Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни - Ноэль Фицпатрик

но мгновенно замер. А потом дядя закатал штанину еще выше, и я увидел ремешки, которыми был пристегнут протез. Пыхтя и отдуваясь, он отстегнул ремешки. Солнце сияло на безоблачном небе. Слева и справа проплывали небольшие лодки. Люди ловили форель, не обращая на нас внимания, но я был потрясен. Я греб, боясь дышать. А потом дядя без предупреждения отбросил свой протез, и я в шоке уставился на него.

Культя выглядела, как сырой бекон, который отбивали молотком для мяса. Зрелище было ужасное. Культя была покрыта струпьями, из нее сочилась вонючая слизь. Плохо обработанное гнездо протеза натирало ногу дяди Пола и не давало ей заживать. Я был ошеломлен. Это было ужасно. «Неудивительно, — подумал я, — что дядя все время был так раздражен». Когда он с облегчением вздохнул, я еле сдержал крик — вряд ли кто-то, не испытавший подобного, мог понять, какие мучения ему постоянно приходилось выносить.

В этот момент я выпустил из рук весло, оно выскочило из уключины, зацепило протез дяди Пола, приставленный к борту лодки, и столкнуло его в воду. «О боже! — подумал я, когда деревянная нога понеслась прочь, увлекаемая быстрым течением, — Мне конец». Но дядя Пол отнесся к этому на удивление спокойно и оптимистично. Мы просто поплыли вниз по течению, надеясь, что протез не окажется в Атлантическом океане. Вокруг нас в лодках сидели улыбающиеся рыбаки с приличным уловом форели. У нас улова не было и нам было не до улыбок — мы плыли за ногой. Через пару часов мы увидели американского туриста в зарослях камыша с нашей ногой в руках.

«Чья нога?! Чья нога?!» — восклицал он.

О, да! Это была наша нога!

Остаток дня мы гребли вверх по течению, почти не разговаривая. И у меня было время поразмышлять, почему у дяди Пола нет бионической ноги, приспособленной к его скелету, как у Стива Остина. Но я его не спрашивал — момент был неподходящим.

Идея стать ветеринаром оформилась окончательно, когда я потерял двух ягнят той морозной ночью. А увидев страдания дяди Пола в тот день на реке, я твердо решил, что когда-нибудь обязательно узнаю, как сделать бионическую ногу. Мне казалось, что глупо мириться со всей этой болью, постоянной инфекцией и неудобствами. Конечно, я знал, что Стив Остин на самом деле не бионик, он просто киногерой, но ведь в этом мире все возможно — можно стать сильнее, быстрее и лучше. И это стало моей целью.

Вторым эпохальным открытием, сделанным с помощью телевизора, стал новый герой, который открыл передо мной новый мир возможностей. Он стал для меня образцом для подражания, потому что преодолел все препятствия на пути к победе. Он потеснил даже Бэтмена, Росомаху и «Человека на шесть миллионов долларов», потому что был реальным — по крайней мере, в кино.

Тогда, в 1979 году, я не ходил в кино — это было практически нереально для ребенка из начальной школы в Баллифине. Но я слышал о фильме «Рокки» и знал, что канал «Радио и телевидение Ирландии» собирается показать его по телевизору, поэтому стал копить пятидесятипенсовые монетки в своей заветной банке. Я не мог найти себе места, когда настал этот день, монетки посыпались в монетоприемник, и телевизор ожил. Я спрятался за старым диваном в цветочек в гостиной, чтобы отец меня не заметил, если вдруг решит послать меня к овцам.

Пошла музыкальная тема, и у меня перехватило дух. Я съежился и впитывал каждый момент. Когда действие фильма подошло к кульминации, к сцене, ставшей культовой, где Рокки бежит вверх по ступеням филадельфийского музея, я был уже полностью покорен. Обычный человек на глазах становился суперменом. Значит, мечту можно осуществить, несмотря на все препятствия! Но примерно за полчаса до конца фильма телевизор отключился — у меня кончились монетки. Я был просто убит. Пришлось дожидаться следующего дня, чтобы увидеть развязку. С того вечера Рокки стал моим главным реальным героем. Я стал мечтать о том, чтобы поехать в Филадельфию.

Вообще-то в своих мечтах я стремился улететь с мистером Робином куда угодно, как можно дальше в поисках удивительных сказочных приключений, которые ждали меня за пределами Баллифина и даже за самыми далекими холмами, которые я видел с верхушки нашего старого каштана, — за пределами моего детства.

4. КОШКА И ЕЕ КОТЯТА

Моя мама Рита Фицпатрик

Она была тощей, голодной и дикой, когда появилась на нашей ферме. Ее рыже-белый мех свалялся и служил домом для полчищ блох. Кошка никого к себе не подпускала, но мне позволяла гладить себя, когда никто не видел. Отец терпел ее присутствие, потому что она ловила мышей. Когда мне было около восьми лет, она родила шестерых котят и укрыла их в гнезде из соломы между тюками. В течение четырех недель каждый вечер после дойки коровы на заднем дворе я отливал немного теплого пенистого молока в старую металлическую миску и нес ее котятам. Когда котята выбрались из своего соломенного гнезда, я впервые в жизни почувствовал, что сделал что-то по-настоящему стоящее.

Мне было трудно смириться с иерархией, существующей в мире животных. Годом ранее я чуть не погиб, пытаясь вытащить мышонка из зернохранилища. Мне было так жалко несчастное существо, пытавшееся выбраться из огромного металлического чана, что я залез внутрь и спас мышонка, но меня самого стало засасывать, а ухватиться за скользкие борта мне не удавалось. К счастью, меня заметил сосед, который помогал нам с уборкой урожая. Он вытащил меня за руку. А вот мышонку не повезло: как только он выскочил, сосед раздавил его своим огромным сапогом, сказав, что я поступил глупо и что он бы научил меня «порядку вещей». Я понял, что он имеет в виду. Но его слова о «порядке вещей» засели во мне и сыграли свою роль в формировании моего чувства ответственности за жизнь животных. Хотя задача кошки и заключалась в том, чтобы убивать мышей, я считал своей обязанностью заботиться обо всех животных, даже о злополучном мышонке, который угодил в элеватор.

Мама прекрасно разбиралась в иерархии животных и имела представление о «порядке вещей» в своей жизни. На первом месте для нее всегда были дети, все шестеро. Отец считал себя хозяином в доме, но на самом деле главной была мама.

Она позволяла ему думать, что это он принимает решения, но все знали, в чьих руках на самом деле сосредоточена реальная власть. Подобно маме-кошке, за которой я ухаживал, она создала надежный