Генезис (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Тося меня порывисто обняла и сказала:

- Идите в парк, к нашему месту. Я сбегаю на работу, отпрошусь и прибегу.

- Хорошо.

Мы с дочкой прогулялись до парка, там посидели на скамейке, мы тут ещё до свадьбы гулять любили, а на это скамейке впервые поцеловались. Тося прибежала уже через полчаса, и устроившись рядом, Алёнка отказывалась слезать с моих коленей, стала слушать мой рассказ. Описал как мы на разведку летали, как что дальше происходило. Как меня сделали штурманом бомбардировочного полка, наводил на цели. И как дошло до того самоубийственного вылета, где нас точно предали. Как бомбардировщик, горевший покидали, как собирались и спасались, как последний бой приняли, где я очнулся один в сарае. Как бежал, уничтожив часовых, нашёл истребитель и встретил сержанта из полка, с которым был на задание. Как до своих долетели, как нас арестовали и расстреляли на берегу реки. Как мы перед выстрелами прыгнули с обрыва, я выжил, хорошо плаваю, а сержанта пули догнали. Обидно, ни за что тот пострадал. Ну и как до Москвы добирался мельком описал.

- Вообще ситуация с расстрелом странная. Больше похоже, что нас на испуг брали, вдруг признаемся? Дальше наш прыжок с обрыва и всё не по сценарию идёт. Правда, почему того сержанта госбезопасности расстрелял неизвестный командир НКВД, я не знаю. Ему пустил пулю в лоб, а бойцов не тронул. Вообще всё странно.

- Может пойти к товарищу Сталину, и он во всём разберётся?

- Спасибо, мне и одного расстрела хватило. Второго не надо. Нет, тут одна шайка лейка. Им честь мундира важнее. Как там говорят? Человек ошибается, а партия никогда. Сколько подлостей было совершено под эти слова. Я не хочу стать очередной галочкой. Что им, раз и нет человека.

- Ты злишься на них, - тихо сказала Тося.

- Знаешь, я многое умею, но не умею прощать предательства. А тут произошло именно предательство со стороны государства в мою сторону. Я это именно так считаю. Не прощу! Никогда!

- И что теперь?

- Юрий Некрасов погиб. Будем ждать что решит правительство, замять это дело и прислать обычную похоронку, будешь получать пенсию за потерю кормильца. Или меня объявят Врагом Народа и вас отправят в ссылку. В этом случае я уничтожу охрану, они враги, тут без сомнения, и вывожу вас за границу. Лучше там чем тут на поселении выживать. Если похоронка, отлично, я по поддельным документам иду в армию, и воюю, а после войны, ты меняешь место жительства, и мы снова как бы женимся. Вот такое предложение. Матери моей чуть позже расскажешь, что я жив, когда похоронка придёт. У неё сердце слабое. Потом обговорим сигналы для встречи, а пока рассказывай, что у наших, братья пишут?

- Да, старший твой капитан-артиллерист, а Олег под Ленинградом воюет, защищает балтийское небо. Написал, что стал заместителем командира полка. На «Мигах» летают.

Тося быстро описала всё что знала. Оказалось, со старшим мы на одном фронте воевали. Вот так получив нужные сведенья, мы пообщались часа три, и дальше я отпустил моих девочек, Алису кормить нужно. Тося её повела в садик, там как раз обед. Ну а сигналы для встреч это мы всё обговорили, так что покинув Москву, я добрался до рощи и развернул свой лагерь

Ждать пришлось больше недели, и всё завертелось первого августа. Я уже давно снял квартиру в Москве и проживал там. Жена ко мне часто прибегала, ведь не только мне ласки хотелось, но и ей тоже, так что мы отлично проводили время. Жаль мало та его выделяла. И вот первого августа, когда раздался кодовый стук, я подошёл к двери, и открыл её, будучи уверенным что это жена, однако там была отнюдь не она.

Два бойца, по повадкам настоящие волкодавы, рванули ко мне, однако я успел отпрыгнуть назад, падая спиной на пол, вскидывая «ТТ», но один из бойцов успел отбить ногой ствол в сторону и три пули ушли в потолок. А потом вообще выбили оружие из руки, но я тянул уже из-за пояса «Наган». Тут бойцы на меня навалились фиксируя, так что осталось последнее средство, зацепив зубами петельку на воротнике рубахи, резким рывком рванул её в сторону, кольцо покинуло чеку, и та освободилась. Граната что у меня на теле находилась, зашипела замедлителем.

- Граната! - заорал один из бойцов, те рванули пуговицы рубахи, один успел схватить ребристое яйцо, и на этом всё. Раздался взрыв и меня поглотила темнота.

Ах Тося-Тося. Я был на сто процентов уверен, что эта та сообщила где я проживаю. Ведь даже стук её был кодовый. Не думаю, что ту выследили, скорее всего сама пошла и заложила меня. Есть причины почему я так думаю. В последние дни та постоянно капала на мозг, мол, сходи к Сталину, расскажи. Ага, прям разбежался. Нет, обида на всё, до сих пор меня гложила. А что, обида и есть, глупо отрицать что именно она была основной причиной почему я решил не разобраться с этим делом. Не за себя обида, за того сержанта что пострадал ни за что. Только потому что был рядом. Да и не было у меня надёжных людей в верхах, к которым можно было бы обратится, те бы проверили, как там ко мне относятся, сразу в темницу кинут, или к стенке поставят? Вот и решил не рисковать. Да, жизнь у меня не одна, но и эту пока терять я не хотел. Мне тут было интересно.

Очнулся я не в новом теле, что меня удивило, а явно в палате и в прошлом теле. Юра Некрасов погиб, его там на берегу расстреляли, без суда, теперь я Антон Марков, как по документам значусь. Из Житомира.

Очнувшись, я осмотрелся, параллельно мысленно пробегая по своему состоянию. Тянуло бок, слегка голова болела, а так вроде нормально. На окнах решёток не было, однако этаж явно не первый. Что важно, рядом с кроватью спала на стуле моя мама. То есть, погибшего Юрия. Это принципиально такие подробности. Расстреляли и расстреляли, у меня новая жизнь. Руки не связаны, поэтому я стал себя ощупывать, обнаружив повязку на боку, на голове тоже была. Видимо шуршание, да скрип кровати разбудило маму.

- Юра, - проснувшись, та зевнула, прикрыв рот ладошкой, после чего спросила. - Как себя чувствуешь?

Мы с ней на днях встречались, так что особо та сильных чувств не проявляла.

- Вроде ничего. Как НКВД вышло на меня? Кто предал?

- Жена твоя рассказала. Это было наше с ней общее решение. Забудь обиды и ведь себя как мужчина, а не как ребёнок. Мы уже всё выяснили, там произошла случайность, череда случайностей… Ты знаешь, что один из бойцов что к тебе пришёл, погиб? Он лёг на гранату что у тебя была и принял на себя все осколки. Ты контузию получил и небольшую рану на боку.

- Нет, мама, меня это нисколько не волнует. После того эпизода на обрыве с расстрелом, я и за людей не считаю сотрудников этого наркомата. Чем больше погибнет, тем лучше, меньше людей расстреляют.

- Всё же обиду пережить не можешь.

- Прощать не умею, - ответил я и с хмурым видом посмотрев на майора госбезопасности, что зашёл в палату.

- Это было обидно слышать, - сказал тот. - Это мой боец погиб, четыре года тот со мной, через многое прошёл, а так погиб.

- О, я вас вспомнил. На обрыве. Это вы тогда пристрелили ту мразь что отдала приказ нас убить. Без суда, замечу.

- Да не было там расстрела. Пугали. Просто пугали.

- Вы это не мне скажите, а тому сержанту из бомбардировочного полка. Его расстреляли.

- Сработали на рефлексе, когда вы прыгнули, стали стрелять на поражение, -пожал плечами майор, и посмотрев на мою маму, попросил. - Оставьте нас пожалуйста одних.

Матушка без возражений встала и вышла из палаты. Интересно, это тюремная палата? По виду обычная. Майор же устроился на стуле и сказал:

- Думаю нам стоит серьёзно поговорить. Я понимаю какие чувства ты испытывал во время этого ложного расстрела и какие испытываешь сейчас. Однако сейчас не то время чтобы держать в себе обиды.

- Обиды? - криво усмехнулся я. - О нет майор, я через такие медные трубы прошёл что тот расстрел для меня мало значит. Ну пытались расстрелять, мне, скажу откровенно, наплевать. Тем более сержанта того вы же сами застрелили, мстить некому. А вот гибель моего спутника, сержанта из бомбардировочного полка, я вам никогда не прощу. И временем козырять не надо. Такое время… То же мне нашли причину покрывать свои чудовищные преступления. Знаете, мне одну историю рассказали, и поначалу я был в сомнениях, но теперь вижу кто в ней был прав. Вы знаете, что с тридцать седьмого до конца тридцать девятого года было проведено больше трёх сотен тысяч судов над разными людьми? В большинстве люди попадали в ваши застенки по анонимкам. Так многие решали свои вопросы. Кто на соседа по коммунальной квартире написал, чтобы размеры жилплощади увеличить, кто на начальника чтобы его место занять. Множество народу по наветам, без проверки было судом приговорено к смертной казни или лесоповалу. У военных тоже-самое происходило. Причём люди были уверены, что власть разберётся и спокойно шли с конвоирами в ваши паучьи сети. И никто не вернулся. Лишь двое, комкор и дивизионный комиссар отказались, один расстрелял группу захвата из пулемёта, с чердака своей дачи, а второй закидал бандитов в вашей форме гранатами. При этом оба продолжали дальше служить, никто их повторно не арестовывал. Один сейчас командарм, хорошо воюет, второй погиб, бойцов поднимал в атаку. Вот это мужики с яйцами и поступили они правильно. Теперь и я также буду поступать. Раньше я эту историю байкой считал, теперь нет.