Зверь с той стороны - Александр Сивинских

Гораздо хуже оцениваю я неистребимую свою приверженность к просмотру по телевизору "Утреннего экспресса".

Получив в виде наказания кучу бесполезной, а то и вовсе глупой информации, я дотерпел до блока новостей. Вознаграждением была гордость за себя, прозорливого. Небольшие отклонения от умозрительного вчерашнего заключения, в котором я смоделировал развитие событий — не в счёт.

Лично главный прокурор губернии заверил с телеэкрана граждан, что поводов для беспокойства больше нет. Да, вчера действительно произошли экстраординарные для нашего спокойного ("Спокойного, — воскликнул я изумлённо, — кто бы мог подумать!") региона события криминального характера. Но! В результате проведённых оперативно-розыскных мероприятий уже задержана группа подозреваемых, в отношении которых сейчас производятся следственные действия. Более того, все подозреваемые уже единодушно признались в содеянном. Увы, признавшись, не раскаялись. Напористо пропагандируют перед следственной группой человеческие жертвоприношения и прочий мистико-нездоровый бред. Называют себя "Предстоящими свету Люциферову". По всей видимости, это не вполне нормальные люди. Как принято говорить, неадекватные действительности. Не за горами их самое серьёзное медико-психологическое и психиатрическое освидетельствование. На которое выделены деньги лично господином губернатором. Которое расставит всё на свои места. В котором примут участие ведущие специалисты.

Теперь по поводу жертв, которых не семь, как сообщалось недобросовестными или поддавшимися панике журналистами, а всего пять. Четверо — лица без определенного места жительства. Иначе говоря — бродяги, бомжи. Поголовно были больны при жизни венерическими заболеваниями в самой запущенной стадии. Ещё один — наркодилер, уличный торговец наркотиками и сам наркоман. Носитель ВИЧ-инфекции, а также гепатита «бэ» и экзотического гепатита «цэ» вдобавок. Такой подбор жертв позволяет подозреваемым нахраписто объявлять себя распространителями общественного блага, «санитарами» каменных джунглей.

Поскольку у задержанных, назовём их «люциферитами», могут быть сообщники, некоторое усиление правоохранной деятельности в ближайшие день-два сохранится. Граждан просят с пониманием отнестись к досмотрам автомобилей или даже личных вещей… До свидания. Всего хорошего.

Показалось мне или так оно и было на самом деле, но уж не с симпатией ли почти откровенной говорил прокурор о названных «люциферитами» и их деяниях?

Следовало незамедлительно позвонить Большому Дядьке. В самом деле, мне ли голову над проблемами ломать, когда есть на это люди более информированные и заинтересованные?

Увы, Тараканова на месте не оказалось. Милочка, солнышко, сидела в редакции одна-одинёшенька, не с кем ей было словом перекинуться, и звонку моему она обрадовалась невероятно. Защебетала, зачирикала. Я же мямлил и заикался. До того мне совестно было чистого душой ребёнка, которого вчера ещё охмурял, зная наверняка, чем стану ночью заниматься — слов нет. Вскоре, оценив мою коммуникабельность, Милочка посерьёзнела и спросила:

— Филипп, тебе, кажется, плохо? Что случилось? Ты на меня сердишься?

На неё! Ну не ангел ли?

— За что? — взяв себя в руки, воскликнул я. — За что?! Да разве на тебя вообще можно сердиться? Милочка, волшебница, да существует ли на свете человек, способный на тебя сердиться? Если так, то назови мне его имя, и он горько пожалеет о том, что родился. И даже о том, что его родители когда-то встретились. Если успеет.

— А если я скажу, что это мой папочка?

— Хм… Отеческий гнев не есть дурной проступок, но пункт воспитания, — переменил я тон. — Он проходит по другому ведомству… хотя, если сделаешь заявку, я рискну указать ему на неверный стиль поведения. Чем бы мне сие не грозило. Это из-за вчерашнего? — спросил я уже без кривлянья.

— Да. То есть нет. То есть не только… Не переживай, Филипп, я ему заявила, что ты мне нравишься, он и смягчился! — выпалила она вдруг. — И это правда.

— А… — сказал я и смущенно примолк, не зная как быть дальше. Как назло, на глаза мне попала Юлина записка. "Целую — сам знаешь, куда!" Да уж, знаю. Ситуация… Наконец я решился: — Сейчас же приеду.

— Не нужно, — сказала она поспешно. — Правда, не нужно. Поверь, тебя мои слова ни к чему не обязывают. Я знаю, у тебя есть женщина. И слава Богу… наверное. Ты — мужчина, а я — девушка…

Мне тут же вспомнилось Прутковское: "Ты девица; я мужчина…" — "Ну, так что же впереди?" Но, памятуя о его же: "Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны", — я крепко прикусил язык.

— …Зато у меня есть принципы, — горячо говорила между тем Милочка, — с которыми привычная для тебя жизнь не состыкуется. А идти против них я пока не готова. Прости, что всё это я тебе говорю так по-дурацки, по телефону. — Она вздохнула. — Но мне так легче и проще. А теперь к делу. Игорь Игоревич просил передать, что… так, сейчас вспомню… Ага! Что осины и ёлки ждут, что в деревню, в глушь лежит твоя дорога, и что время исключительно дорого. Как понимаю, это означает, что увидимся мы не скоро, — добавила она как будто с облегчением. — Наверное, так будет лучше. Да, значительно лучше. Счастливого пути, Филипп.

Не успел я ответить, как Милочка повесила трубку.

За ананасы Анжелика меня чуть было не поколотила. Но, поразмыслив, решила, что человек без чувства юмора достоин всяческого сожаления и помиловала. После чего, почти без перехода, бросилась обнимать, жарко целовать, сообщая, что невероятно счастлива. Что счастливей её никого в целом мире нет.

— Неужели знакомство со мной тому причина? — поинтересовался я несколько обескуражено.

— Размечтался! — Она спешно отстранилась, сообразив, что мои ответные объятия и лобызания имеют оттенок неуместной для её рабочего кабинета чувственности. — При чём тут ты? Илья «Европу» среди юниоров взял! Представляешь! Ночью мне из Праги звонил. Говорит, всё ещё не верит.

Илью я знаю хорошо. Не по годам серьёзный парнишка. А уж к спорту относится с обстоятельностью непередаваемой. Такие и становятся чемпионами, если не надрываются. К «Европе» его готовила Анжелика, поскольку лучше её в Императрицыне мало кто умеет по предсоревновательной дистанции «качка» провести. До титула, если повезёт; до больничной койки, если не очень.

— Поздравляю, — искренне сказал я. — Вернётся, передавай ему от меня поклон.

— А ты куда? Опять тренировки пропускать собираешься?

В ответ мне пришлось смущенно улыбнуться, виновато потупив взгляд. Затем я послал Анжелике воздушный поцелуй и испарился.