Бродяга Гора - Джон Норман

Один из воинов завел ей руки за спину и защелкнул на запястьях рабские оковы.

— Я не рабыня! — твердила Тендрайт.

— Дарлин — самое подходящее имя для такой рабыни, — заметил один из бойцов. — Мне уже не терпится ее отведать.

— Подожди, пока мы приведем ее в лагерь, — сказал командир отряда.

— Славный улов, — промолвил другой воин, пристегивая поводок к ее ошейнику.

— Эй, девка, ты с Земли? — спросил один из них.

— Нет, — отвечала пленница. — Нет!

— Врет она все, — хмыкнул другой.

— Я не рабыня! — вскричала Тендрайт, приподнимая рваную тунику, чтобы показать бедро. — На мне нет клейма!

— Никто, кроме рабыни, не стал бы показывать свои ляжки свободным мужчинам, — хмыкнул кто-то из воинов.

— А клейма-то и вправду нет, — заметил другой.

— Эту оплошность легко исправит любой кузнец, — усмехнулся их товарищ. — Эй, Дарлин! А ну отвечай, почему на тебе нет клейма?

— Я не рабыня! И зовут меня по-другому!

— Ты слишком много болтаешь, Дарлин, — отвечали ей.

— Заберем девку с собой, — распорядился командир, — Нам нужно закончить обход.

Тендрайт почувствовала, как натянулся поводок ошейника, и попыталась упереться.

— Я не рабыня, — снова завопила она. — Я леди Тендрайт из Вонда!

— Неужто все женщины Вонда бегают по улицам полуголые, в рабском тряпье да еще и с ошейниками? — глумливо осведомился командир.

— Нет, — ответила пленница, — конечно нет. Меня поймали, привязали к столу и воспользовались мною, словно рабыней для наслаждений. Но это еще не все. Мой похититель заставлял меня притворяться, будто я и вправду его собственность.

— Прекрасно, — рассмеялся один из бойцов.

Женщина смерила его гневным взглядом.

— Бьюсь об заклад, что и я могу принудить ее к этому, — подал голос другой.

— Попозже, в лагере, — повторил командир и, обернувшись к леди Тендрайт, отвесил ей издевательски низкий поклон.

— Почтеннейшая леди Тендрайт, окажи нам честь и соблаговоли проследовать с нами в наш лагерь. Там ты сможешь убедиться в том, что женщины Вонда нам вообще-то уже знакомы. Многие из них любезно согласились подставить свои бедра для клеймения, а шеи — для ошейников. Мы полагаем, что и ты проявишь подобное великодушие.

— Эта девка будет прекрасно смотреться на помосте для продажи, — заметил один из солдат.

— Верно, — поддержал его другой.

— И вот что, леди Тендрайт, — продолжал предводитель, — пока тебя не обратят в рабство должным образом, ты будешь отзываться на имя, написанное на твоем ошейнике. А ну скажи, как тебя зовут? — рявкнул он, мигом отбросив фальшивую учтивость.

— Дарлин! — воскликнула Тендрайт. — Меня зовут Дарлин.

— Хорошо, — кивнул командир. — Кроме того, предупреждаю: коль скоро ты носишь ошейник и в ближайшее время будешь заклеймена, тебе следует вести себя по отношению ко всем нам так, как должно рабыне. Понятно?

— Да, — сказала пленница и тут же получила чувствительный тычок древком копья.

— Да, господин! — вскричала она, содрогаясь от рыданий.

Патруль продолжил путь. Леди Тендрайт со скованными руками поволокли на привязи позади солдат. Ярдов через двадцать она обернулась и, увидев в окне мое улыбающееся лицо, непроизвольно остановилась. Солдат тут же грубо дернул поводок, и женщина, спотыкаясь, заковыляла вдоль по улице следом за своими конвоирами.

5. ПОИСКИ МИСС БЕВЕРЛИ ХЕНДЕРСОН

Ухватив рыжеволосую танцовщицу, все одеяние которой составлял десяток серебряных цепочек, прикрепленных к ошейнику, владелец таверны вышвырнул ее за пределы песчаного круга. Девушка упала и оглянулась, не смея подняться на ноги.

— Этого малого зовут Джейсон! — объявил трактирщик, указывая на меня. — Он ставит десять медных тарсков на то, что одолеет любого, кто примет его вызов.

— Так оно и есть, — подтвердил я, выходя на песчаную арену и скидывая тунику.

— А я бьюсь об заклад, что это пустое хвастовство! — заявил дюжий крестьянин, прибывший откуда-то с северных верховий реки.

Подручный трактирщика держал деньги. Прислуга сновала по залу, собирая монеты у желающих сделать ставку.

Зеваки, включая и нескольких полуголых рабов в ошейниках, с бронзовыми сосудами паги на кожаных ремнях, сгрудились вокруг арены.

Деревенский здоровяк, не теряя времени, бросился на меня. Я позволил ему нанести удар и лишь в последнее мгновение отпрянул назад, так что его бросок пришелся впустую. Зрители разразились одобрительными возгласами. Парня, впрочем, это не обескураживало: он наседал и наседал, но я, держась начеку, отбивал все его наскоки и уворачивался, не давая ему схватиться со мной вплотную.

— Он хорошо дерется, — заметил кто-то из толпы.

Собравшись с силами, я улучил момент и захватил обе руки противника, лишив его возможности наносить удары.

Мне вовсе не хотелось демонстрировать, насколько велико мое превосходство над ним, ибо слишком явное неравенство сил делает поединок неинтересным. В Танкредовой Пристани я допустил подобную ошибку, с легкостью одолев лучшего тамошнего бойца. В результате никто больше на мой вызов не откликнулся, а местный начальник стражи дал понять, что мне лучше убраться из его городка куда глаза глядят.

Из-за собственной недальновидности в Танкредовой Пристани мне удалось разжиться всего лишь десятью медяками.

— Бейся как следует! — зазвучали недовольные голоса.

— Увалень неуклюжий! — заорал кто-то.

— Трус! — крикнул другой.

— Трус! — подхватил мой соперник.

Меня это разозлило, и я стал драться активнее, хотя далеко не в полную силу. Серией быстрых ударов я сшиб моего противника на песок, но при этом изо всех сил притворялся, будто и сам вымотан настолько, что едва держусь на ногах.

— Ловко он его! Славные удары! Молодчина! — кричали зеваки.

Я глянул на северянина, сидевшего на песке, и сделал вид, что и сам не могу поверить своей победе.

— Поднимайся! — орали зрители.

Крестьянина подхватили под мышки и утащили с арены.

— Десять тарсков! — выкрикнул другой крестьянин. — Ставлю десять медяков, что я вываляю этого парня в песке!

— Можешь ты драться дальше, Джейсон? — обеспокоенно спросил трактирщик.

Такого рода потасовки привлекали народ в его заведение. Он имел на этом барыш и, так же как и я, был заинтересован в проведении как можно большего числа поединков.

— Попробую, — сказал я.

Второй доброволец, сорвав тунику, ринулся на арену и принялся размахивать увесистыми кулаками. Надо думать, его несколько удивляло, почему из такого множества ударов ни один по-настоящему не достигает цели, хотя несколько тумаков, ради иллюзии равного поединка, я все-таки пропустил. С этим парнем мне пришлось повозиться даже дольше, чем с его предшественником. Но едва стало ясно, что зрительский интерес ослабевает, мой соперник полетел на песок.