Металл дьявола - Аугусто Сеспедес

дверь и впустив с собой луч лунного света, он увидел, что обе женщины, захмелев, уснули. Пробравшись ощупью через комнату, он попытался разбудить одну из них. Женщина замотала головой по подушке. Он попробовал растолкать ее, потом засунул руки под теплые юбки. Чола не сопротивлялась, она только глухо что-то пробормотала, когда Омонте прижал ее к себе. Потом он вернулся в свою комнату и лег спать.

Погружаясь в тяжелый сон, он слышал отзвуки странных незнакомых слов: «…Алантанья, медный колчедан, обогатительная фабрика, Уйюни, серебряный самородок» — и видел лица Франца-Иосифа и дока Риго, мелькавшие в облаках конфетти.

Омонте нанялся по рекомендации дона Риго Ренхеля на службу в торговый дом Боттгера. Хозяин — дон Арнольдо Боттгер — был долговязый, сухопарый австриец, причесанный на прямой пробор, с двумя аккуратными завитками по обе его стороны. На носу у него сидели очки, прикрепленные черным шелковым шнурком к лацкану черного сюртука. Приехав в Боливию в 1870 году, он стал одним из первых служащих «Рудной компании Колкечаки», но потом занялся исключительно коммерческой деятельностью в районе рудников и основал торговый дом в Оруро с филиалом в Уйюни.

Омонте дали комнату при складе; обедал он в харчевне, которую содержала чола из Кочабамбы. Он поднимался в пять часов утра и приступал к отправке грузов, выполняя распоряжения дона Непомусено Рамоса, сурового пожилого человека с воспаленными глазами и пышными усами.

От холодного ветра Оруро еще ярче разгорались румянцем щеки Омонте, топорщились короткие нечесаные волосы, слезились лишенные ресниц глаза. Он торопился до восхода солнца распределить грузы и выписать накладные: «Колкечака, хозяину пульперии… ящик свечей, двадцать пакетов крахмала, ящик банок с сардинами, двадцать кинталов[22] муки».

— Грузи, грузи…

Индейцы в коротких черных пончо, в штанах до колен, наподобие испанской одежды колониальных времен, навьючивали лам и ослов, выходили в пампу и расползались, как муравьи, под огромным голубым куполом неба, направляясь в таинственные, скрытые в далеких горах местности, которые назывались рудниками.

А Омонте все выводил, держа перо в красных распухших пальцах: «Уанчака, хозяину магазина: четыре ящика динамита, двадцать кайл, четыре бура, десять штук холста» двадцать мер крепежного леса». Лес пойдет в повозках…

Выходит солнце и разливается по нагорью. Повозки с грузами отправляются на станцию, к поезду. Взамен этих грузов поезда и караваны вьючных животных привозят в Оруро мешки с рудой. Если мешки доставляют на своих ламах индейцы, их сгружают в амбаре при складах Боттгера — большом помещении с кирпичными стенами и железной крышей. Стоя за оцинкованным прилавком, Омонте распоряжается приемкой маленьких тяжелых мешков» складывает и пересчитывает их. Иногда мешки развязывают:

— Велико ли содержание металла?

Дон Непомусено скребет затылок, растирает между пальцами щепотку черного песка.

— Процентов пятьдесят пять… Серебра, должно быть, два процента…

Вот так, на глаз и на ощупь, определяется качество руды, и вся она потом идет по железной дороге в Антофагасту, в морской порт… В обмен на черный песок приходят денежные переводы и векселя на имя сеньора Боттгера. Он обменивает их на фунты стерлингов и под ревнивым взглядом Омонте прячет деньги в железный ящик в конторе, где с ним вместе работают еще один француз и один чилиец.

Торговый дом Боттгера это — продажа оборудования для рудников; склад взрывчатки; магазин предметов первой необходимости; скупка и хранение руды; банкирская контора, ссужающая горнопромышленников деньгами для ведения работ.

— Дома сеньор Боттгер?

В дверях стоял какой-то красноносый, заросший щетиной человек в драном шарфе, засаленной шляпе и грязной рубахе.

— Нечего. Уехал в Уйюни.

— Что ж, там его и найду. Я тоже завтра отправлюсь. Заполучил кого надо.

— Кого? — спросил Рамос.

— Да этого индейца, великого изыскателя.

— Того индейца?

— Того самого. Выслеживает жилу лучше любого инженера.

— Образцы у вас есть?

Пыжась от гордости, пришелец выложил на ладонь отливающий металлом кусок руды. В ответ Рамос только презрительно фыркнул.

— Если хотите видеть настоящую руду…

И он, открыв ящик, вытащил какой-то камень и показал, самодовольно улыбаясь.

— Вот это стоящее дело. Чистый касситерит…

— Где его нашли?

— Ха-ха!.. Так я вам и сказал! Этот секрет миллионы стоит…

Немного позже в магазине появился заморыш Удаэта, выходец из Потоси. Раньше у него водились деньги, но он их потерял, когда ушла найденная им жила. На ее поиски он тратил все, что зарабатывал как писец в конторе рудника.

Омонте почуял исходящий от него винный запах.

— У меня теперь работают два пеона в шахте. Прошли уже пятнадцать вар. Еще десять, и я перережу жилу.

— Что ж, бог в помощь, — иронически откликнулся Рамос.

Удаэта продолжал, обращаясь к Омонте:

— Но лучше бы перерезать ее повыше. Слушай, что ты тут даром киснешь за прилавком. Вытяни ссуду из старика.

— Из старика?

— Ага, из Боттгера. Мы с тобой войдем в компанию. Он, если захочет, тоже станет компаньоном. И через год… клянусь тебе, поедем в Европу.

— Сеньор Боттгер слышать больше не хочет о рудниках.

— А если увидит вот это?..

Удаэта расстегнул рваное пальто и вытащил из кармана куртки образец.

— По крайней мере, две тысячи марок[23]. Олово там тоже есть.

— Но олово ничего не стоит, — заметил Омонте. — Отбросы.

— Кое-что все-таки стоит. Тут платят десять песо за кинтал. В Антофагасте — фунт стерлингов. Хотел бы я, чтобы Боттгер посмотрел этот рудник. Замечательный рудник! Найти жилу — и через год миллион в кармане.

Рамос грубо перебил его:

— Эй, заморыш, лучше бы подумал о жене и детях. Своими сказками их не накормишь.

— Это ты сказки рассказываешь… Не твое дело, сукин сын…

— Что? Сукин сын?..

Омонте вмешался и положил конец ссоре. Удаэта медленно вышел из магазина, и тогда Рамос рассказал, что жена и дети Удаэты голодают. Жена печет пирожки и тайком посылает служанку продавать их на улицах и на железнодорожной станции. А муж утешает ее, суля в недалеком будущем миллионы. Все надеются разбогатеть за один день и в этой надежде всю жизнь остаются нищими.

Когда французский инженер Гувен прибыл в Боливию, о нем шла слава, что на парижской всемирной выставке в 1889 году он получил премию за какое-то изобретение. Теперь это был старик с неопрятной седой бородой, в рваной одежде. Он, как индеец, жевал листья коки, нюхал табак, шатался по кабакам, напиваясь за счет друзей и незнакомых, но все время твердил одно и то же:

— Недаром мой рудник называется «Сюрприз». Для начала нужно одно — тысяча боливиано, и через месяц… готово!

Искатели руды ловили удачу, пуская в ход фантазию и сомнительные воспоминания,