Последний замок. (Сборник) - Джек Вэнс

— Нет, — ответил Ксантен, — По правде говоря, с тех пор я и не думал о нем.

— Почему бы тогда нам не попробовать его допросить? Наверное, он сможет дать ключ к разгадке.

Ксантен кивнул в знак согласия:

— Могу попытаться. Но, честно говоря, я не ожидаю что-нибудь узнать от него.

— Клагхорн, вы эксперт по Мехам, — обратился Борди. — Могли бы вы подумать, что эти создания способны на такой сложный заговор? Что они надеются приобрести? Наши знания?

— Конечно, они способны к точному и быстрому планированию, — ответил Клагхорн. — Их безжалостность меня удивляет больше, чем следовало бы. Я никогда не знал, что они жаждали нашей материальной собственности, и они не показывали ни малейшей склонности к тому, что мы считаем спутниками цивилизации: утонченные признаки чувств и тому подобное. Я часто размышлял — хотя я лично не предлагаю это как теорию — что структурно-логический мозг имеет куда большее значение, чем мы считали. Наш мозг примечателен предельным отсутствием рациональной структуры. Учитывая случайную манеру, с которой формируются, регистрируются, индексируются и запоминаются наши мысли, любой рациональный акт становится чудом. Наверное, мы не способны к рациональности. Наверное, все наше мышление — это набор импульсов, генерируемых одними эмоциями, направляемых другими, ратифицируемых третьими. По контрасту мозг Меха — чудо того, что кажется точной инженерией. По форме он представляет из себя грубый куб и состоит из микроскопических клеток, взаимно связанных органическими волоконцами, каждое из которых представляет из себя одноволновую молекулу с пренебрежимо малым электрическим сопротивлением. Внутри каждой клетки — пленки из кремнезема, жидкость варьируемой проводимости и электрических потенциалов, корка из сложной смеси окислов металлов. Этот мозг способен упорядоченно складировать огромное количество информации. Ни один факт не теряется, если его намеренно не забывают. Такова способность, которой Мехи обладают. Мозг этот также функционировал как радиопередатчик, возможно, и как радар — хотя это опять предположение. Где мозг Меха оказывается неполноценным, так это в его эмоциональной расцветке. Один Мех в точности подобен другому, без каких бы то ни было поддающихся нашему восприятию отличий. Эта особенность является функцией их системы общения.

При этих уникальных условиях было бы немыслимо развиться личности, единственной в своем роде. Они служили нам эффективно, и мы думали, что они ничего не чувствовали относительно своего положения: ни гордости при достижении результата, ни негодования, ни стыда. Ничего в этом роде. Но они не любили, даже ненавидели нас — да и сейчас ненавидят. Для нас трудно представить себе этот эмоциональный вакуум — когда каждый из нас что-то чувствует по отношению ко всему, что нас окружает. Мы живем в сумбуре эмоций; наш мозг — это огонь, их же — напоминает ледяной кубик. Их кормили, одевали, берегли в манере, которую они находили удовлетворительной. Почему они взбунтовались? Я долго размышлял на эту тему, но единственная причина, которую я смог сформулировать, кажется столь гротескной и неразумной, что я отказываюсь принимать ее всерьез. Если же это, в конце концов, является правильным объяснением... — голос его замер.

— Ну? — повелительно потребовал ответа О. Ц. Гарр. — И что тогда?

— Тогда? Все одно! Они твердо решили уничтожить человеческую расу. Мое предположение ничего не изменит.

Хэйджорн обратился к Ксантену:

— Все это должно помочь вам в ваших распросах.

— Я как раз собирался предложить, чтобы Клагхорн помог мне, если он согласен, — ответил Ксантен.

— Как вам угодно, — согласился Клагхорн. — Хотя, по моему мнению, информация, которая не относится к делу, не имеет значения. Нашей единственной заботой должно быть средство отразить их натиск и спасти свою жизнь.

— И, за исключением сил «пантер», которых упомянули на нашей предыдущей сессии, вы не можете представить себе никакого тонкого оружия? — грустно спросил Хэйджорн. — Какого-нибудь устройства, создающего электрический резонанс в их мозгу, или чего-нибудь подобного?

— Неосуществимо, — отрезал Клагхорн. — Соответствующие органы в мозгу этих созданий функционируют, как реле перегрузки. Хотя, с другой стороны, в течение всего времени работы этих «реле» они не способны к связи друг с другом.

После минутного размышления, он задумчиво добавил:

— Кто знает? О. Г. Берналь и Вегус — теоретики с глубокими знаниями таких проекций. Наверное, они могут сконструировать подобное устройство или даже несколько — для возможной надобности.

Хэйджорн с сомнением кивнул и посмотрел на Вегуса.

— Это возможно?

Вегус свел брови:

— Сконструировать? Конечно, я могу спроектировать такой прибор, но компоненты рассеяны в полном беспорядке по складам, одни функционируют, другие — нет. Чтобы достичь чего-нибудь серьезного, я должен стать не больше, чем подмастерьем Мехов. — Он рассердился, и голос его отвердел. — Я нахожу трудным поверить, что мне указывают на такой факт?! Неужели вы столь мало цените меня и мои таланты?

— Конечно же нет! — поспешил заверить его Хэйджорн, — Я лично никогда не помыслил бы оспаривать ваши достоинства.

— Никогда! — согласился Клагхорн. — Я также согласен с Хэйджорном, и тем не менее во время нынешних чрезвычайных обстоятельств мы обнаружили, что унижения будут навязаны нам — если мы сейчас же не навяжем их себе сами.

— Отлично! — губы Вегуса дрогнули в лишенной юмора улыбке. — Вы пойдете со мной на склад. Я укажу, какие компоненты надо собрать и принести, а черновую работу сделаете вы. Что скажете на это?

— Я скажу, что с радостью сделаю это, если от этого будет настоящая польза. Однако я едва ли смогу выполнять работу и для дюжины других теоретиков. Будет ли нести службу еще кто-нибудь, кроме меня?

Никто не ответил. Молчание было абсолютным, словно все присутствующие Джентльмены затаили дыхание.

Хэйджорн начал было говорить, но Клагхорн перебил его:

— Простите, Хэйджорн, нр здесь мы столкнулись с основным принципом, и решение должно быть принято сейчас, и немедленно.

Хэйджорн отчаянно оглядел Совет:

— У кого есть относящиеся к делу замечания?

— Клагхорн должен поступить так, как велит ему врожденная натура, — провозгласил самым медовым голосом О. Ц. Гарр- — Я не могу диктовать ему. Что же касается лично меня, то я никогда не унижу своего статуса Джентльмена Хэйджорна. Это кредо столь же естественно для меня, как дыхание. Если оно когда-нибудь будет скомпрометировано, то я стану пародией на Джентльмена, гротескной маской самого себя. Это — замок Хэйджорн, и мы представляем кульминацию человеческой цивилизации. Любой компромисс таким образом становится деградацией, любое снижение наших стандартов становится бесчестием! Я слышал, как употребили выражение «чрезвычайные обстоятельства». Какое прискорбное выражение и настроение! Удостаивать таких крысоподобных любителей пощелкать и поскрежетать зубами — это, по моему мнению, недостойно Джентльменов Хэйджорна!