупрежденье было.

Вот так и живем – не тужим. Весело живем. А как заскучаем, так забава завсегда сыщется. И я всем довольная. И муж молодец, и на детушек нарадоваться не могу. Лес стоит и стоять будет. А супружнику моему никто, кроме меня и ненадобен. Это он меня подзадоривает, чтоб поскорей домой возвращалась. Знаю я, а всё одно бранюсь. Да и ладно, Велеслав знает, как злючку свою успокоить. А я что? Нос задеру, вроде и чин выдержала. А уж как одни останемся, так за всё друг с друга спросим, мы же оба в должниках ходить не любим,