Е. Б. Ж - Татьяна Гармаш-Роффе

- И… и как тебе такая жизнь? Привык?

- Человек ко всему привыкает, Виктория.

- Послушай… Я серьезно… Давай я тебя найму, неважно кем. Телохранителем или секретарем. И оформлю тебе временную прописку в моей квартире. Ты сможешь тогда заново найти работу! У тебя уже даже приличный костюм есть!

Леший отчего-то отвернулся и уставился в окно.

- Слышишь, Григорий, я дело говорю! Ты не стесняйся, не надо вот только свое мужское самолюбие, я тебе как друг предлагаю!!!

Он молчал.

- И потом… Знаешь, мне было хорошо, когда ты здесь жил. Уютно.

Леший повернулся наконец. Вике показалось, что глаза его увлажнились.

- И откуда ты такая выискалась, мамзель… На мою голову…

- Что я сказала не так? - обиделась Вика.

- Да все ты сказала так, даже слишком так… Красиво… Благородно…

- Тебе это мешает?

- Наверное.

- Ты не можешь принять такой дар? Потому что я женщина? Мужское самолюбие?

- Сам не знаю.

Точно, глаза его немного заблестели, хотя слезы так и не появились.

- Ну, думай тогда. Была бы честь предложена! - обиженно ответила Вика.

Их спас звонок в дверь.

Глава 12

Алексей Кисанов, частный детектив, мужчина среднего роста и возраста, с живыми зеленовато-карими глазами и жесткими завитками волос с легкой проседью, крепко пожал ей руку и представил своего слесаря.

- Золотые руки, - сообщил детектив, - много раз меня выручал! Давай, Гена, приступай!

- У меня их три, и один из них сейфовый! - предупредила его Вика.

- Я заметил, - ответил Гена и ушел к входной двери, откуда вскоре вернулся с одним развинченным замком. Разложил на столе, достал лупу и принялся разглядывать.

- Так их же три… - возникла Вика.

- Либо у кого-то есть ключи от вашей квартиры - и тогда все три замка открыты ими, - сообщил Алексей Кисанов. - Либо ключей нет, и тогда хватит и одного замка, чтобы обнаружить следы отмычек… Где кошка?

- Я ее похоронил… А что?

- Хм. По-вашему, кошка была дворовой или домашней?

Вика с Лешим переглянулись.

- По-моему, дворовой, - ответила Вика.

- Я тоже думаю, что бомжовая кошка, - усмехнулся Леший.

- Ну, тогда ладно.

- А какая разница? - не поняла Вика.

- Если бы она была домашней, то пришлось бы выкапывать. На ней могло бы обнаружиться что-то такое, что могло бы навести на ее хозяев… Например, ошейник или татуировка на внутренней стороне уха. Кроме того, исследование ее шерсти могло дать подсказку. Но раз дворовая…

- На шее ее была веревка, - ответил Леший, - которой кошку и задушили.

- Понятно. Где кулон?

Вика указала на стол. Детектив аккуратно прихватил кулон платком и опустил в пакетик, который заранее приготовил.

- Вы его трогали, как я понял.

- Вот черт, не сообразил я! - покаялся Леший.

- И вы тоже?

- И я… - расстроилась Вика.

- Ну что ж, придется мне снять ваши отпечатки, чтобы отличить их от остальных, если они там обнаружатся, конечно…

Алексей Кисанов разложил на столе листы бумаги и коробочку с краской. Вике почудилось, что она снимается в кино, когда он, прижав ее пальцы к губке, по очереди откатал их на листе. То же самое детектив проделал с Лешим. После чего, сложив свои причиндалы, он заявил:

- Если получится идентифицировать другие отпечатки, я вам сообщу. Только придется заплатить лаборатории.

- Нет проблем, - рассеянно откликнулась Вика.

…Гена, однако, следов отмычек не обнаружил. О чем и сообщил, водворив замок на место.

- Думайте теперь, у кого есть ключи от вашей квартиры или кто мог сделать с них слепок, - посоветовал Гена.

Вика непроизвольно посмотрела на Лешего. Тот насупился.

- Григорий не стал бы обращаться ко мне, если бы был причастен к данному инциденту, - поймав ее взгляд, высказался детектив.

- А бывает ведь так, что преступник вызывает сам полицию!

- Бывает. Но только в тех случаях, когда уверен, что хорошо подстраховался и подозрение на него не падет. В данном же случае подозрение падает в первую очередь на Григория. Так что никакого резона звать нас у него не имелось.

- Еще могла снять копию с ключей домработница, - сказала Вика, оторвав наконец испытующий взгляд от Лешего. - Только зачем ей?

- Ей самой - незачем. Но ее могли подкупить заинтересованные лица… Кроме того, на работе или в любом ином месте, где ваша сумка может остаться без присмотра хоть на короткое время, эти заинтересованные лица могли вытащить ваши ключи и сделать с них копии. Вы решите, Виктория, чего вы хотите на данный момент. Чтобы я взялся за следствие и нашел того, кто мог подбросить вам кошку с этим кулоном? Или не горит?

- А вы что думаете? - хмуро спросила Вика.

- Я думаю, что в ближайшие дни вам нужно разобраться у себя в фирме, каким образом этот кулон может быть связан с деятельностью вверенных вам разведчиков. Я бы не хотел вводить вас в лишние расходы, возможно, все прояснится после того, как вы поговорите с ними.

- Сказать честно… Я там директор номинально. Работа мне нравится, но узнать до конца, чем занимаются мои служащие, практически невозможно. Все покрывает слово КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ, от которого меня уже тошнит…

- Постарайтесь, однако. Кошку с этим кулоном подложили вам, Виктория. Если это не связано с вашей фирмой, то надо задуматься: у кого и по каким причинам скрытая видеозапись ассоциировалась с вами? Вы должны понять, что данный жест имеет очень конкретное значение. И выражается оно примерно так: «Мы вас разоблачили, остановитесь, пока не поздно». Не хочу вас пугать, но это угроза.

- Но при чем же тут я?!

- Именно это и необходимо понять, - терпеливо повторил Кисанов. - Так что вы попытайтесь разузнать, не гоня волну, в своей фирме, а я попытаюсь разобраться в «пальчиках». И дальше будем решать по мере поступления информации.

Вика снова глянула на Лешего - на этот раз ища его мнения. Тот легонько кивнул, соглашаясь.

- Хорошо, - ответила Вика. - Я постараюсь.

- Держите меня в курсе, - сказал Алексей Кисанов и, подождав, пока Вика расплатится со слесарем (они приехали на одной машине), убыл.

Леший, как только детектив покинул квартиру, засмущался и засобирался.

- Ты не голоден? - спросила Вика.

Ей не хотелось, чтобы он уходил.

- Ты же меня накормила в ресторане…

- Может, чаю?

- Чаю?..

- Ну, что-то другое… Пиво?

- Пиво?

- В принципе, ты можешь у меня переночевать, как раньше…

- Не пойму я что-то, Виктория…

И он умолк.

- Ты о чем? - не выдержала Вика.

- Вишь ли… Я бомж, конечно… Но ведь мужчина ведь… Я в те три недели, что вместе с тобой провел, чуть не окосел, глаза от тебя отворачивая. А ты то в ночной рубашке, то в халатике, словно я собака при тебе… Теперь ты снова: «переночевать»! Чего тебе надо от меня? Дразнишь, что ли? Или соблазняешь?!

Она порозовела от возмущения и смущения одновременно. Леший смотрел на нее угольным своим взглядом, и вдруг, расставив руки, упер их в стену вокруг нее таким образом, что она оказалась в их оцеплении.

- Ну, говори, чего ты хочешь, а?

Его тело было очень близко. Его глаза еще ближе. Как ни странно, он пах хорошо - чистым телом и легким, ненавязчивым одеколоном. Волна острого желания обожгла ее внутренности и сбила дыхание.

Какая, к черту, «собака»?! Это был мужчина, пусть и бомж - но мужчина! В плену его рук она окончательно поняла эту незатейливую истину.

Но признаться в желании было выше ее сил. Это просто гормоны, всего лишь гормоны, у нее давно нет мужчины, вот и разыгрались… И потом, для близости нужна любовь! А любовь ли - дружеское чувство к «собаке»???

Вика поднырнула под его руку и высвободилась из плена. Леший распрямился.

- Я предложила тебе из чисто дружеских чувств! - говорила она, глотая слезы: она была оскорблена! Как он мог такое подумать?! - Предложила тебе жизнь изменить, выбраться из тупика!!! Ты что, не понимаешь?! При чем тут «соблазняешь»? Господи, ну зачем ты создал мужчин такими тупыми?

…Леший ушел в ночь, пообещав, что всегда найдется в окрестностях кофейни на Покровке, если в нем возникнет надобность. К тому же и детектив, Алексей Кисанов, теперь с ней на связи, визитку свою оставил, так что пусть Вика не волнуется. Если что, так есть к кому обратиться за помощью.

Вика почти не спала, ерзала в постели, думала о Лешем и о той волне желания, которая захлестнула ее в плену его рук; о его дурацком - но столь типичном, мама родная! - мужском самолюбии… Учитель французского языка и литературы, оказавшийся на помойке и стоически принявший такой поворот судьбы… Она не знала: это достойно восхищения? Или, напротив, это слабость, неприспособленность к жизни, никчемные снобистские идеалы интеллигента, с которыми проще пойти на дно, чем отвоевывать место в жизни? Место, которое отвоевывается хитростью, угодливостью, ловкачеством?

Или, наоборот, умом, талантом, внутренней силой?

Правдой или неправдой занимают место под солнцем?!