Металл дьявола - Аугусто Сеспедес

гора с белой шапкой на вершине, увидела, как он едет вдоль ее склонов, а вокруг волнуется море зеленой листвы и распевают январские птицы.

III

Горная богиня

В этом году (1575), исследуя богатейшую жилу рудника «Сентено» и углубляя одну из его шахт, в ста сорока эстадо [18] от поверхности земли нашли статую ростом в одну и три четверти вары [19] , отлитую из различных металлов. Лицо ее было прекрасно, хотя глаза почти не выделялись, и сделано оно было из серебряного блеска; тело до пояса — из светлой красной руды; руки — из разных сплавов; ног у нее не было, и, начиная от пояса, она становилась все уже, заканчиваясь острым зубцом; эта часть вся была из черного серебра.

На Боливийском нагорье земля раскинулась широко, словно небо. Вдали от океана, вдали от всего мира начинаются они, и небо и земля, — на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря и идут дальше, за линию горизонта, теряясь в безграничном пространстве, где волнистая пампа переходит в нескончаемое нагромождение вершин и сливается с необъятным голубым простором.

Земля, поднимаясь к небу бесчисленными ступенями, вздымается, низвергается, снова идет вверх, проваливается, собирается в складки, создает стада гор, — и все не может достичь горизонта. А там, по всему боливийскому Западу, раскинулись в дикой геологической наготе Кордильеры, словно земля другой планеты, соединенная с нагорьем силой притяжения, дождями и ветром, но хранящая в своих космических громадах безмолвное воспоминание о далеких породивших ее звездах.

В недрах этого застывшего океана, под островерхими волнами горных цепей, затаилась Богиня металлов. Богиня или колдунья?.. Что хранит она: серебро, золото, медь или олово?

Это непостижимое существо растет из самого сердца планеты. Его некогда однородная материя претерпела немало изменений, пробиваясь сквозь трещины в скалах, где были заперты неистовые атомы, рвущиеся на свободу из каменной темницы, подобно слепой подземной туманности, которая стремится выйти вновь на потерянную орбиту.

В бездонной глубине злая колдунья обдирала свое огромное тело, проползая между порфировыми колоннами, по базальтовым переходам подземелья, срываясь с крутых выступов, падая на сланцы и песчаник, карабкаясь по гранитным плитам туда, туда — к самой поверхности земли, чтобы подстеречь искателя руды, живого человека, который бродит среди мертвой неподвижности окаменевшего мира.

К ее владениям ведут невидимые пути по твердой земле нагорья, по жесткой траве, исцарапавшей ноги холодному ветру. Бескрайняя пустыня, бесплодная горная степь и сфинксы вершин стерегут в каменном кругу нерушимое безлюдье царства колдуньи.

На поверхности земли правит добрая богиня Пача-мама — разливая волны прозрачного воздуха, она одевает горы зеленью и багрянцем. А в глубине таится зловещая богиня горного мира, коварная и лицемерная. Она ненавидит солнце и губит души людей. Она питается кровью. Она не знает любви, но владеет тайной сочетания атомов и творит металлы.

Грудь ее сделана из серебра, соски из светлой руды цвета топаза. Однажды в начале 1545 года индеец Уанка разбудил ее в недрах холодной горы Потоси, и целых три века серебро в его природных формах: роговое, черное, светлая красная руда, серебряный блеск, самородки; серебро, превращенное потом в монеты, драгоценности, фигурки, церковную утварь, алтари, — целых три века это серебро било ключом из груди богини и, поднимаясь по пяти тысячам шахт горы Потоси, шло на потребу Испанской империи в обмен на кровь восьми миллионов индейцев, принесенных в жертву Жаждущей богине.

Голова ее — из золота. Огненно-рыжие волосы разметались среди вулканических гор, ниспадая косами на зеленое ложе долины, извиваясь в реках, омывающих тропические леса Боливии. С незапамятных времен инки вырывали у богини ее золотые волосы и воздвигали алтари богу Солнца, своим поклонением. платя выкуп за подземный золотой огонь. Но испанские конкистадоры возродили другой, не менее древний, роковой культ; они воздвигли своим богам алтари из сплава золота и крови, а золотое солнце храма Инти[20] разыграли в кости.

Сыны Солнца выгнали испанских пришельцев. Колдунья уснула, забытая всеми, и тысячи шахт зияли, как раны, в вечном камне. Но вот и метисы познали злые чары израненных темных глубин, где спят неистощимые богатства чародейки, где скрыты ее золотые глаза, ее руки из сурьмы, ее бока из меди и живот из олова. Белый дьявол нового поколения метисов ринулся на поиски сокровищ и, подчиняясь адской власти, принес в жертву богине индейцев, ибо коварной нужны человеческая кровь и плоть, чтобы поставлять металл промышленности, а души — сатане.

Жадные люди надеются покорить ее, усыпив заклинаниями.

Они наделяют ее поэтическими эпитетами: «Желанная», «Сулящая надежду», «Вожделенная», «Вновь обретенная», «Приносящая счастье», «Чудесная».

Расточают ей хвалы: «Сказочная», «Посланница судьбы», «Прекрасная», «Спасительница».

Дают ей имена великих женщин и святых: «Мария Пресветлая», «Принцесса Кристина», «Бланка», «Святая Роса», «Пресвятая Мария Златохранительница».

А иной раз и оскорбляют, желая отомстить: «Шлюха», «Вонючка».

Мрачная горная богиня — таинственная, лишенная измерения и формы, жадная и тоскующая — пускает в ход силы своей подземной власти, стремясь погубить человека, это странное, непонятное ей существо. Разметавшись в глубине, она разрушает штольни и убивает рудокопов или отравляет их своим ядовитым дыханием, несущим чахотку и силикоз.

Скованная беспросветной тьмой, она живет во мраке, призывая себе на помощь честолюбие, капитал и болезни.

Что же хранит она — золото, серебро, олово?..

Так это и есть Оруро? Ни деревца, ни травинки. Холодная обрывистая гора, подобно идолу, высится над домами. Дома по большей части одноэтажные, крытые соломой, с дверьми, похожими на беззубый рот, и выпяченными застекленными балкончиками, так называемыми «фонарями». Встречаются и крыши из оцинкованного железа, ветер скользит по ним, завывая, и от этого воя сердце леденеет, как холодное железо.

Закутанные люди с красными от ветра глазами; навьюченные ламы, обросшие густой шерстью и гордо несущие на длинной шее маленькую головку с глазищами из черного алмаза; грязные отели, забитые белыми и метисами в сапогах, в грубых кожаных и шерстяных куртках или вигоневых пончо; а на пустой, выложенной холодным камнем площади — бар со стеклянной дверью, сквозь которую Омонте рассмотрел блестящие столики, отраженные