На пороге юности - Екатерина Рязанова

Сводки дежурных пользовались в школе большой популярностью, но аварийная команда долгое время не могла найти себе серьезного применения.

— Ни одной спасенной жизни! Ни одного мало-мальски героического поступка! — в шутку и всерьез сетовал Коля Маточкин.

Однако среди школьников ходили упорные слухи, что у команды все же были кое-какие заслуги. Однажды она сняла с проплывающей мимо льдины чью-то козу, и при этом двое из ребят свалились в ледяную воду и вымокли до нитки. Вся команда занялась спасением пострадавших, заставила ребят бежать в мокрой одежде до ближайшего медицинского пункта. Потом все вместе раздевали их, сушили, натирали спиртом. Когда вспомнили про спасенную и хватились ее, коза бесследно исчезла.

— Что же вы никому не рассказываете про вашу козью эпопею? — спрашивал Олег.

— Да разве поверят? Никаких вещественных доказательств. Коза-то пропала!

Теперь малейшие указания вожатой Веры выполнялись охотно и весело. Правда, слово "отряд" почти не упоминалось. Не было больше регулярных скучных сборов в классе, но, если вожатая просила ребят собраться после уроков, приходили почти все.

Вера звонила на заводы и в ремонтные мастерские, чего-то грозно требовала или просила ласковым голосом. Иногда, радостно улыбаясь, бегала к директору подписывать какие-то бумаги.

Однажды вместе с ребятами из седьмого "В" она притащила в школу разрозненные детали старого мотоцикла, обещая собрать их в кружке юных механиков и заверяя всех, что не позднее как на будущий год "старик "харлей" будет на ходу".

Другой раз Олег видел, как Вера приехала на грузовике с группой молодежи в одинаковых комбинезонах и сгрузила на школьный двор настоящий авиационный мотор. Олег сам помогал сгружать тяжелый мотор и слышал, как приехавшие парни посмеивались над Верой и уверяли сбежавшихся школьников, что скоро весь их учебный аэродром ДОСААФ перебазируется на их школьный двор.

Авиационный мотор окончательно покорил ребят. И только Студенцов твердо стоял на своем, уверяя Олега, что все это — и мотор, и мастерские, и кружок юных механиков — не более как детские игрушки.

А на лето Вера намечала туристский поход. Ребятам было доподлинно известно, что она упорно добивается разрешения на этот поход. Ходили и такие слухи, что поход будет проведен на шлюпках. Может быть, удастся получить у судоремонтников и старенький моторный катерок, но об этом почему-то говорили шепотом и передавали друг другу как величайший секрет.

Олег чувствовал себя неуютно. Дружба с Василием была разрушена, а новая налаживалась медленно, со скрипом и где-то в стороне от всего класса.

Юрка нравился Олегу. Независимость и пренебрежительная снисходительность взрослого к "мелкоте", его насмешки над всем, что делалось в классе, ставили Юрку в особое положение человека, смыслящего в жизни больше, чем другие.

Юрка был доволен, что Олег, отойдя от Василия, был не прочь подружиться с ним. Но дружба эта была странной. Она походила скорее на взаимоотношения строгого, но снисходительного начальника со своим подчиненным. Юрка ни в чем не хотел уступать. Он высмеивал и податливость Олега, и его попытки отстоять свое мнение. Если Олег обижался и требовал равенства в отношениях, Юрка только посмеивался:

-Всегда кто-нибудь обязательно бывает главным. При любых отношениях. Можешь ты верховодить? Нет. Мало ты в жизни знаешь. Дома тебя водят за одну ручку, а в школе — за обе. Да еще дополнительный ремешок надевают...

— Какой это "ремешок"? — обижался Олег, живо представляя себе эту картину.

— А очень простой. Сначала ты пионер. В школе тебе говорят: "Туда не ходи, этого не делай", а вожатый подпевает: "Не ходи, не ходи, не делай, не делай". Теперь тебе охота в комсомол вступить. А для чего? К ремешку привык: без ремешка не пойдешь.

— Ну, ты уж тут чего-то загнул...

— Ничуть. Ты мне отвечай, что ты можешь сам? Ну, отвечай, что?

Олег в растерянности молчал. Он никогда не задумывался над этими вопросами.

— Вот молчишь и правильно делаешь, — резюмировал Студенцов. — Ну что из тебя может получиться? Ну, допустим, пока что овца получиться может. А самостоятельного человека из тебя не выйдет...

— Да ну тебя к черту! — злился Олег. Но потом почему-то снова возвращался к Юрке. — Как ты смотришь на летний поход на шлюпках? Здорово, а? — спрашивал Олег приятеля.

— Не вижу ничего интересного. Опять за ручку. Только и разницы, что не в школе, а на воздухе. Как собачонку, тебя прогуливать поведут. Знаешь, этак, на поводке...

— Что же, по-твоему, хорошо?! — спрашивал Олег, и Юрка, ни минуты не задумываясь, отвечал:

— Плевать на всех. Жить, как тебе нравится. Идти в самостоятельный поход. По своему маршруту, куда захочешь.

— А ты что, ходил? — старался подцепить Юрку Олег.

— Не ходил, но пойду обязательно, даже этим летом пойду или осенью...

— А родители?

— Что мне родители! Я человек самостоятельный. Они — сами по себе, а я — сам по себе.

— А деньги? Ты ведь не зарабатываешь, живешь за их счет? — пытался Олег сбить Юрку.

— До совершеннолетия должны меня содержать, если родили. А подрасту, и без них обойдусь.

Олега даже пугала эта позиция Юрки. Сам он не мог себе представить такого отрицания отца или матери. Иногда он с ужасом думал о том, что кто-нибудь из них может умереть. Но перед Юрой он стыдился обнаруживать свою любовь, считал ее слабостью и боялся, чтобы Юрка открыто не высмеял ее.

Слушая рассуждения нового приятеля, Олег внутренне протестовал и не соглашался, но никогда не мог подобрать веских доказательств в опровержение Юркиных доводов. В конце концов он начал делать все, что было в его силах, чтобы только обрести эту заманчивую самостоятельность и сбросить с себя ярмо подчинения правилам и порядкам, выработанным в школе и дома.

— Что с тобой происходит? — дивилась мать, выслушивая дерзкие возражения Олега по самым пустяковым поводам. — Ты становишься невозможным.

— Да что ты пристала? Уж какой есть! — Олег в глубине души чувствовал, что незаслуженно обижает мать, но старался не замечать этого. Пусть видят, что он уже не мальчик!

Все больше уходил Олег и от ребят. Даже в тех случаях, когда классные дела по-настоящему интересовали его, он все же старался держаться в стороне. С особым удовольствием начал дерзить учителям и даже в кабинете у директора ухитрялся сохранять на лице кривую усмешку.

— Ты, Олежка, может быть, учиться не хочешь? — допытывался отец.

— Не морочь ребенку голову, — решительно вступалась мать. — Ты не учитываешь возраста!

Уйти из школы? Нет, это не приходило Олегу в голову. Он просто хочет быть самостоятельным... А там посмотрим.

Все теснее сходился он со Студенцовым. Правда, они редко бывали друг у друга. Юрка очень не нравился родителям Олега. Он это чувствовал и держал себя вызывающе.

— Не такой у тебя дружок был! — говаривал отец. — Неудачную замену себе нашел...

— Вы не знаете Юрку! — защищался Олег. — Он лучший механик в нашем классе!

— Ну, не знаю, какой он там механик, только смотри, Олежка. Не нравится мне он. Какой-то он развязный, бесцеремонный!

— Да просто он стесняется! Он же видит, как вы на него волками смотрите...

— Кем же собирается стать твой механик?

На этот вопрос Олег ответить не мог. В их разговорах с Юркой они никогда не касались будущего. Правда, Юрка мечтал иметь свой автомобиль и яхту. Говорил он об этом, как о чем-то вполне реальном и достижимом. И как-то никогда не возникало вопроса: каким образом ему удастся это приобрести? Но больше всего мальчики говорили о кинокартинах или романах с приключениями. О других книгах Юрка разговаривать не любил. Порой, когда Олег прибегал к нему, с увлечением рассказывая о только что прочитанной книге, Юрка, как холодной водой, обдавал его репликами:

— Что-нибудь идеологически выдержанное? Или мед на патоке?

Но нередко, когда Олегу удавалось заинтересовать Юрку вычитанными в журнале "Знание — сила" сведениями о счетных машинах и машинах-переводчиках, Олегу казалось, что у них с Юркой очень много общего.

Скоро вожатая затеяла еще одно дело.

Однажды после уроков она, по обыкновению, явилась в класс, пока ребята еще не успели рвануться к двери, и усадила всех на места.

— Я хочу предложить вам, ребята, приобрести постоянную площадку для игр с мячом!

— Ура! — закричал во все горло ярый спортсмен и волейболист Коля Маточкин.

— Тише, Коля, площадку еще надо будет построить.

— Построим, только отведите место! — радовались ребята.

— Место есть отличное. Но работы там порядочно.

Все притихли. А Вера подошла к двери и ввела в класс маленького круглолицего мальчонку с белокурой челочкой над бровями, в аккуратно повязанном новехоньком пионерском галстуке.

Мальчонка остановился, не дойдя до стола, и растерянно помаргивал, видимо с трудом преодолевая сильное смущение.