Любовь прекраснее меча - Андрей Легостаев

Уррий в отчаянии посмотрел на царя Тютина, потом перевел взгляд на отца.

Графу не хотелось портить отношения с озерным повелителем накануне неизбежной осады Рэдвэлла армией принца Вогона.

— Но я… я даже не знаком с ними. Я ни разу не разговаривал с вашими дочерями.

Я не могу вот так сразу… выбрать. — Уррий тщательно подбирал слова, стараясь не обидеть царя, посвятившего его в рыцари. — Мне необходимо подумать.

— Может быть, — пришел на помощь сыну Отлак, — вместо свадьбы мы отпразднуем помолвку? Отметим наш союз и дружбу. Уррий познакомится поближе с вашими дочерями. А через месяц-другой сыграем свадьбу?

— Можно и по-нашему обряду. Тогда и выбирать не придется, — заметил царь Тютин, — можно сразу обеих взять.

— Нет, — твердо сказал Уррий, — только по нашим обычаям!

— Значит, ты согласен объявить о помолвке с одной из моих дочерей?

«Помолвка — не свадьба. Сейчас можно согласиться, а потом и передумать. Главное — дружеские отношения с Тютином.»— Это не Уррий подумал, а его отец.

Но Уррий эти мысли словно услышал.

Все существо Уррия стремилось наверх — проститься с Лореллой. И он сказал:

— Да. Я конечно согласен и благодарю вас за великодушное предложение, могущественный царь Тютин.

— Вот и прекрасно, — хлопнул в ладони повелитель Ста Озер.

Граф Маридунский тоже улыбнулся довольно. Он догадывался, что Уррию не до свадьбы, но радовался мудрости сына. А ведь он еще такой юный. Но он теперь графский наследник и должен обдумывать свои поступки.

— Я могу идти? — спросил Уррий. — Я устал и плохо себя чувствую.

— Да, Уррий, иди отдыхай, — сказал граф. — Мы с царем Тютином еще поговорим.

Граф показал высокому гостю на одно из кресел и наполнил бокалы густым темным элем.

— Иди, сынок, иди.

Уррий вышел из покоев отца и, не разбирая пути, помчался по коридору, толкая знатных рыцарей и дам, которые готовились к пиру и ходили по коридору из комнаты в комнату.

Он, даже не запыхавшись, словно не взбирался по крутой лестнице, словно не перенес изнуряющего наступления духа на туманную стену, выбежал на плоскую и просторную крышу центральной башни.

У двух больших камнеметных машин стояли Журчиль и Соррель. Рядом с девушками кружила белая птица.

Лорелла!

Часовой, в обязанности которого входило наблюдать за окрестностями замка, а не за тем, что творится на площадке, стоял у поребрика и всматривался в даль.

Уррий подбежал к девушкам, но он не смотрел на них.

— Лорелла! Я люблю тебя! — выкрикнул юноша и почувствовал как слезы наворачиваются на глазах, как ком возник в горле и не дает дышать.

Соррель и Журчиль отошли, чтобы не мешать Уррию и Лорелле. Красивые и обычно насмешливые их лица, были заплаканы. Но в горе они были даже красивее, чем обычно — страдание их было неподдельно!

Птица села к нему на плечо, Уррий провел ладонью по белым пушистыми перьям.

Он снова был вместе с живой Лореллой. В последний раз!

Птица оказалась тяжелой, Уррий подошел к основанию камнеметной машины и сел на толстую деревянную балку. Лорелла взмыла в чистое небо, облетела вокруг донжона и села рядом с ним. Посмотрела в глаза Уррию.

У прекрасной птицы были бездонные зеленые глаза Лореллы.

— Я люблю тебя, Уррий, — прокурлыкала птица, но Уррий понял. — Ты спас меня от лютой гибели. Ты — самый лучший! Я счастлива, что полюбила тебя.

Глаза птицы были влажные, и сквозь влагу, как через магические стекла Уррий прочитал всю нежность и любовь Лореллы к нему.

— Лорелла, но я хочу, чтобы ты стала моей женой, чтобы ты стала прежней! Я готов ради этого сделать все что угодно, Лорелла. Я проберусь хоть на край земли ради этого! Я готов, и я обладаю силой! Я спасу тебя!

— Это невозможно, — ответила птица. — С моим отцом нельзя спорить. Я улетаю на другую сторону мира, туда, где отдыхает день, когда здесь ночь. Я буду там счастлива, зная, что ты любишь меня, Уррий.

— Люблю! Очень люблю. И никогда, слышишь, Лорелла, любимая, никогда я не забуду тебя! — Он положил руку на стройную длинную белую шею и почувствовал как она вздрогнула от прикосновения. — Я всю жизнь буду любить тебя, Лорелла, я…

— Если ты хочешь, чтобы я была счастлива…

— Да, хочу!

— Возьми в жены одну из моих сестер. У нас общее горе и общее счастье. Если будет с тобой счастлива Журчиль или Соррель, буду счастлива и я!

Уррий вскочил на ноги. Лорелла просила то же, что и ее отец!

— Лорелла, но я…

— Я очень прошу тебя, Уррий…

— Нет. Даже ради тебя я не женюсь без любви, Лорелла. А я люблю тебя!

Птица вспорхнула в небо.

Да, ей очень хотелось быть счастливой самой, но жизнь жестока. И надежду быть ей счастливой через сестру, Уррий отвергает. А она чуть было не поверила в не правильность гадания Майдара, а она чуть было не поверила, что счастье возможно! Нет, счастье лишь подмигнуло ей краем глаза, зажгло бесплодную надежду и насмеялось зло и немилосердно, повернувшись к настоящей суженой Уррия, к неведомой белокурой Рогнеде….

Из груди Лореллы вырвался громкий лебединый крик, в котором сплелись грусть и боль, любовь и горе, нежность и отчаянье.

И она улетела. Навсегда. В страну, где день отдыхает, когда здесь ночь.

Уррий не отрываясь смотрел на белую точку, пока она не скрылась в легких белых облаках.

Он сглотнул наконец отвратительный ком в горле и, не взглянув на сестер Лореллы, пошел прочь.

В коридоре, в котором сейчас было многолюдно, напротив комнат Уррия и Эмриса стоял Каррин, доверенный слуга епископа Гудра. В руках он держал огромную тяжелую книгу, запертую на золоченые застежки.

Уррий сразу узнал ее — священная книга алголиан, которую его преосвященство обещал подарить ему, Уррию.

Он кивнул Каррину и прошел в комнату. В передней, как и в комнате Эмриса никого не было (по настоянию Эмриса в его комнату поставили вторую кровать для Ламорака, Эмрис не хотел оставлять друга одного в таком состоянии).

— Его Преосвященство больше не будет читать эту книгу? — спросил Уррий и догадался, что вопрос его глуп — ведь епископ уже подарил ему ключи от нее, и не смог бы открыть застежки, чтобы перечитать священный текст алголиан.

— Его Преосвященство епископ Гудр час назад умер, — глухо сказал Каррин.

Уррий чуть не выронил тяжелую книгу из рук.

Как же так? Ведь этого не случилось в первый раз — когда начался пир отец Гудр был еще жив.

И тут же Уррий догадался, чей сиреневый сгусток в решающий момент пробил коричневую стену.

Уррий прошел в комнату, положил книгу на сундук, и прислонился лбом к холодной каменной стене.

Это магическое усилие отца Гудра явилось причиной его смерти.