Каньон Тираннозавра - Дуглас Престон

Шейн повернулся к Бродбенту, снял шляпу, вытер пот со лба, прищурил один глаз и спросил:

— Что скажешь?

Том присмотрелся к походке коня.

— И давно он уже в ходунке?

— Десять минут.

— Ножной остит.

Шейн перестал щуриться.

— Не-а. Тут ты не прав. Это сесамоидит.

— Щеточные суставы не опухли. И ранка слишком симметричной формы.

— В начальной стадии сесамоидита язвочка тоже может быть симметричной.

Том внимательнее посмотрел на коня.

— Чей он?

— Хозяев соседнего ковбойского домика. Коня зовут Благородный Никс. Раньше у него вообще никаких болячек не было.

— Это пастуший конь или на нем охотиться ездят?

— Он участвует в скачках.

Том нахмурился.

— Тогда, может, ты и прав.

— Может? Да какое там «может»! Он только что из Амарильо, со скачек, седло выиграл. Утомительные тренировки да долгий переезд — и вот тебе результат.

Том остановил ходунок, опустился на колени, ощупал лошадиную ногу сзади, над копытом. Она была горячей. Бродбент поднялся.

— Я все же утверждаю, что это ножной остит, однако признаю: вероятно, остит затронул сесамовидные кости.

— Излагаешь прямо как юрист.

— В обоих случаях лечение одинаковое. Полный покой, промывание холодной водой, плюс диметилсульфоксид и кожаные накладки.

— Да знаю я, знаю.

Том положил руку Шейну на плечо.

— А ты делаешь успехи, а, Шейн?

— Есть такое дело, босс.

— Значит, и сегодня сможешь подежурить в лечебнице?

— А в городе ведь куда лучше — и пиво тебе холодное, и музыканты марьячис, и девочки в коротких юбках.

— Ну, смотри, осторожно, не устрой тут пожар.

— А ты все ищешь ту девицу, у которой отца застрелили в Лабиринте?

— Я бы не сказал, что поиски продвигаются успешно. И полиция никак не найдет тело.

— Меня это ни капли не удивляет. Там же территория огромная, на ней черт ногу сломит.

Том кивнул.

— Если б я выяснил, что именно написано в его блокноте, то сразу понял бы, кто он.

— Наверное.

Том уже обо всем рассказал Шейну, настолько они были близки. А Шейн, несмотря на свою разговорчивость, на самом деле умел держать язык за зубами.

— У тебя этот блокнот с собой?

Том вынул записную книжку из кармана.

— Дай-ка глянуть. — Шейн полистал блокнот. — Что это? Шифр?

— Да.

Шейн закрыл блокнот, осмотрел обложку.

— Его кровь?

Том кивнул.

— Бог ты мой… Бедняга. — Шейн отдал Тому книжку. — Если легавые узнают, что ты ее утаил, у тебя будут неприятности.

— Понимаю.

Том обошел свою ветеринарную лечебницу и осмотрел лошадей в стойлах. Каждую погладил, каждой сказал что-то ласковое, проверил, всё ли в порядке. Затем перебрал счета у себя на рабочем столе — некоторые оказались просроченными. Дело тут было даже не в безденежье, Том просто поленился их оплатить. Ни он, ни Шейн терпеть не могли бумажной возни. Том сунул конверты со счетами в пластмассовую коробку, так ни один и не распечатав. Для всей этой бумажной тягомотины не худо бы нанять счетовода, вот только дополнительные траты оставят их в убытке, а они только-только, после года тяжкого труда, достигли уровня нулевой прибыли. И неважно, что у Тома условно депонировано сто миллионов долларов. В отличие от отца он хотел пользоваться плодами собственного труда.

Том отодвинул бумаги и достал ноутбук. Цифры в блокноте не давали ему покоя. Он был уверен: именно цифры скрывают тайну личности того человека. И найденного им клада.

Шейн просунул голову в дверь.

— Как там наш участник скачек? — спросил Том.

— Я обработал ему ногу и отвел его в конюшню.

Шейн все не уходил.

— Ты чего?

— Помнишь, в прошлом году в монастыре, в верховье Чамы, овца заболела?

Том кивнул.

— И мы еще узнали, что один из тамошних монахов раньше был дешифровщиком и работал в ЦРУ, а потом все бросил и ушел в монастырь.

— Да, что-то такое припоминаю.

— Не хочешь попросить его расшифровать цифры в блокноте?

Том уставился на Шейна.

— Это лучшая твоя мысль за всю неделю!

11

Мелоди Крукшенк настроила алмазный резец на нужный угол и увеличила количество оборотов. Что за прекрасный образчик точной техники! Его совершенство угадывалось в издаваемом им чистом музыкальном звуке. Мелоди поместила пробу в распилочное гнездо, укрепила ее, затем включила ламинарный поток воды. Тонкое завывание резца перекрылось бульканьем: вода омывала образец, и становились видны цветные крапинки — желтые, красные, темно-багровые. Мелоди завершила настройку, поставила направление и скорость на автомат, и резец заработал вовсю.

Как только алмазное лезвие соприкоснулось с поверхностью камня, послышалась самая настоящая музыка. Через секунду образец уже был распилен надвое, показалась его драгоценная внутренняя часть. С ловкостью, приобретенной за годы работы, Мелоди промыла и высушила половинки, перевернула их и поместила тыльной стороной на стальной манипулятор в эпоксидную смолу.

Пока смола затвердевала, Мелоди рассматривала свой сапфировый браслет. Подругам она сказала, что это дешевая бижутерия, и они поверили. А почему бы им не поверить? Кому может прийти в голову, будто она, Мелоди Крукшенк, техник-специалист первой категории с зарплатой 21 000 долларов в год и жалкой квартиркой в конце Амстердам-авеню, без мужчины и без денег, станет разгуливать с синими звездчатыми шриланкийскими сапфирами в десять карат? Мелоди прекрасно понимала, что Корвус ее использует — такой мужчина никогда бы не заинтересовался ею всерьез. С другой стороны, он доверил работу именно ей, и это не случайно. Мелоди — классный, по-настоящему классный специалист. Браслет — составляющая строго безличного соглашения, плата за мастерство и за молчание. Ничего тут постыдного нет.

Смола вокруг образца застыла. Мелоди снова положила его в распилочное гнездо и сделала новый надрез с обратной стороны. Вскоре получился тонкий срез камня толщиной приблизительно в полмиллиметра, без единой трещинки или зазубринки. Мелоди проворно растворила смолу, включила воду и разделила полупрозрачную каменную пластинку на двенадцать частей; все они предназначались для разных тестов. Взяв один из получившихся кусочков, женщина укрепила его в смоле на другом манипуляторе и с помощью шлифовального круга и полировочного устройства сделала еще тоньше, доведя до совершенной прозрачности и толщины не более человеческого волоса. Положила на предметное стекло, а то, в свою очередь, — на предметный столик поляризационного микроскопа Мейджи. Затем включила микроскоп и приблизила глаза к окулярам.