Коралайн - Нил Гейман

И Коралайн сделала что-нибудь другое.

Как только чудовище приблизилось, она резко вытянула руку, сомкнула пальцы на его оставшемся пуговичном глазе и изо всех сил дернула.

Целую секунду ничего не происходило. Но потом пуговица все-таки оторвалась, выскочила из ладони Коралайн и, звякнув о кирпичную стену, покатилась по полу.

Существо замерло на месте. Затем, слепо задрав голову и до ужаса широко раскрыв рот, оно яростно и отчаянно заревело и бросилось рывком туда, где стояла Коралайн.

Но Коралайн там больше не стояла; стараясь топать как можно тише, она уже поднималась на цыпочках по ступеням, прочь из полутемного погреба с безобразными картинками на стенах. Она не в силах была отвести взгляд от оставленного внизу существа, которое скручивалось и сталкивалось со стенами в попытке ее поймать. И тут, будто ему подсказали, что делать, чудище остановилось и склонило набок слепую голову.

«Оно прислушивается, – сообразила Коралайн. – Нужно быть тише воды!»

Она сделала еще один шаг, и существо ее услышало. Голова его дернулась в ее сторону. Какой-то момент оно колебалось, словно собираясь с силами, а потом, молниеносно как змея, бросилось вверх по лестнице, настигая беглянку. Коралайн развернулась, с маху преодолела последние полдюжины ступеней, вывалилась на пол в пыльной спальне, не останавливаясь, рванула на себя тяжелую дверцу люка и отпустила. Дверца обрушилась на место, и что-то глухо стукнуло, тяжело врезавшись в нее снизу. Люк дрожал и грохотал, но не поддавался.

Коралайн глубоко вздохнула. Если б в этой квартире была хоть какая-нибудь завалящая мебель, – кресло, к примеру, – она обязательно задвинула бы люк; но никакой мебели не было.

Она как можно скорей, едва ли не вприпрыжку, выскочила из квартиры и заперла за собой дверь. А ключ оставила под ковриком. И уж затем спустилась на дорожку.

Коралайн была почти уверена, что другая мать встретит ее на улице, но мир вокруг стоял пустой и притихший. Коралайн вдруг захотелось отправиться домой.

Она обхватила себя руками, напомнила себе, что совсем не трусиха, и, почти поверив в это, обошла дом, сквозь туман, который не был туманом, и кое-как дошла до ступеней.

По лестнице она поднялась на самый верхний этаж, где – в ее мире – проживал сумасшедший старик. Один раз она уже поднималась наверх со своей настоящей мамой, когда та собирала пожертвования. И они вместе стояли на пороге, ожидая, пока этот пожилой чудак с пышными усищами отыщет оставленный мамой Коралайн конверт. Из его квартиры доносились ароматы неизвестных блюд, трубочного табака и еще какие-то странные, резкие, сырные запахи, которым Коралайн не могла подобрать названия. В тот раз желания войти у нее не возникло.

– Я – разведчик! – громко провозгласила Коралайн, но слова ее прозвучали в сыром воздухе мертво и глухо. Ведь выбралась же она из подвала, не так ли?

Верно, выбралась. Но если Коралайн и была в чем-то уверена, так это в том, что там, куда она идет, будет еще страшнее.

Она добралась до конца лестницы. Верхняя квартира когда-то была чердаком, но с тех пор прошло много времени.

Коралайн постучалась в зеленую дверь. Та открылась, и Коралайн вошла.

– Мы глазастые хитрюги,Мы хвостаты и зубасты:Все получат по заслугам,Когда мы воспрянем к власти

– пропели тоненькие голоски в полумраке мансарды, стены которой были такими низкими, что Коралайн могла бы, подтянувшись, коснуться крыши.

На нее уставились красные глазки. Крохотные розовые лапки удрали в углы, когда она подошла ближе; в затененной комнате мелькнули тени потемнее.

Пахло тут гораздо хуже, чем в квартире настоящего полоумного старика. Это был запах пищи (причем, противной, с точки зрения Коралайн, хотя она понимала, что это дело вкуса: она терпеть не могла различные травки, специи и экзотические блюда). Казалось, здесь оставили тухнуть все экзотические блюда мира.

– Маленькая девочка, – раздался в комнате шелестящий голос.

– Да, – ответила Коралайн. «Я не боюсь!» – сказала она себе, и как только эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что так и есть.

Ничто здесь больше ее не пугало. Все эти существа – даже то, что подстерегало в подвале – были иллюзиями, созданиями ее ненастоящей мамы, жутким подражанием настоящим людям и вещам из-за двери в конце коридора. Да она не может создать ничего всамделишного! – осенило Коралайн. Она может лишь искажать, копировать и извращать уже существующие вещи.

И тут Коралайн впервые задумалась, почему это ее другой маме взбрело в голову поставить на каминную полку в гостиной стеклянный шарик со снегом внутри; ведь в ее настоящем мире каминная полка пустовала.

Задав себе этот вопрос, она вдруг начала понимать ответ.

Голос раздался снова, нарушив ход ее мыслей.

– Подойди сюда, маленькая девочка. Я знаю, что тебе нужно, малышка, – шелестел голос, царапающий и сухой. Голос этот вызывал у Коралайн мысли о громадном дохлом насекомом. Глупо, конечно: ну разве дохлые штуки могут разговаривать, а тем более – дохлые насекомые!

Она миновала несколько комнат с низким покатым потолком и, наконец, оказалась в самой дальней. Это была спальня, и у противоположной стены, в полумраке, сидел другой сумасшедший старик сверху, одетый в пальто и шляпу. Он снова заговорил, едва Коралайн вошла.

– Ничего не изменилось, маленькая девочка, – сказал старик, и говор его напоминал шуршание осенних листьев по асфальту. – Что будет, если ты выполнишь всё, что поклялась сделать? Что потом? Ничто ведь не поменялось. Ты отправишься домой. И снова будешь скучать. На тебя не будут обращать внимания. Никто не станет прислушиваться к тебе по-настоящему. Ты слишком умная и слишком тихая, чтобы тебя кто-то понимал. Да там и имени твоего по-настоящему не выговаривают!

– Останься с нами! – продолжал голос, исходящий от фигуры в конце комнаты. – Мы будем прислушиваться к тебе, будем играть с тобой и смеяться с тобой. Твоя другая мама будет строить для тебя целые миры, которые ты будешь разведывать, и каждый вечер уничтожать их, как только они тебе наскучат. И каждый день будет лучше и ярче предыдущего. Помнишь ящик с игрушками? Этот мир может стать гораздо лучше, и все – для тебя!

– А будут в этом мире хмурые дни, в которые нечего будет делать, и нечего прочесть, нечего посмотреть и некуда идти; когда кажется, что день тянется целую вечность? – спросила Коралайн.

И старик ответил из тени:

– Никогда.

– И не будет даже этих ужасных приготовленных вручную обедов с чесноком, эстрагоном и кормовыми бобами? – уточнила Коралайн.

– Любая пища будет наслаждением, – прошептал голос из-под шляпы старика. – В твой рот не попадет ничего, что не принесет истинного удовольствия.

– И у меня будут яркие перчатки, и желтые «веллингтоновские» ботинки в форме лягушек? – спросила его Коралайн.

– Лягушки, утки, носороги, осьминоги – чего только пожелаешь. Каждый день в твоем распоряжении будет заново выстроенный мир. Если останешься здесь, у тебя будет всё, что захочешь.

Коралайн вздохнула.

– Ты что, и в самом деле ничего не понимаешь, да? – спросила она. – Я не хочу «все, что хочу». Никто так не хочет... Не совсем хочет. Что это будет за радость, если я просто получу, все, что пожелаю? Вот так запросто, без труда. Что с того?

– Не понимаю, – сказал шепчущий голос.

– Конечно, не понимаешь! – согласилась Коралайн, поднося к глазу камень с дыркой. – Ты всего лишь испорченное подражание, которое она скопировала с полоумного старика сверху.

Под плащом человека, где-то на уровне груди, что-то сияло. Сквозь дырку в камне сияние мигало и переливалось бело-голубым, подобно звезде. Коралайн пожалела, что у нее нет палки или чего-то еще, чтобы потыкать в этого человека; не хотелось ей приближаться к мрачному существу в дальнем конце комнаты.

– Теперь не просто подражание, – возразил мертвый шепот.

Коралайн шагнула к старику, а тот вдруг распался. Из рукавов, из-под плаща и шляпы, выпрыгнуло не меньше двух десятков черных крыс, сверкающих в полумраке красными глазами. Крысы бойко разбежались. Пальто сморщилось и тяжело осело на пол; шляпа укатилась в угол. Коралайн протянула руку и развернула его. На ощупь оно оказалось засаленным, а внутри было пусто. Стеклянного шарика и след простыл. Она окинула комнату взглядом из отверстия в камне и успела заметить на полу у самой двери отблеск мигающей горящей звезды. Ее несла в передних лапах самая большая из черных крыс. Не успела Коралайн на нее взглянуть, как крыса улизнула из комнаты.

Коралайн помчалась следом, сопровождаемая взглядами остальных крыс, прячущихся по углам.

Надо сказать, что крысы бегают быстрее людей, особенно на короткие дистанции. Но упитанная черная крыса, тем более, если она несет в передних лапах стеклянный шарик, не может сравниться в беге с решительной девочкой (даже если эта девочка маловата для своего возраста). Крысы поменьше путались у Коралайн под ногами, шныряя туда-сюда и пытаясь отвлечь, но она не обращала на них внимания, устремившись за крысой с шариком, которая явно направлялась к выходу из квартиры.