Когда струится бархат - Элизабет Чедвик

— Простите, господин, — виновато прикусил губу Остин.

— Ничего, я сам виноват. Не сосредоточился. — Адам протянул затупленный тренировочный меч юноше. — На, становись и постарайся отработать не хуже, чем я.

— Нет ничего проще, — шутливо бросил Обри.

Адам поднял вверх два сцепленных пальца, приветствуя недавнего соперника, сбросил на землю щит, поднял рубаху традиционным для англичан жестом и небрежно накинул ее на одно плечо. Затем направился через проход между двумя сараями в главный двор замка.

Старик осторожно спешивался с гнедого боевого коня из конюшен Ральфа. Позади Майлса, с мечтательной миной на лице, ослаблял подпругу у гнедого жеребца Ренард. Немного поодаль резво топталась привязанная к его седлу пегая лошадь.

— Лорд Майлс! — Адам с неподдельной радостью бросился навстречу, протягивая старику жесткую ладонь. — Вот уж, действительно, сюрприз!

Майлс хлопнул по протянутой руке.

— Так и задумано, — тепло ответил он, иронически оглядывая полуодетого Адама и перепачканную землей рубашку на его плече.

— Я упражнялся на мечах, да что-то сегодня неважно получается. Даже рад, что закончил. — Свободной рукой Адам отбросил со лба потемневшие от пота волосы.

— Дедушка пригнал лошадей тебе по пути домой, ведь ты забыл их взять, когда столь поспешно уехал от нас. — Ренард ехидно улыбнулся. — Нечасто мужики удирают от моей сестрички куда подальше, обычно бывает наоборот.

Адам окинул юношу холодным взглядом.

— Мало кто знает ее так же хорошо, как я.

— Или так же плохо, — несогласно помотал головой Ренард. Он ласково погладил бархатистую морду своего Лайярда и окинул быстрым взглядом запасного коня, метиса серой окраски. — На нем сидишь, как на шелке. По сравнению с ним старина Звездный Свет шершавый, словно дерюга.

Майлс улыбнулся, слыша такие откровения.

— Малыш, да у тебя развился изысканный вкус к лошадям.

— Почему бы и нет, я же наследник, верно? — произнесено было легкомысленным тоном, но в глазах Ренарда, прежде чем он опустил густые ресницы, внимательный наблюдатель мог бы уловить мрачный, если даже не злобный блеск. Со стороны тренировочного двора донеслись звуки лязгающего металла. Ренард соскочил с коня и неторопливо двинулся к площадке, на которой продолжалось состязание на мечах.

— Чересчур смышленый парень, иногда даже во вред самому себе. — Майлс отошел в сторону, предоставляя конюхам возможность расседлать боевых коней. Затем и основных, и запасных повели к каменному корыту с водой. — С таким острым языком он когда-нибудь нарвется на неприятности. Жизнь научит не болтать лишнего.

— Ренарду еще нет и шестнадцати, а большинство парней в таком возрасте весьма несдержанны, — отозвался Адам, вспоминая о недавних прегрешениях своего оруженосца.

— Э, нет, просто ты успокаиваешь себя, вместо того чтобы его проучить. — Майлс с тяжелым вздохом уселся на каменную ступеньку, упершись ладонями в колени.

Адам рассмеялся, кивком признавая согласие со словами старика, и подал знак слуге.

— Вы останетесь поесть?

Майлс наклонил голову и задумчиво добавил:

— Не-а, он все-таки хороший мальчишка. Ему велели проводить меня до дома. Отчасти хотели, конечно, отдохнуть от него несколько дней. Но Ренарду надо уже привыкать и к ответственности, и к умению повелевать подчиненными. А другая причина в том, что несколько дней назад мне было совсем плохо.

Взгляд Адама посерьезнел. Майлс махнул рукой, и на лице возникла гримаса отвращения.

— Собственно, ничего серьезного, сам виноват. Просто выдохся, пытаясь на равных бегать с шестилетним мальчуганом. Правду говорят, что старики впадают в детство. Но, Господь свидетель, я поплатился за свою глупость. Джудит и Хельвен два дня держали меня в постели и поили поссетом[1], да еще никого ко мне не пускали. — В глубине глаз старика, глубоко посаженных на морщинистом лице, засветились озорные искорки. — Тогда я им заявил, что лежать покойником в часовне было бы веселее, и вдобавок превратился в совсем несносного больного, так что женщины в конце концов образумились и только что не вытолкали меня из замка! — Майлс взглянул на шумно фыркавших у поилки лошадей, чьи тени причудливо переплетались на истоптанной копытами земле. Лицо старика вдруг стало снова серьезным, и он пристально взглянул на Адама. — Хельвен рассказала мне, почему вы повздорили.

Адам сбросил рубашку прямо на землю и уселся рядом, повернувшись спиной к Майлсу, так чтобы тот не мог видеть выражения его лица.

— Ах, вот так? — безразличным тоном откликнулся он и, ухватив пальцами пучок травы рядом с ногой, резко вырвал его из высохшей почвы.

Но, даже не видя лица молодого мужчины, Майлс безошибочно определил, как напряглись его мускулистые плечи, почувствовал резкую перемену в настроении и мысленно возблагодарил Бога, что Ренард ушел осматривать площадку для состязаний. Старик кивнул в сторону трех жеребцов:

— Хельвен прислала тебе коней в знак своего извинения. Она мучается угрызениями совести и признает, что поступила с тобой нечестно. — Морщины на старом лице сделались резче у рта и глаз. — Она такая же упрямая, как и ты.

— Хельвен вам обо всем рассказала?

Майлс развел руками.

— Не более того, что обычно готовы доверить другому все женщины. Полагаю, это — всего лишь прилизанная и упрощенная версия случившегося. Начнем с того, что Хельвен не объяснила, как вы глубокой ночью оказались в солярии вдвоем.

Адам пристально посмотрел на старика и опустил взгляд на зажатый между пальцами кусок травянистого дерна.

— Мы также разговаривали о Ральфе и о некоторых признаках предательства. Хельвен беспокоилась, и я тоже встревожился, когда она мне рассказала, — вполне очевидно одно вытекало из другого.

— Хочешь рассказать мне об этом? Я имею в виду, насчет Ральфа?

Адам отбросил пучок травы, быстрым и гибким движением тела, которому не мог не позавидовать Майлс, встал на ноги.

— Нет. — Он повращал левым предплечьем, стараясь унять мышечную боль, и перевел взгляд на коней. — Пока нет.

Майлс пожал плечами и тоже поднялся на ноги, но ему это пришлось проделать с большой осторожностью. Тем не менее острая боль раскаленным кинжалом пронзила колени старика.

Адам подошел к трем жеребцам и стал осматривать их со всех сторон, действуя умело и искренне восхищаясь достоинствами животных. Он погладил морду Лайярда, и жеребец боднул его головой и заржал, закусив удила. Адам взял в руку уздечку и повел коня по направлению к тренировочному двору. На лице мрачной гримасой отразилось все нынешнее настроение. Итак, ему предложили мир. Что ж, теперь надо с достоинством принять предложение и забыть о случившемся.