Сбежавшая медсестра - Эрл Гарднер

– Но ведь самим врачам незачем заниматься финансами. Можно нанять профессионала, способного решить все денежные проблемы и в любой момент предоставить полный отчет.

– Кого вы имеете в виду?

– Обычного бухгалтера.

– Нет, – покачала она головой. – Этими вопросами должен заниматься человек, непосредственно причастный к делу. Работник клиники, предпочтительно медицинская сестра.

– Сколько медсестер работали у доктора Малдена?

– Четверо, не считая меня.

– Доктор Малден практиковал профилактическую терапию?

– Да. Он верил в нее, особенно в возможности диатермии. Последнюю он считал весьма действенной не только в лечебном плане, но и в психологическом.

– Поясните, прошу вас.

– Жизнь вынуждает врача подчиняться закономерностям времени. Он не властен остановить часы или обратить их стрелки вспять, как не в силах остановить океанский прилив. Человеческая жизнь – это цикл. Молодость сменяется зрелостью, за зрелостью следует смерть. Таково неизбежное чередование жизненных стадий. Неизбежное! Многие воспринимают старение неадекватно, надеясь, что врачи могут остановить этот процесс. Иные ждут от медицины невозможного. Третьи, напротив, склоняются перед неизбежным, и не ищут в медицине облегчения, запуская недуги, которые, при своевременном вмешательстве, вполне излечимы. К примеру, возьмем особу, требующую от медицины невозможного. Предположим доктор говорит ей: «Весьма сожалею, миссис такая-то, но вам ведь шестьдесят восемь. Начиная с этого дня и до самого последнего вы будете чувствовать себя все хуже и хуже. Необратимому ухудшению здоровья не воспрепятствовать ни вам самой, ни врачу. В пределах моих возможностей одно-единственное: облегчить ваши страдания, снять наиболее резкие симптомы, смягчить нарастающие боли...» Жестоко? Конечно, я сказала бы даже – бессердечно. Удар по самочувствию больного страшный. Вместо помощи прямой вред.

– Признаюсь, мне трудно понять, какое отношение имеют ваши речи к бухгалтерии, – заметил Мейсон. – Это готовая статья в популярный журнал, и я полностью согласен со всем, что вы сказали. Но к нашим проблемам это не имеет никакого отношения.

– Скорее всего, вы правы, – вздохнула Глэдис Фосс. – Мне следовало предвидеть, что в своих симпатиях и антипатиях вы руководствуетесь сугубо практическими соображениями. Налоговые инспекторы послушали меня, пожали плечами и убрались восвояси. На вас у меня не осталось сил. Поэтому давайте говорить о деле. Да, в кассе клиники обнаружилась недостача наличности.

– И каковы ее причины, по-вашему?

– Полная финансовая некомпетентность доктора Малдена.

– Как это понимать?

– Очень просто, – улыбнулась она. – Когда ему нужны были наличные, он подходил к сейфу, брал деньги и клал их себе в карман.

– И оставлял вам расписку?

– В том-то и беда, что нет, – покачала она головой.

– В этом и кроется причина осложнений с налоговой инспекцией?

– Конечно. Я считала, что фиксируя денежные поступления, мы застрахованы от неприятностей. Но, кажется, доктор Малден не всегда руководствовался этой теорией. Получив деньги, он нередко говорил пациенту «спасибо» и приглашал следующего. Порой он ставил меня в известность о платеже, иногда забывал, иногда от финансовых проблем его отвлекал срочный вызов. На следующее утро доктора ждала операция, на следующий день поглощала работа с историями болезни – и меня, кстати, тоже, – словом, тот конкретный гонорар до ведомостей так и не добирался.

– Вы объясняете это элементарной забывчивостью?

Глэдис Фосс отвела взгляд от адвоката.

– Так да или нет? – настаивал на ответе Мейсон.

– Забывчивостью доктор Малден не страдал. Вообще, никаких интеллектуальных просчетов он не допускал. Прикидываясь рассеянным, он действовал исключительно по расчету. Слишком уж часто случались эти приступы забывчивости.

– И вы поделились этими соображениями с налоговой инспекцией?

– Даже не подумала. Вы единственный в мире человек, с кем я на этот счет откровенна.

– Однако, придется кое-что объяснить и инспекторам, – заметил Мейсон.

– Обойдутся, – резким тоном ответила она. – Доктора Малдена больше нет в живых. Пускай сами докапываются до истины.

– Они не отстанут от вас со своими вопросами.

– А я буду твердить, что ведомости правильные, содержат все сведения, которые предоставлял доктор Малден, что недоданную мне доктором Малденом информацию им следовало бы требовать от него, а не от меня.

– Мисс Фосс, не могли бы вы мне рассказать о квартире в Диксивуд-апартаментах? – задал вопрос Мейсон, глядя ей прямо в глаза.

– Что вас интересует? – спросила она так, словно не поняла о чем речь. Выражение ее лица не изменилось.

– Расскажете, что вы знаете об этой квартире?

– О квартире в Диксивуд-апартаментах? – переспросила она.

– О квартире девятьсот двадцать восемь в Диксивуд-апартаментах, снятой на имя Чарльза Амбоя, – терпеливо уточнил Мейсон.

– Это мне ни о чем не говорит, – покачала головой Глэдис Фосс.

– Неужели? Вы ведь были там полчаса назад.

– Я?

– Да. Вы вошли в квартиру, уложили два чемодана, забрав все свои вещи вплоть до зубной щетки, спустились к машине, загрузили чемоданы в багажник и уехали.

Какое-то время она с безразличным видом смотрела на адвоката и, наконец, спросила:

– Откуда вам все это известно?

– Я – адвокат, – улыбнулся Мейсон, – и по долгу избранной профессии обязан интересоваться ситуациями, имеющими отношение к моим клиентам. Эта квартира, один факт ее существования, может значительно повлиять на многие юридические аспекты дела.

– Не понимаю, каким образом?

Мейсон широко улыбнулся Глэдис Фосс.

– Вы следили за мной?

– Расскажите мне правду, – сказал Мейсон, не обратив внимания на ее слова.

– Какой мне в этом смысл?

– Это поможет оптимально решить имущественные проблемы. Я говорю о наследстве.

– И кому оно достанется?

– Полагаю, миссис Малден. Впрочем, завещания я пока не видел.

– Это ее проблемы, – заявила хозяйка дома. – Миссис Малден сама о себе позаботится. Не понимаю, почему я должна, на ночь глядя, открывать вам свою душу? Чтобы помочь женщине, которая никогда не любила собственного мужа, отхватить большую часть его денег? Откровенничая с вами, я ставлю под угрозу свое доброе имя, свою репутацию.

– Я адвокат, мисс Фосс, – напомнил Мейсон. – Моя профессия разбираться в людях, распутывая порой тончайшие переплетения тайных устремлений и стечения всевозможных обстоятельств. Поэтому я смотрю на вещи достаточно широко.

– Буду рада, если это так, – усмехнулась она. – Полагаюсь на широту ваших взглядов.