Тарзан из племени обезьян - Эдгар Райс Берроуз

И все-таки силы были явно неравны, и жестокий бой продлился не больше двух минут. А потом истерзанный, залитый кровью ребенок, отброшенный далеко в сторону ударом могучей лапы, безжизненно упал в заросли папоротников своих родных джунглей.

Тем временем племя Керчака услышало далекий боевой рев гориллы, и Кала, уже давно тревожившаяся за сына, опять улизнувшего из-под присмотра, стремглав помчалась по вершинам деревьев туда, откуда доносились крики горного чудовища.

Темнота уже опустилась на землю, только лунный свет слегка разбавлял мрак. И в этом неверном свете, подобно диковинному призраку, почти неслышно перелетала с одной ветви на другую огромная обезьяна, пролетая над двадцати-тридцатифутовой бездной. Кала отчаянно спешила к месту происшествия, не волнуясь о том, что никто из обезьян не последовал за ней.

Внезапно крики Болгани смолкли, и в джунглях воцарилась мертвая тишина.

Тем не менее Кала продолжала путь и вскоре приблизилась к месту, откуда еще недавно доносились страшные звуки. Теперь она продвигалась осторожнее, наконец медленно и опасливо спустилась вниз, тревожно вглядываясь в темноту в поисках хоть каких-нибудь следов разыгравшегося здесь сражения…

И тут в обрызганных кровью папоротниках, освещенных выглянувшей из-за туч луной, обезьяна увидела истерзанное тело Тарзана, а поодаль — тушу горной гориллы, мертвой и уже окоченевшей.

С горестным криком Кала бросилась к сыну, подняла его и прижала к груди. Она стала лизать его ужасные раны и наконец с трудом расслышала слабое биение маленького сердца.

Осторожно и бережно обезьяна понесла своего приемыша в чернильную тьму джунглей. Ни этой ночью, ни следующей Кала не вернулась к племени Керчака. Забившись в самую глухую чащу, она любовно выхаживала своего питомца, принося ему пищу и воду и зализывая его раны.

Конечно, бедняжка не имела понятия о медицине, но ее самоотверженные заботы все-таки удерживали мальчика по эту сторону бытия.

Первое время Тарзан не принимал никакой пищи и метался в бреду и лихорадке. Он поминутно просил пить, и мать носила ему воду тем единственным способом, который был в ее распоряжении, то-есть в собственном рту. Наверное, ни одна цивилизованная женщина не сумела бы лечить своего малыша с большей любовью, чем эта дикая обезьяна.

И наконец лихорадка прошла, мальчик начал поправляться. Теперь он сам пытался зализывать боевые раны, и Кала не слышала от него ни единой жалобы, хотя следы от страшных клыков Болгани наверняка мучительно болели.

Часть груди Тарзана оказалась разодранной до костей, три ребра и левая рука сломаны, однако со стоицизмом, свойственным диким животным, человеческий малыш молча переносил страдания.

Но он всегда рад был видеть около себя Калу и с благодарностью принимал ее помощь.

Как нежный уход гориллы, так и крепкий организм Тарзана сделали свое дело: мальчику стало гораздо лучше, и теперь Кала могла отходить от него в поисках пищи. Пока ее приемыш был на волосок от смерти, обезьяна почти не думала о своем пропитании и страшно исхудала. Но сейчас она должна была думать о еде и для самой себя, и для своего выздоравливающего детеныша.

VII. Свет познания

Время болезни показалось маленькому страдальцу целой вечностью — но наконец Тарзан встал на ноги и снова начал ходить.

С тех пор его выздоровление пошло вперед семимильными шагами, и через месяц Кала вместе с сыном вернулась к родному племени — к восторгу товарищей Тарзана и к огромному неудовольствию Тублата.

Первое, что сделал Тарзан, вновь обретя свободу передвижения — это пустился на поиски того чудесного оружия, которое помогло ему, маленькому и слабому, одержать верх над могучим зверем.

Кроме того, мальчик всей душой стремился снова побывать в хижине, чтобы продолжать осмотр удивительных вещей, которые он там обнаружил.

Отправившись на розыски ножа, Тарзан скоро нашел поле достославного боя, где валялись начисто обглоданные кости его противника. А неподалеку, полуприкрытый опавшими листьями, лежал нож, слегка заржавевший от запекшейся крови гориллы.

Победитель Болгани очищал нож о кору ближайшего дерева, пока клинок не засверкал прежним серебристым блеском. Уж теперь-то Тарзану не придется спасаться бегством ни от кого в джунглях, ни от старого Тублата, ни от Керчака!

Еще через несколько минут маленький герой уже стоял возле хижины. Он отлично помнил, как открывается дверь, а войдя внутрь, даже сообразил опустить щеколду, чтобы никто из обитателей близких джунглей не смог его потревожить.

Мальчик не стал тратить времени на повторный осмотр хижины, а сразу устремился к книгам. Они обладали для него каким-то магическим непреодолимым притяжением, и сейчас его не интересовало ничего, кроме изумительной тайны разрисованных листов.

Тарзан снова и снова листал букварь, рассматривал другие детские книжки с картинками и подписями под ними. Картинки ему ужасно нравились, но и странные маленькие букашки, покрывавшие страницы вокруг рисунков, вызывали его удивление и будили мысль.

Сидя с поджатыми ногами на столе в хижине своего отца, низко склонившись над раскрытой книгой, маленький приемыш обезьяны упорно пытался разгадать тайну напечатанных в книгах букв и слов. Этот нагой мальчуган с густой гривой черных волос и блестящими умными глазами представлял собой живую аллегорию первобытного стремления к знанию сквозь черную ночь умственного небытия.

И его усилия не пропали даром. Каким-то невероятным интуитивным способом Тарзан наконец нащупал ключ к столь смущавшей его загадке шествия маленьких букашек по книжным листам.

Перед ним лежал букварь, а в букваре был рисунок маленькой обезьянки. Это животное смахивало на него самого, но было покрыто каким-то забавным цветным мехом. Над картинкой виднелись семь маленьких букашек:

М-а-л-ь-ч-и-к.

Тарзан заметил, что в тексте, на той же странице, эти семь букашек много раз повторялись в том же порядке.

Затем он постиг, что отдельных букашек было сравнительно мало, но они повторялись много раз — иногда в одиночку, а чаще в сопровождении других.

Он медленно переворачивал страницы, вглядываясь в картинки и текст и отыскивал повторение знакомого сочетания м-а-л-ь-ч-и-к. Вот он снова нашел его под другим рисунком: там опять была маленькая обезьяна и с нею какое-то неведомое животное, стоявшее на четырех лапах и походившее на шакала. Под этим рисунком букашки слагались в такое сочетание: