Баламут-3 - Василий Горъ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Первого января, предлагая тебе уйти в наш род, я предупредил, что это дорога в один конец. Ты сочла, что этого мало, поэтому попросилась под мою руку и отказалась от жизни в свое удовольствие.
— Верно: я хочу стать нужной! — твердо сказала она.
— Кому и насколько? — зачем-то уточнила Язва.
Целительница встала, перетащила свое кресло к дивану, снова села и протянула мне руку. А после того, как я активировал щуп, поймала взгляд Лары и рубанула правду-матку:
— Ратибору. По-максимуму. То есть, хочу жить его жизнью, всеми, кто ему дорог, и всем, что дорого ИМ.
— Поэтому-то на церемонии принятия в род и дала настолько жесткую клятву Силой? — спросила Бестия.
Целительница отрицательно помотала головой:
— Нет, не поэтому. Дворянские рода выглядят монолитными только издалека, а на самом деле под парадной картинкой прячется… всякое-разное. В данный момент нас, Елисеевых-Багряных, слишком мало, и внутренних напряжений пока, скорее всего, нет. Но по мере увеличения численности они наверняка появятся. Вот я и озаботилась демонстрацией позиции.
— Вроде как «Я принадлежу ему, а все интриганы могут идти лесом»? — ухмыльнулась Язва.
— Ну да.
— Толково… — заключила Бестия, а я, жестом попросив не перебивать, перешел к основной части запланированного разговора:
— Маш, все, что будет озвучено или показано с этого момента, является тайной моей семьи и может обсуждаться только в моем присутствии и по моему личному разрешению.
Целительница коротко кивнула и превратилась в слух.
Я поднял правую руку на уровень лица и последовательно показал активированные учебные плетения всех одиннадцати земных школ магии, дал женщине оклематься от шока и продолжил удивлять:
— Это не размазанное сродство, а одиннадцать полноценных. И пусть до максимального уровня раскачаны не все, максимум через полгода мы трое станем универсалами.
— Обалдеть!
— Смотри дальше… — предложил я, поколдовал над браслетом и, открыв среднее «зеркало», постучал пальцами по столу, до которого было порядка трех метров.
Тут целительницу проняло по-настоящему — она поежилась, облизала пересохшие губы, снова поймала мой взгляд и криво усмехнулась:
— У меня нет сродства с Разумом, а значит, любой достаточно сильный разумник гипотетически может докопаться до этой информации.
— Этого сродства нет сегодня. А завтра мы сводим тебя на Ту Сторону, дождемся начала мутации и вытянем. Да, некоторые нюансы процесса тебе однозначно не понравятся…
—…а Баламуту придется выложиться до предела, направляя мутацию Сутью… — зачем-то добавила Даша. — Но оно того стоит!
— Так, стоп!!! — воскликнула целительница, и я, проанализировав все то, что почувствовал через щуп, мягко улыбнулся:
— Не шуми: МНЕ это не повредит.
— Ты уверен? — по инерции спросила она, затем сообразила, почему заухмылялись Язва с Бестией, и облегченно перевела дух: — Ну да, если метод уже опробован, причем не один раз, значит, можно не переживать. Что ж, тогда описывай те самые «нюансы» и все то, что мне необходимо знать.
Я начал. И сразу же прервался из-за входящего звонка от Тверитинова. Как оказалось, отставной ротмистр был уже на подъезде к Замку, так что мне пришлось оставить Машу на Долгорукую и в сопровождении «тени» рвануть встречать еще одного без пяти минут Елисеева-Багряного. При этом разговор не прерывал — объяснил Виталию Михайловичу, куда именно заруливать, в темпе спустился в гараж и приятно удивился, обнаружив в нем обе семейные пары самых достойных засечников: Игната Ефремова, его супругу Татьяну Кривошеину, Геннадия Богачева и его благоверную, которую, несмотря на солидный возраст, вся База называла просто Люськой.
— Всем привет! С приездом… — весело поздоровался я, пожал руки мужчинам, позволил себя расцеловать женщинам, подмигнул родителям и, почувствовав порыв ледяного ветра, уставился в проем спиральной эстакады.
Заснеженный пятидверный «Манул» на не самой стандартной резине, с мощным бугелем[1], лебедкой и навороченной светотехникой нарисовался в нем через считанные секунды и, среагировав на мой жест, припарковался возле «Мамонта» Ефремовых. Я подошел к водительской двери, немного подождал, поприветствовал Тверитинова и представил засечникам. А когда батюшка выдал этой толпе «болванки» с функциями родовых колец и повел заселяться, прочитал сообщение деда, прилетевшее на комм, и мысленно хмыкнул. Но оспаривать решение главы семьи даже не подумал — дождался, пока отец выделит Виталию Михайловичу покои и уведет остальной народ дальше, немного послонялся по гостиной, а потом спустил отставного ротмистра в мастерскую, сдал с рук на руки «покойному» герою Империи и со спокойной совестью поднялся на нашу кухню. Ибо проголодался. Там соорудил полтора десятка бутербродов с сыром, ветчиной и бужениной, передал через «Око» Шаховой и, вытащив из холодильника две упаковки с соком, отправился к дамам своим ходом. Из-за чего был поднят на смех:
— А что, перейти через «зеркало» постеснялся?
— Побоялся вконец облениться и допрыгаться до атрофии ног… — отшутился я, сел за стол, пододвинул к себе ближайшую тарелку, прочитал пальцовку Даши, поймал взгляд целительницы и поинтересовался, нет ли у нее вопросов персонально ко мне.
Она отрицательно помотала головой:
— Неа: я все поняла и уже вся в предвкушении. Зато есть предложение: чтобы не путаться в двух Машах, называй меня по прозвищу.
— Хорошо. Только я его ни разу не слышал — сколько себя помню, к тебе обращались по имени-отчеству и никак иначе.
— Хельга… — подсказала Шахова и ехидно ухмыльнулась: — Угадаешь, почему ее так окрестили?
Я мысленно перебрал несколько вариантов, в принципе способных вызвать у этой вредины подобный энтузиазм, и озвучил самый вероятный:
— Не скажи, в честь скандинавской повелительницы мира мертвых?
— У тебя совесть есть⁈ Нет, чтобы ошибиться!
— А за что было получено это прозвище?
— За четыре поединка со смертельным исходом в первый день учебы в меде… — вздохнула целительница, поняла, что мне хочется подробностей, и вздохнула значительно тяжелее: — Я заслужила личное дворянство на Стене, а так из мещан. Со дня инициации и до поступления в академию рвала жилы, готовясь попасть в мир аристократов, в котором, по словам покойного отца, выживают только по-настоящему сильные духом. Ну, и отрабатывала одну-единственную боевую связку из двух самых дешевых заклинаний, зато все свободное время. До официального зачисления на первый курс и обретения статуса, позволяющего защищать свою честь, игнорировала все и вся: оскорбления, завуалированные под комплименты, шлепки по заднице, щипки за грудь, которая тогда была побольше, и недвусмысленные предложения известного плана. А первого сентября начала отбивать всякое желание к себе домогаться…
— Достойно… — уважительно сказал я.
— По логике да. А толку: меня стали считать психованной и обходить стороной. Так что следующие пять лет я тихо дурела от одиночества…
* * *
…Торжественную церемонию принятия в род пяти новых членов мы, естественно, посетили. И часик попраздновали это событие. А потом свалили к себе и как следует выдрыхлись. Так что в мастерскую к деду спустились к часу ночи, познакомили Хельгу с настоящим главой Елисеевых-Багряных и его благоверной, поручили целительницу в ранге мастера седьмой ступени заботам Гранда девятой, открыли сразу три «Ока» и тщательно осмотрели окрестности любимого озера на Той Стороне. Благо, наведывались к нему не реже раза в месяц и давным-давно забили в браслеты координаты десятка самых красивых мест.
Метрах в трехстах от уютной бухточки, из которой в это время суток открывался воистину сумасшедший вид, обнаружилась крупная стая элохов. Но принципиальный способ решения подобных проблем мы придумали еще в начале октября, а в этот раз существенно упростили — дали зверью унюхать запах кровящего мяса, заставили пробежать километр с гаком за моей рукой, торчащей из одного движущегося «Ока», и оставили грызться за тушу зварда, убитого Бестией через второе.
Закончив с подготовительными мероприятиями, отписались Маришке, утащившей «жертву» в свою операционную, последили чувством леса за силуэтами, выдвинувшимися в нашу сторону, и, дождавшись их появления на пороге, невольно рассмеялись: «злобная бабка» не собиралась упускать и эту возможность как следует расслабиться, поэтому облачилась в игривый раздельный купальник и… сбила с пути истинного Хельгу!
Наш смех, как водится, заставил Степановну грозно нахмурить брови и изобразить гнев:
— Че ржем? Соскучились по подзатыльникам?
— Не-не-не, как ты могла такое подумать! — улыбнулся я. — Мы вдруг поняли, что давным-давно не любовались рыжей головенкой и аппетитной попкой, поочередно мелькающими над водой, и…
— Ох, кто-то у меня сейчас дошутится! — заворчала
