Энциклопедия наших жизней. Семейная сага. Созидание. 1967 год - Виктор Анатольевич Дудко

Приём в почётные пионеры

Щуканов – отдел снабжения

Я не долго сидела в техническом отделе.

Вскоре, хотя я об этом никогда не просила, мне выделили «кабинет» – маленькую комнату, почти что под чердаком. Она была узенькой, не большой, с одним окошком. У окна стоял стол. И стул. Вот и вся мебель. Но в основном я всё время находилась в цехах.

Вспоминается такой случай. Вход в здание, в котором был мой «кабинет», был какой-то одинокий. Оно располагалось справа от проходной и теперь не помню – возможно вписывалось в общую линию с внешним забором, выходящим на ж/д пути. Я никогда не видела, чтобы, подъезд этого здания кто-нибудь входил кроме меня. На лестничных площадках были ещё двери. Но они были всегда закрыты, и снабжены кнопочками звонков. Мне иногда думалось, что за этими дверями кто-нибудь живёт. Но как могут жить на территории завода?

Однажды я поднималась в свою норку, и на одной из лестничных площадок увидела сидящего на полу и ревущего малыша. На мой вопрос – что с ним, он протянул мне ручку. Во всю ладонь была воткнута ржавая проволока от сработавшей пружины. Молниеносно приняв решение, я взяла его ручку, и даже он не успел возразить или сильно испугаться – так быстро и с силой я выдернула проволоку из ручки, а ранку зажала рукой. Подхватила мальчика на руки, и стала трезвонить в дверь на площадке. Открыла женщина. Я отдала ей малыша. По её реакции, я поняла, что это не её сынишка. Вот такой был случай. Я так и не поняла, что за помещения находились за этой дверью. Я предполагаю, что там были лаборатории, или какие-нибудь опытные химические производства. Но тогда что там делал этот малыш? Так для меня и осталось это событие маленькой загадкой…

Окно моей комнатушки выходило на дорожку, которая шла от проходной к заводскому двору. Я никогда не опаздывала. Меня выручала наша маленькая электричка, которая ходила точно по расписанию. Не опаздывая на неё, я во время приходила на завод. Делать за столом мне было особо нечего. Поэтому я сначала просто рассматривала в окошко тех, кто шел от проходной. Бывало, что, приходя на работу не выспавшаяся, я подкладывала на стол руки калачиком, и немножко дремала, а потом отправлялась по цехам.

Моей задачей была – организация (усовершенствование) рабочих мест. То есть – внедрение НОТ (научной организации труда) в цехах, и вообще – на заводе.

Поскольку все предложения и нововведения в основном исходили от самих рабочих, мне нужно было только выуживать из них эти предложения и проводить в жизнь. Некоторые предложения тянули на рацпредложения. Поэтому я тесно сотрудничала с инженером по технике безопасности. Он же отвечал за рацпредложения. Мы с ним оформляли заявки, включали в число авторов тех, кто предложил что-то новое, затем – нас обоих. За внедрённые рацпредложения платили, поэтому периодически я получала дополнительные суммы к зарплате.

Однажды я сама внесла хорошее рацпредложение по пресс форме, сулящую большую прибыль, но не успела его внедрить до своего увольнения с завода.

Еще мне нравилось заходить в мастерскую, где выполнялись необходимые работы по дереву. Сначала там работал художник, который в свободное время успевал рисовать. Я видела его некоторые картины. Так себе. Для завода он рисовал портрет Ленина и писал лозунги.

Потом он уволился, и на его место взяли совсем молоденького парня. Тот не рисовал, но увлекался инкрустацией по дереву. Вот это было здорово. Он мне показывал, как подбирать дерево, нарезать «фанеровку», высушивать, чтобы не покоробилось, вырезать по чертежу составные части рисунка. Причём всё этого подбиралось в соответствии с оттенками и природными рисунками самого дерева. Получались изумительные по красоте картины. Это были и портреты, и пейзажи. Если бы я на заводе работала подольше, наверное, я научилась бы азам этого искусства.

Вскоре, после того, как я туда устроилась, я составила протекцию Люсе Шалуновой. С ней мы кончали институт, в трудное для неё время мы с Виктором пригласили её с мужем и ребёнком пожить у нас, хотя в нашей маленькой квартирке уже с детьми было четверо.

Её взяли на завод на должность мастера. По работе к ней претензий не было. Но вскоре, у неё «случился» роман с главным механиком завода. Сплетни меня не касались, но до меня доходили. А однажды главный инженер завода прямо спросил меня – не знаю ли я, что происходит?

В общем-то, я её осуждала, считая, что на работе нужно вести себя всегда безупречно. Но это было её личное дело. Да и повлиять на неё я всё равно никак не могла. Видимо, эта «греховинка» была одной из постоянных черт характера. И я об этом знала, так как даже живя у нас дома, она пробовала пофлиртовать и с Виктором. Мне было стыдно за её поведение, которое было очевидным для всех, тем более, что именно я привела её на завод.

После того, как я уволилась с завода, с Люсей мы больше не встречались.

Я, например, тоже симпатизировала главному инженеру завода – Юрию Витальевичу Павлову. Но я же себе ничего не позволяла. Он всегда был таким серьёзным, строгим на вид, и можно сказать – печальным. Говорят, у него в семье была какая-то неприятность, случившаяся из-за какого-то поступка 18-и летнего сына. Отец, естественно, очень переживал.

Кстати, помню курьёзный случай. Каждый понедельник утром у главного инженера в кабинете проводилось совещание, на котором присутствовали все начальники отделов и я. Помню, в этот раз я была нарядно одета – в красный шерстяной костюм. Вся такая из себя…

Идёт совещание. И вдруг, подо мной трещит, и разваливается стул. Я загремела на пол. Это, наверное, со стороны было смешно, никто не смеялся, но надо было посмотреть на их искривлённые улыбками рожи. Я вылезла из-под стола, взяла сломанный стул, и вынесла его в коридор, дав всем момент посмеяться. Потом вошла обратно и сказала – "Таким стульям в кабинете не место".

Ну, и раз уж я упомянула про красный костюм, вспомню, как его купила.

Ещё когда мы жили в комнате по Советской улице, напротив нашей коммунальной квартиры, на одной с нами лестничной площадке жила семья Полуяновых. Он был начальником отдела. Причём руководил он одним из отделов,