Звездная формула жизни. Силы земли - Ирина Эйр

Часть 2. Артур

Долгожданная встреча на радуге (более пяти лет назад)

Я чувствовал лёгкость во всём теле.

Лишь подумав о своей лёгкости, моя рука взлетела в небо без усилий, без работы мышц, будто её поднимали молекулы воздуха. Я чувствовал, что всё моё тело, каждая его клеточка, было соткано из чистейшего воздуха, диффузирующего с окружающей средой.

Это взаимное проникновение без начала и конца – всё единое целое. Мы были едины с внешним миром, нет разделения, нет границ. Я мог взаимодействовать со своим телом, мог слушать его, легко управлять им, мог лечить его. Мне казалось, что ещё немного, и я смогу летать во плоти. Летать духом мне уже удавалось.

В тот вечер мне было особенно хорошо и радостно на душе. Я сидел на балконе и безмысленно наблюдал за ребятишками, резвящимися во дворе. Их было четверо, они играли в классики.

Наблюдая и слушая детский искренний смех, моё сердце наполнялось счастьем. Я расширялся.

Вдруг ко мне пришла мысль о том, что я бы очень хотел иметь детей. Эта мысль, возникнув из ниоткуда в голове, тут же опустилась в самое сердце, уронив в него семя. Через секунду я почувствовал, как семя проросло и дало побеги, которые увеличивались и одновременно цвели красками, каких я до этого не знал.

В сердце появилось нежно-зелёное свечение. Ранее я всегда чувствовал, как там горел лишь красный огонь, который согревал и двигал меня вперёд, будто мотор, а тут вдруг нежно-зелёный.

Это был истинный цвет сердечной чакры анахаты. Удивительно то, что я уже длительное время выполнял специальные упражнения, но мне никак не удавалось её включить. Сейчас же всё произошло так просто и естественно, одномоментно.

Со вдохом я впустил в тело больше зелени, с выдохом отпустил излишек, так несколько раз. Вдох, выдох, вдох, выдох. Раскрытие анахаты означает появление сердечности, сострадания и любви в сердце. Вдох, выдох, вдох, выдох. Я позволил зелёной весне распустить молодые листья и белые цветы в моём сердце.

Свет наполнял всё тело. Мне хотелось бежать, радоваться, смеяться и играть в классики вместе с детьми на площадке. Я не стал себя сдерживать.

Пролетев лёгким весенним ветерком по лестнице, я не заметил, как оказался во дворе. Это произошло в одно мгновение: намерение – результат, и ничего посередине. Дети меня приняли, как своего. Мы раскрасили клеточки на асфальте разноцветными мелками, представляя, что будем сейчас прыгать вверх и вниз по радуге. Ребята смеялись и хлопали в ладоши.

Игра началась, и я первым взлетел на другой берег радужного моста, а потом кувырком с весёлой песней скатился вниз.

Мы по радуге летали,И до неба мы достали.Всем до неба долететь,Если просто захотеть.

В тот момент я был счастлив просто и безусловно, сливаясь с непосредственностью моих юных друзей. Счастье цвело и пахло зелёным цветом весны в каждой клетке моего тела. Этот внутренний пейзаж сливался с ароматом и тёплом весеннего вечера на улице. Всё взаимосвязано, всё едино – нет внутреннего и внешнего.

Мы с детворой веселились несколько часов и нисколько не устали. Мне даже в голову не приходило то, что прохожие наверняка решили, что взрослый парень сошёл с ума.

Сейчас я понимаю, что большую часть счастья у нас отбирают прохожие или просто «люди», когда мы начинаем обращать внимание на их мнение или бояться. Всем ведь известно выражение «а что люди подумают?». Каждому отдашь по мысли – по кусочку радости, и всё – самому ничего уже не остаётся. Есть и те, которые настолько боятся мнения людей, что даже и не начинают быть счастливыми.

Солнце уже начинало садиться, а мы всё ещё веселились. На закате радуга показалась ещё прекрасней, чем днём. Цвета не были уже такими яркими и открытыми, они стали чуть приглушёнными, тонкими, интимными. Появилась мистика и глубина. Мне захотелось остановить всё движение и просто понаблюдать за радугой, за ребятишками, за собой.

У меня было предчувствие. Почему-то я ощущал, что сегодня узнаю ответ на вопрос, который мне не давал покоя уже около года.

Мне хотелось дышать глубже, вдыхая всем телом воздушный поток так, чтобы мистика заката взаимодействовала с зелёным потоком внутри и принесла ответ из бесконечного пространства. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Состояние менялось, появилось лёгкое головокружение – это значило, что пришёл новый, неизвестный мне поток. Дыхание замедлялось. В какой-то момент показалось, что оно и вовсе не нужно. Я мог не дышать, а может, я и не дышал, это перестало быть необходимостью.

Солнце садилось за горизонт, и наша радуга, потеряв своё многоцветие, начала светиться приглушёнными огненными красками заката.

Я недвижимо смотрел на радугу, мягкое расслабление разливалось по голове изнутри, будто после бокала вина.

Радуга сияла, и из этого сияния неожиданно вылетела зелёная птица размером с голубя, но с длинным хвостом. Странная птичка для нашего района. Она так быстро пролетела и исчезла, что я даже не смог разглядеть её.

Птичка улетела, но оставила одно зелёное перо из хвоста, сантиметров двадцать в длину. Перо, медленно раскачиваясь в закатном воздухе, упало на радугу. Такое необычное, большое, великолепное! У меня возникло желание поднять его, но как только я сделал шаг, на том конце радуги показалась фигура в чёрном плаще. Человек шёл медленно, чуть прихрамывая и опираясь на посох в виде двузубых вил, голова и лицо закрыты капюшоном.

Почему-то я сразу решил, что это был он – Аид, древнегреческий бог царства смерти. Не дьявол, не Люцифер, не гастарбайтер, повредивший ногу на работе, а именно он. От этой мысли радость ещё больше разлилась по моему телу.

«Какая прекрасная встреча, – радостно подумал я. – Он-то наверняка знает ответ на мой вопрос».

– Привет, Аид! Что хромаешь? – спросил я.

Потом я подумал, что моё приветствие прозвучало несколько нагловато и невежливо. Надо было начать беседу как положено. Например, сказать: «добрый вечер» или «здравствуйте» – и непременно на «Вы». Потом хорошо бы пригласить в гости, предложить присесть с дорожки и выпить чаю с мармеладом.

Потом уже, дождавшись, когда гость отдохнёт и утолит жажду, можно было очень тактично поинтересоваться о его здоровье и предложить свою помощь. Я же врач всё-таки. Нет, тогда мне ситуация казалась настолько простой, естественной и радостной, что все эти слова вежливости и манеры были лишним мусором. Аид оказался тоже прост, как походная алюминиевая посуда.

– Здорово, Артур Владиславович Цепешев! – ответил он мне, как старому знакомому. – Да вот, на твою радугу лез и подвернул ногу. Что ж ты ступеньки так криво построил? (Аид засмеялся знакомым мне смехом.)

– Ладно врать-то! – сказал я. – Мы эту радугу только недавно нарисовали, а ты вон с посохом идешь. Получается, что либо вывих давнишний, либо ты его предвидел и прихватил с собой посох.

Аида мой комментарий очень развеселил, он ещё звонче рассмеялся, а потом подмигнул мне и сложил обе ладони в кулаки с большим пальцем в небо – жест одобрения. Посох при этом повис в воздухе.

– А ты умён, Цепешев! Не зря мы с тобой одной крови. Достойно, достойно! – чуть кряхтя и кашляя, ответил Аид и продолжил уже серьёзно: – Не твоё дело, где ногу повредил. Может, ты тоже повредишь. Так что же? Мне всё рассказывать будешь, что ли? Кхе-кхе. Хотя я и так узнаю! – Аид опять рассмеялся, но теперь уже не человеческим смехом, а громом на небе. – Ой, прости, не сдержался! Ты себе не представляешь, как тяжело удерживать гром во время смеха! (Гром притих.) Ничего, скоро узнаешь! – Бог засмеялся по-человечески.

«Аид – это древнеримский бог Плутон, который кроме воплощения мрака и смерти, характерных для его греческого аналога, являлся ещё и… символом трансформации».

Намёки шутливого бога смерти до меня тогда как-то не дошли, я даже не среагировал на гром, потому что был сконцентрирован на своём вопросе, который мучил меня с каждым днём всё сильнее и сильнее, не давая покоя ни на минуту.

Теперь я понимаю, что зря не обращал на его слова внимания. Не будь я таким зацикленным, точно бы расспросил хорошенечко. Может, тогда многого бы удалось избежать, а может быть, и нет. Сейчас уже не узнать. В любом случае, урок усвоен. Надо быть любопытным и открытым любой информации, какой бы сумасшедшей или неуместной она ни казалась. Важно останавливаться на ней хоть на секунду своим сознанием, замечать и чувствовать, есть ли отклик. В большинстве своём отклик есть, тело реагирует – теперь я это точно знаю.

– Аид, – уже серьёзно продолжил я, – хватит баловаться. Давай теперь поговорим по существу – о жизни.

– Ну ты и шутник! О жизни! Со мной?! – ещё больше грохоча небом, смеялся бог.

– Хорошо, давай о смерти. Нет, правда, пожалуйста!

Бог перестал смеяться и, протерев слёзы смеха руками, прервал меня: