Тест на отцовство - Тая Наварская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здравствуй, дорогая! Как дела? – Мирон наклоняется и целует меня в уголок губ.
Его движения, как всегда, полны теплоты и уютной нежности, а меня вот, наоборот, заметно потряхивает от напряжения. Сердце сбесившейся птицей колотится о ребра, а ладони дрожат. Именно поэтому я натягиваю благодушную улыбку и торопливо прячу их под стол.
– Привет, все хорошо, – отзываюсь я, усиленно собираясь с мыслями. – Ты как? Без пробок добрался?
Коротким взмахом руки подзываю официанта. Не знаю, о чем я думала, назначая Мирону встречу в ресторане. Наверное, в глубине души надеялась, что разговор в публичном месте поможет избежать драматичных сцен. Но сейчас я отчетливо понимаю, что это была плохая идея. Очень-очень плохая. Лучше бы дома, в спокойной атмосфере поговорили. А то тут ведь лицо держать нужно и с персоналом общаться… Ужас, в общем.
– Да, только на Мира немного постоял, а в целом, быстро доехал.
Мирон опускается в кресло напротив и, взяв в руки меню, принимается непринужденно его листать. Он такой безмятежный, спокойный, интеллигентный. И выглядит опять же прекрасно! Серо-голубая рубашка ему очень к лицу. И чего мне только не хватало, а? Ведь хороший же мужик, толковый. Вот сейчас брякну ему про Багирова, и он сразу же меня бросит. А через месяц найдет другую, куда более умную и дальновидную женщину, чем я.
Испускаю горестный вздох и понурю голову. Господи, как мне выдержать это испытание?
– Ну, София, какие новости? – интересуется Мирон, сделав заказ. – По телефону мне показалось, что ты хочешь обсудить что-то важное.
– Да, так и есть, – шумно сглатываю. – На самом деле новости две. Одна – более-менее хорошая, а вот вторая – откровенно плохая. С какой начать?
Глаза мужчины немного сужаются, и я прямо чувствую, как его пристальное внимание концентрируется на мне.
– Вот оно как, – он переплетает пальцы и упирается в них подбородком. – Тогда начни с хорошей. Возможно, на ее фоне плохая будет не такой уж ужасной.
Вряд ли, Мирон. Ой как вряд ли.
– Я беременна, – решив не тянуть резину, выпаливаю я.
Я так сильно волнуюсь, что признание получается смазанным и каким-то невнятным. Однако, несмотря на мою внезапно нарушившуюся дикцию, Мирон все равно улавливает суть моих слов. Это заметно по его обескураженно вытянувшему лицу и растерянности, отчетливо проступившей во взгляде.
– Что? – резко осипнув, переспрашивает он.
– У меня будет ребенок, – повторяю я и, не дав ему возможности опомниться, тут же добавляю. – Вот только я не совсем уверена, что он тебя.
Повисает тишина. Тягостная, гнетущая. Пропитанная его шоком и моим отчаянием.
Несколько секунд Мирон беззвучно таращится на меня с приоткрытым от удивления ртом, а затем недоуменно качает головой, будто мысленно пытаясь опровергнуть услышанное.
– То есть как не уверена? – хрипит он, сверля меня непонимающим взглядом.
– Ох, Мирон, прости! – судорожно заламывая пальцы, восклицаю я.
На меня вдруг накатывает такое жгучее чувство стыда, что я готова рвать на себе волосы от ощущения собственной никчемности. Ну как я могла с ним так поступить? Ведь мы были такой замечательной парой! Да, наши отношения развивались не по принятому в обществе шаблону, но, невзирая на это, мы были счастливы! Да, были!
А я взяла и все испортила. Перечеркнула наше совместное прошлое жирной красной линией. И все ради чего? Ради сиюминутного удовольствия в объятьях человека, для которого я ровным счетом ничего не значу. Ну что же я за дура такая?
– София, объясни толком… Я ничего не понимаю, – Мирон делает небольшой глоток воды из стакана, и я замечаю, что его руки тоже дрожат.
Ну что, довольна?! Довела самого невозмутимого человека в мире до трясучки! Что ж ты за отрава такая, Соня?
Ненавидя себя за то, что собираюсь сказать, я набираю побольше воздуха в легкие и начинаю:
– Мирон, я перед тобой очень виновата. Где-то месяц-полтора назад у меня случилась интрижка с одним моим клиентом. Клянусь, это было всего раз и больше не повторялось, – вижу, как взгляд мужчины темнеет, но все равно продолжаю. – А буквально на днях я узнала, что беременна. Срок небольшой, но я тем не менее решила оставить ребенка. А вот кто отец, увы, мне пока неизвестно.
Ну вот. Самое сложное позади. Ушат дерьма я на Мирона все-таки вылила. Сказала все, как есть, без прикрас. Теперь ход за ним.
Выслушав меня, он в обреченном жесте запускает пятерню в волосы и несколько бесконечно долгих мгновений молчит. Молчит, словно испытывая мои перетянутые от напряжения нервы на прочность.
Боже! Мне было бы гораздо проще выносить его негодующие крики и оскорбления, чем это гробовую тишину, пропитанную немым укором. Лучше б он вспылил и обозвал меня сукой! Все легче, чем терпеть эту отвратительную тишину!
– Я… Я думал, у нас с тобой все серьезно, Софи, – наконец выдавливает Мирон.
При этом он выглядит каким-то опустошенным и потерянным. Будто его обокрали и оставили ни с чем.
– Да, так и есть! – с жаром подтверждаю я. – У нас все серьезно, просто… Просто я ошиблась. Совершила глупость, о которой очень-очень жалею.
– Кто он? – вдруг спрашивает Мирон.
Признаться честно, такого вопроса я никак не ожидала. Думала, он будет обвинять меня в неверности, недоумевать, как я умудрилась залететь на контрацептивах или, в крайнем случае, не обронив ни слова, уйдет. Поэтому внезапный вопрос Мирона застиг меня врасплох.
– Кто он? В смысле…
– В смысле кто тот мужчина, с которым ты переспала? – жестко уточняет он, пресекая мою попытку прикинуться дурочкой на корню.
– Разве это важно? – лепечу я, окончательно растерявшись.
– Для меня – да, – цедит Мирон сквозь стиснутые зубы.
Мне на помощь приходит официант, принесший заказанные нами блюда. Благодаря его появлению я получаю небольшую временную фору, дающую возможность хоть бы пару секунд обдумать свой ответ.
