Драконий чих, или Отскребайте мага! (СИ) - Юраш Кристина

 Вещи возвращались в карманы. Бумаги возвращались на стол.

— Вы меня в чем-то подозреваете? — наивно спросила я.

— Пока что я подозреваю тебя в том, что твои котлеты испортили мои документы, — заметил он. И сощурил на меня глаза.

Потом на его губах снова появилась тень улыбки. Мне что-то недоговаривали. И меня это пугало.

— Простите, вы назвали меня «глупой феей»? — не выдержала я, понимая, что он что-то задумал.

— Я смотрю, вы умеете допрашивать, — промелькнула тень вежливой, но сдержанной улыбки. — Давайте сразу определимся. Вы меня. Или я вас. А, впрочем, я вас наверняка задерживаю. Время уже позднее.

Наконец-то я собрала в карманы все, что было оттуда выложено.

— Прошу. Думаю, что допрос отложим, моя маленькая глупая фея, — удивлял меня Инквизитор. Он все еще смотрел на меня очень странно.

Только я отвернулась к двери, мне на плечо легла рука.

Тяжесть руки заставила меня окаменеть. Звенящая тишина внутри меня разрывалась тысячей мыслей. Они нарастали и сливались в дикий гул.

«Зачем он это сделал?», — вертелось в голове. Я задыхалась от внутреннего жара. Он прикоснулся ко мне. И это не иллюзия!

Кончики моих пальцев похолодели. Щеки вспыхнули с новой силой.

— Я не разрешал никуда уходить, — послышался голос за спиной. — Хотя нет, идите…

 Как можно спокойней я открыла двери в коридор. Уроки уже закончились. В коридоре было пусто. Мне не терпелось добраться до комнаты. Сердце выпрыгивало из груди. На губах стыл сладкий вкус иллюзорного смертельного поцелуя. Неужели?

Я прижала руки к щекам, в надежде, что это — сон. Внутри вертелся комок мыслей. Большинство из них начиналось со слов: «А вдруг!». Я вспомнила, как в иллюзиии он положил мне пальцы на щеку, скользнув по ней вниз. Это жест затаенной нежности заставил меня замереть. Руки, которые творили смертоносные заклинания, ни разу не дрогнув, теперь дрожат.

Быстрым шагом я шла по направлению к порталу, как вдруг остановилась возле одной пустой аудитории. В этой аудитории нас учили правильно проводить допрос.

Нижние чакры сжались. Так, а вот это мне уже не нравится.

Когда не веришь глазам и ушам остается верить нижним чакрам!

«… ничего не удалось узнать. Такое тоже бывает. Поэтому преступник сам может вывести вас на след…», — вспомнила я урок.

Аудитория словно ожила. Все сидели и записывали. Галерка травила анекдоты. Но шепотом. Чтобы не отвлекать тех, кто будет их защищать в будущем от разгула нечисти.

«А вдруг он тоже ко мне неровно дышит?», — растекались липкой розовой карамелью остаточные мысли.

«… вот! Это — светлячок. Они слушают и передают все, что говорит и делает подозреваемый. Обратите внимание на способ их установления!» — возле кафедры мерещился призрак преподавателя со сверкающей маленькой баночкой.

— Светлячок, — едва слышно шевельнула я губами. И попыталась вспомнить все.

Я мотнула головой, возвращая себя с небес на землю. Что-то тут не так. Я зашла в аудиторию, осторожно стягивая с себя пиджак. И села на свое привычное место.

Так! А теперь внимательно смотрим.

«После допроса вы под любым предлогом прикасаетесь к подозреваемому. Поправить одежду, отряхнуть пыль, проводить до двери…», — гундявил призрачный голос.

— Есть, — едва слышно выдохнула я, видя на пиджаке что-то похожее на блестящую мушиную какашку. Как раз на том самом месте, куда легла рука инквизитора.

Подслушку легко можно перепутать с блесткой, которая случайно осыпалась с прически или блеска для губ.

Вот зараза! Он следит за мной! Я зажала рот рукой.

«Избавиться от нее сложнее, чем заметить. Прослушка перестает действовать через сутки… Но за эти сутки часто удается выяснить много чего важного. Скажем так, это — не самый законный метод, но… Нельзя судить человека по слухам. А по прослушке можно!», — закончил призрачный преподаватель.

И растворился вместе с воспоминаниями.

Я помотала головой, отгоняя тревожно сладкие воспоминания про иллюзию.

Значит так, да? Значит, ты за мной следишь! А вдруг светлячков несколько? Если я уберу их, это будет слишком подозрительно. Если я случайно обменяюсь с кем-нибудь пиджаками в библиотеке, это тоже будет подозрительно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я надела пиджак, поправила волосы и одернула юбку. На моих губах застыла коварная улыбка. Меня вдруг резко потянуло на музыку.

Приступим! Среди объявлений висело расписание репетиций хора. Именно благодаря ему мы знаем, каким переходом лучше не пользоваться.

Звуки кошачьих пыток долетели до меня как только я вышла из портала.

— Сопрано! Вы еще дыхание в рот не взяли! А теноры уже кончили! — послышался недовольный голос руководителя ректально — экспериментального хора.

С недавних пор любой в Магической Академии стало модно иметь хор. И мы решили не отставать со своим ректально — орально— экспериментальным хором.

Ректального, потому что хор ректорский. Экспериментального — потому что таких музыкальных экспериментов над слушателями не ставил еще ни один хор в мире! А орально, потому что орали, так, что стекла звенели.

— Давайте с третьего такта! — продолжал он из-за прикрытой двери. — Мы — гордость магической науки… На счет три! Раз! Два! Три!

— Простите, я к вам записывалась на той неделе. Извините за опоздание, — скользнула я в аудиторию. На меня посмотрело сразу три десятка глаз: «Беги, дура! Нас тут держат в заложниках оценок!».

И два очень заинтересованных. Преподавательских.

— О, наша Ля пришла! Почему пропускаем занятия? — умилился он. Я опустила голову, каясь что не сделала этого раньше. — Ну, Ля, становись к другим! Первое сопрано!

На стене висела грамота: «Победители битвы хоров среди магических Академий». Просто наших было больше. И они запинали другие. Пока не видело жюри.

Мне выдали ноты и поставили на ступеньку.

— Сначала! С слов: «О, магия могучая стихия»! — прокашлялся дирижер. Он метался перед нами. — Вытягиваем, вытягиваем… Еще тянем! Второе сопрано, что вы затаились, как рояль в кустах? Почему молчат басы! Они что, захлебнулись в собственном таланте? Кто петь за них будет, я что ли?

— Академия! — пели мы. Я подглядывала в ноты. — Академия…

— Вы не попадаете в «Аааааа!». Что это за подъезды, обгаженные гоблинами? Будете так к девочкам подкатывать, а не к «Ааааа»! — возмущенно сопел преподаватель.

Мы умолкли. Нам было стыдно.

— Я как вас учил? Не можете сразу выдать «Ааааа» что поем? «Га» или «Ка»! Еще раз, с начала такта! — прокашлялся охрипший преподаватель.

— … какадемия… — выводила я вместе со всеми. — Какадемия-я-я!

Хочу видеть, как плачут Инквизиторы. Я просто хочу видеть, как слеза течет по его ямочке на щеке в этот момент.

— Какадемия Магических Кискусств! — пели мы.

— Вы честь и достоинство Академии Магии! Так что нужно петь гордо! — утирал пот со лба преподаватель.

Вот здесь Инквизитор должен вздрогнуть. И лично прибежать сюда, дабы оторвать Академии достоинство. И лишить ее чести.

Петь в хоре было не сложно. Главное — не унывать и не терять присутствие слуха.

Зато кто-то сейчас начнет захлебываться в моем таланте. И узнает меня, как очень разносторонюю личность!

Глава седьмая. В которой я езжу по ушам и тушу пожары

К концу репетиции я была уверена.

Где-то лежит труп.

На дорогом ковре.

И на моей совести.

Зато я выяснила. Петь в хоре было очень просто.

Главное следить за дирижером. Как только он в ужасе смотрит на тебя. Ты должен в ужасе посмотреть на соседа. Можно даже демонстративно отодвинуться. 

Все так делают.

— Ми нужно петь мимимишней! Когда вернетесь в комнаты репетировать так, чтобы соседи умели петь «Славься Академия» лучше вас! — выдохнул и выдохся дирижер.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дрожащей рукой он достал неизвестные таблетки и сожрал половину банки.

Мы его понимали. Гении умирают рано.

Все с грохотом покидали временный храм искусств и обитель зла по совместительству.