Баламут-3 - Василий Горъ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может, лучше сразу распилим? — предложил я. — Ты в нужном меню, патронов навалом, а таких рыдванов в Чите пруд пруди.
— Заманчивое предложение! — рассмеялась она и свернула вкладку от греха подальше. Потом посмотрела в зеркало заднего вида и от избытка чувств наехала на Машу: — Слышь, подруга, а ты чего до сих пор в куртке? До Замка триста с лишним километров, из которых сотня с гаком — по дороге, которую чистят раз в сутки!
— Никак не решу, во что из обновок переодеться… — сдуру отшутилась та и переключила любительниц пошутить в игривый режим:
— Начни с первой фазы — раздевания. Подходящую музыку я сейчас подберу и пересяду на правое бедро Рата, чтобы не мешать ему любоваться зажигательным стриптизом!
— А после того, как обнажишься, как следует обдумай следующие шаги и перемерь все подряд. Причем в произвольном режиме и надевая по одной вещи за раз!
Я хотел заступиться за Хельгу, но не успел — она на мгновение поплыла взглядом и задорно хихикнула:
— Будете смеяться, но я представила этот процесс во всех подробностях и сочла его не смущающим, а веселым. А еще всю последнюю неделю ловлю себя на мысли, что вашими стараниями обрела крылья, оторвалась от земли, ношусь черт знает где без руля и ветрил…
—…и дуреешь от удовольствия? — понимающе улыбнулась Даша.
— Ага! И не только от него: вот так, «летая», я чувствую себя юной и до смерти боюсь приземляться обратно… в старость души.
— Ма-аш…
— Ау?
— Душа стареет от одиночества. А у тебя есть мы — юные, неугомонные, безрассудные…
—…и надежные!
— Точно. Ну, и какой смысл приземляться?
— Никакого! — твердо сказала Хельга и прикипела взглядом к экрану ИРЦ: — Народ, а давайте скачаем из Сети минусовки и поорем любимые песни? Только я сначала разденусь, а то становится жарковато.
— Нам с Язвой тоже не помешает… — кивнул я и с намеком шлепнул Дашу по заднице. А она выдала весьма интересное предложение:
— Перебираться назад не хочу — у тебя на коленях в разы уютнее. Но оставлять Машу в одиночестве будет слишком жестоко, поэтому давай-ка «свернем» подголовник твоего сидения, опустим его спинку в горизонталь, состыкуем с задними и попоем, валяясь на одном большом ложе. Правда, тогда изведется Ларка, но твоя ладонь на ее бедре примирит ее даже с таким жутким кошмаром…
Следующие два с лишним часа мы, в основном, пели, перешучивались и ржали, не обращая внимания на такие мелочи, как все усиливающуюся метель и стремительное падение «забортной» температуры. В Савватеевке время ненадолго замедлило свой бег из-за того, что женщинам внезапно захотелось шоколадного мороженого, и мы, зарулив в первый попавшийся магазин, накупили гору всяких вкусностей. А после того, как вернулись в машину, проехали через «наше» КПП и оказались на единственной дороге, ведущей к Замку, снова отпустили тормоза. Но чуть слабее, чем прежде, ибо полторы полосы между высоченными сугробами успело засыпать больше, чем на полметра, и гнать на полной скорости уже не получалось. Впрочем, нам доставила море удовольствия и такая езда. Ведь «Святогор» несся сквозь тьму по тоннелю из света мощнейших фар, тараня передним стеклом облака искрящихся снежинок, а мы ели мороженое, слушали любимую музыку и валяли дурака в жарко натопленном салоне.
Увы, все хорошее когда-нибудь заканчивается, так что закончилось и это — в какой-то момент мы добрались до Замка, заехали в подземный гараж, загнали внедорожник в отдельный бокс и отправились в мастерскую главы рода. Своим ходом, ибо в этой машине было слишком много электроники, и я, как ни старался, не смог понять, нет ли в ней «лишней». По дороге скинули деду сообщение, в котором предупредили о скором приходе, получили ответ «Ждем» и вскоре оказались перед дедом, «злобной бабкой», Петровичем и Тверитиновым. А после того, как обменялись приветствиями, я взял быка за рога:
— «Святогор» в том самом боксе. Теперь дело за вами. И не тяните, ладно?
— Мы с Виталием займемся им прямо сейчас… — пообещал Ефремов, сделал небольшую паузу и добавил: — А после того, как избавим от ненужных «подарков», перегоним через большое «зеркало» в соседнее помещение и уже в компании Борисыча снабдим правильной артефактной начинкой.
Выслушав этот монолог, дед подтверждающе кивнул, а Маришка сочла необходимым повредничать:
— В общем, два старых пня и один молодой выворотень будут тупить как минимум до утра. Так что валите в мою операционную и готовьтесь к любимой процедуре. А я скоро подойду и вобью в ваши бестолковки хоть немного знаний…
* * *
…В этот раз «любимая» процедура продлилась чуть больше восьми(!) часов, а после пробуждения и реанимации просветлением нам пришлось еще минут сорок пять-пятьдесят зазубривать очередной пакет знаний по Эднору, подготовленный Степановной в процессе потрошения памяти иллюзиониста и старухи-аристократки. Нет, голова, конечно, не гудела, но в сознании то и дело всплывали фрагменты информации по этому миру и заставляли зависать или использовать слова и целые фразы из ниир, языка, на котором говорила большая часть населения материка Фламмн. Прекрасно зная, что адаптация разума к этому типу воздействия продлится как минимум полчаса, я чмокнул «бабку» в румяную щечку, посмотрел через «Око» на наше озеро, убедился, что там не льет, открыл среднее «Зеркало» и следом за своими женщинами отправился развлекаться игрой со смертью.
В этот раз обошлось без особых свершений — мы проманьячили все те же двадцать циклов, а Машу хватило не на обычные четырнадцать, а только на тринадцать. Но такое случалось, поэтому, закончив с этим извращением и как следует оклемавшись, мы вызвали к себе Маришку, неспешно переплыли на другой берег и вернулись в Замок прямо с него.
Тренировка у матушки и завтрак тоже прошли штатно. А в половине двенадцатого мне на комм, наконец, прилетело долгожданное сообщение от Ефремова, и мы настолько воодушевились, что открыли в мастерскую деда аж три перехода!
Воспользовались двумя. Вроде как для скорости. И, оглядев напрочь замотанный коллектив маньяков от науки, превратились в слух.
— Доброе утро, молодежь! — поздоровался глава рода, плавно повел рукой, предлагая усаживаться на свободные горизонтальные поверхности, коих в помещении было немного, выждал секунд пятнадцать и уставился мне в глаза: — Броневик готов, аппарель, естественно, тоже, а в точке высадки раннее утро, слабый ветерок и волнение в один балл.
— Мы готовы, дед! — сказал я, краем глаза заметил три подтверждающих кивка и аж заерзал от нетерпения.
Он потомил нас еще секунд десять, а потом усмехнулся:
— Ну, и почему вы до сих пор тут? Дуйте переодеваться!
Мы перешли обратно чуть ли не быстрее, чем в мастерскую, вывалили на стол средневековые наряды, пошитые «третьей и последней виртуальной личностью» Шаховой в ателье Пскова вроде как для костюмированного бала, и быстренько переоделись. Потом закрепили на законных местах «парадные» клинки, придирчиво осмотрели друг друга, пришли к выводу, что выглядим смешнее… ой, круче некуда, и снова перешли в мастерскую.
Последние штрихи к новым образам добавляли уже там. Я обзавелся артефактным комплектом из золотой цепи, считающейся в Эдноре символом благородного происхождения, перевязи с коротким мечом, двух перстней и массивного обруча с изумрудом для «правильной» фиксации волос, а Язва, Бестия и Хельга — женскими вариантами статусных аксессуаров того мира, заколками для волос с острейшими стилетами вместо спиц, премиленькие кинжальчики для ношения на поясе, и… прозрачные вуали. Потом Борисыч и его команда сделали десяток фотографий и начали над нами глумиться.
Я, естественно, отомстил. Самым жутким способом из всех возможных — написал Степановне сообщение, в котором спросил, по какой причине она не захотела нас провожать.
Гнев «злобной бабки», которую просто-напросто забыли предупредить о начале самого веселья, был ужасен — вылетев из «зеркала» возле своего благоверного, «Маришка» устроила ему и его команде такой разнос, что я не выдержал и заржал. Да, получил по шее и сам, но удовольствие, полученное от «Воздаяния», того стоило. Потом мы помирились, перебрались в соседнее помещение, осмотрели подступы к нужному участку берега океана Бурь как через «Око», так и с помощью камер скоростного дрона, не нашли ни одной живой души и занялись делом. Дед открыл большое «зеркало» в метре от кромки прибоя, Ефремов с Тверитиновым вдвинули в плоскость сопряжения массивную аппарель, надежно уперли в мокрый песок и, врубив лебедку, выбрали слабину, а Язва села за руль нашего монстрика,
