Любовь прекраснее меча - Андрей Легостаев

— Я люблю тебя, Уррий.

А ему еще хотелось рассказать ей, что он оказался наследником сына бога Алгола Алвисида, и что только он может оживить его, собрав разбросанные по всему миру части тела Алвисида.

Что он не знает, как ко всему этому относиться, и что другой наследник Алвисида, отец Гудр, отказался когда-то это сделать, а сейчас, кажется, сам жалеет о своем давнем решении. А ему, Уррию, вроде бы и хочется посмотреть мир и проявить отвагу в опасных приключениях, но и в то же время он не желает никогда расставиться с Лореллой…

А что если она поедет вместе с ним? Она ведь говорила, что может оказаться в любом озере. В любом озере мира или только во владениях отца?..

А еще началась война — куда тут ехать собирать чужого бога, когда родной земле угрожает опасность и убиты два его брата, смерть которых еще ждет отмщения. И убийцы еще оскверняют своим присутствием землю…

И Эмрис, его названный брат, оказался наследником короля и взял легендарный Экскалибурн — Уррий откуда-то заранее знал, что брат возьмет, странно…

А теперь столица во власти саксов…

А отец Ламорака оказался предателем и Ламорак, чуть не убил себя из-за этого.

И на Рэдвэлл скоро нападут враги — им необходимо уничтожить и Эмриса, и всех других знатных рыцарей, собравшихся здесь… и что… и…

Но все это Уррий сказать не успел.

Он сам не понял как губы их слились и слились в единое целое их тела. Как его обожгло прохладой ее тела.

И она закричала.

От пронзительной боли.

И всепоглощающего счастья.

Ей хотелось смеяться и плакать (слезы и навернулись на глазах). Ради Уррия она была готова стерпеть любую боль, готова была умереть, но эта боль перелилась в удивительное наслаждение — она словно мчалась по бескрайним океанским просторам, обгоняя самых быстрых рыб, и солнечные лучи сквозь толщу воды пробивались впереди, обещая еще большее наслаждение.

Ее ощущение счастья усилило страсть Уррия, он словно потерял разум — ни с Сарлузой, ни с той, в Маридунуме, ему не было так хорошо. И ему ни с кем никогда не будет так хорошо, как с Лореллой. И никто больше ему не нужен.

Как он счастлив!

Бурная, обжигающая волна сотрясла его тело гораздо раньше, чем он ожидал.

Страстно выдохнув, он повалился на кровать рядом с любимой, единственной.

Она застонала. Боль на мгновение вернулась к ней. Волшебное наслаждение прекратилось так внезапно, что вырвало из груди мучительный стон.

Уррий был обессилен, сладкая тяжесть сковала члены, он с трудом приподнялся на локте и посмотрел на любимую — что вызвало стон?

Веки закрытых глаз Лореллы дрогнули, в лице что-то неуловимо и страшно изменилось. И цвет лица стал малиново-зеленым.

Уррий приблизил лицо к ней.

Нет — показалось. В неверном свете факелов фантастические блики изменили любимые черты лица.

Уррий остро почувствовал ощущения Лореллы. Он коснулся губами ее губ, рука стала нежно гладить податливое, отвечающее на ласку стройное красивое тело.

Вдруг молодой рыцарь поймал себя на мысли, что рука его уже прекрасно знает что надо делать. Он смутился и, чтобы случайно не встретиться с ней взглядом, нашел губами ее сосок, и тот затрепетал в его рту. И тут же Уррий подумал, что то же он делал и с Сарлузой, и с той, другой…

Лорелла снова застонала — совсем иначе, с наслаждением. Ей снова стало необыкновенно хорошо и она вдруг неожиданно для себя заговорила, не открывая глаз.

Она рассказывала о своем детстве и о сестрах. Поведение сестер она не всегда одобряла, но очень их любила. То есть, у нее много сестер, но она имеет в виду Журчиль и Соррель, с другими она не так дружна и не так часто видится.

А с Соррель и Журчиль они столь близки, что счастье друг друга воспринимают, как свое собственное. Ее сестры счастливы сейчас, потому что счастлива она, Лорелла.

А она очень счастлива. Уррий такой… такой… необыкновенный. Она не думала, что люди могут быть такими. А уж озерные мужчины или утопленники (бр-р) и подавно. И отец одобрил ее выбор и радовался за нее, Лореллу. И вообще, она самая-самая счастливая…

Уррий ласкал ее тело не спеша, наслаждаясь молодой сочной упругостью и набирая сил. Он понимал, как много значит эта первая ночь, он понимал, что должен сделать все, что в его силах. Он слушал ее голос, ее простой и бесхитростный рассказ о жизни в озерах и радовался, что судьба послала ему такую удивительную и такую восхитительную спутницу жизни.

Он ласкал ее и, казалось, впитывал в себя всю ее огромную, дотоле невостребованную энергию и жизненную силу.

Уррий вновь почувствовал прилив желания и счастья, что может вернуть ей ее силу и ее чувства в новом качестве — удивительном и бесподобном.

Вновь тела их слились воедино.

Она дышала часто и пальцы ее сжимали нервно его кожу.

И вдруг она, когда взаимное блаженство достигло невероятной силы, когда невозможно стало думать ни о чем, тогда она закричала.

Он подумал, что вновь сделал ей случайно больно и открыл глаза.

Лицо Лореллы, такое милое и любимое, было искажено болью, ужасом и отчаянием.

И тут же тело ее изогнулось дугой, сбросив с себя Уррия. Она царапала ногтями тугую грудь, словно воздуха ей не хватало.

— Майдар!!! — закричала она тонко и громко. — Майдар!!! На помощь!

Уррий ничего не понимал. Он лишь видел, что Лорелла в беде, что ей плохо. Он почувствовал себя во всем виноватым, но не знал в чем именно его вина.

— Майдар!!!

Крик пронзил все существо Уррия, согнал с супружеской кровати, прижал к стене и холод камня обдал его ледяным кошмаром.

Лорелле было очень больно. Она изменялась на глазах — стали четче проступать ребра, опали тугие груди. Кожа на лице стала темнеть и покрываться сетью морщин.

Лорелла вся выгибалась от раздирающего ее внутреннего пламени.

— Майдар!!! — Звенело у Уррия не только в ушах, но казалось, прямо в голове, раскалывая ее на части.

И старый озерный колдун пришел. Примчался на помощь любимице.

Закрытая дверь не была для него преградой, он прошел сквозь нее. Странное было зрелище со стороны, и в другой раз Уррию это показалось бы смешным. Но как неуместны были сейчас подобные мысли!

Майдар склонился над корчащейся в болях Лореллой, коснулся ее, с пальцев его слетели фиолетовые сполохи.

Уррий застеснялся своей наготы. Он прошел за спиной колдуна, взял штаны и быстро надел, не сводя глаз с постели, где его любимой, его единственной, было очень больно.

— Что с ней? — спросил несмело Уррий.

Какое-то время колдун не обращал на юношу внимания. Затем вздохнул тяжело и повернулся:

— На нее кем-то наложено непонятное мне заклятие, — с горечью сказал он. — Она стремительно стареет. Скоро умрет. Я ничего не могу сделать. Слишком поздно.