Лабиринты ума - Павел Берснев

Предположительно локализация контура метапрограммирования – лобные доли головного мозга.

Метафизическое космическое видение. Чтобы понять, что такое нелокальный квантовый контур, д-р Уилсон предлагает рассмотреть следующую модель. «Представьте, что ваш мозг – это компьютер. Теперь представьте, что весь мир в целом – это большой компьютер, мегакомпьютер, по выражению Джона Лилли. Затем представьте, что субквантовая сфера <…> состоит из мини-мини-компьютеров. Аппаратное обеспечение каждого „компьютера“ – мира, вашего мозга, субквантовых механизмов – локализовано. Каждая его часть находится в определенной точке пространства-времени, здесь, а не там, сейчас, а не тогда. Но программное обеспечение – информация – нелокально. Оно находится здесь, там ивезде; сейчас, тогда ивсегда». Информационная система, которая охватывает уровни, все системы, все компьютеры, и есть метафизиологический контур. Это Единство со «Всем», «Все во всем» школы Хуаянь.[48]

Подведем итог краткому описанию высших контуров (импринтов, программ) по Лири–Уилсону. Очевидно, что Лири и Уилсон предпочитали «компьютерное» видение мира. Но все же, несмотря на кибернетичность и даже некую материалистичность в таком понимании человеческого сознания, компьютеризированное восприятие души (сознания) человека – это всего лишь метафора (на что неоднократно обращает внимание д-р Уилсон). Метафора это и тогда, когда Лири утверждает, что сознание – это энергия, Дух, Бог, информация, интерпретируемая (расшифровываемая) системой (структурой, формой, компьютером, контуром, программой). И тогда это лишь метафора, когда Уилсон видит в сознании «зеркало» мозга. Это всего лишь модели. Безусловно, как об этом уже было сказано выше, модели, в которых нет места душе или духу, выглядят несколько роботизированными.

Однако в воззрениях Лири–Уилсона существует явная тенденция к спиритуализации энергии. Энергия, интерпретируемая системой, больше напоминает Дух, обретающий свое Сознание (сознания) в разумно (программно) оформленной материи. Ведь для работы обычного компьютера помимо программиста, программного и аппаратного обеспечения необходимо и ЭЛЕКТРИЧЕСТВО.

С давних пор дух воспринимался шаманами как сознательная энергия, сознательная сила. Ведь мы можем утверждать в равной степени, что, с одной стороны, сознание обладает энергией, а с другой – что энергия обладает сознанием.

Как писал поэт Максимилиан Волошин:

Когда непробужденный человекЕще сосал от сна благой природыИ радужные грезы застилалиВидения дневного мира, пахарьЗажжмуривал глаза, чтоб не увидетьПеребегающего поле Фавна,А на дорогах легче было встретитьБога, чем человека…

Но потом,Когда от довременных снов сознаньяОчнулся он к скупому дню, ослепОт солнечного света и утратилДар ясновиденья,И начал, как дитя,Ощупывать и взвешивать природу,Когда пред ним стихии разложилисьНа вес и на число – он позабыл,Что в обезбоженной природе живыВсе те же силы, что овладеваютИ волей, и страстями человека.

А между тем в преображенном миреОни живут.И жадные кобольдыСплавляют сталь и охраняют руды,Гнев саламандр пылает в жарких топках,В живом луче танцующие эльфыСкользят по проволокамИ мчатся в звонких токах,Бесы пустынь, самумов, урагановЛикуют в вихрях взрывов,Дремлют в минахИ сотрясают моторы машин,Ундины рек и никсы водопадовРаботают в турбинах и котлах.

Ученые смотрят на мир как на совокупность физических явлений. Архаический человек смотрел на те же явления, но только «под другим углом», в большей степени сообщаясь с сознательным аспектом этих явлений.

Все есть вода, и все полно богов – утверждал еще Фалес, отразивший в своем учении «переходное сознание», переходное от мифопоэтического к логическому типу восприятия действительности.

Нам известно, что натурализм архаических времен также не был лишен метафоричности: прана (одушевляющее начало, «жизненное дыхание») в индийской традиции, пневма у греков, сила-мана[49] народов Океании или даосская ци по существу представляют собой одну метафору, метафору «дыхания», питающей силы всего сущего. В тибетской медицине слово «лунг» имеет такое же значение, как и санскритское слово «прана», а именно «ветер». Не удивительно, что практически все восточные психопрактики были связаны с контролем над дыханием («пранаяма» в Индии, «цигун» в Китае).

Эта метафора неслучайна. «Дыхание», «воздух» – та субстанция, которая невидима для обычного восприятия, но без которой жизнь невозможна (не считая, конечно, анаэробных организмов). «Дуновение», «ветер» мы не видим, так же как и дыхание, однако можем ощущать их как силу, энергию, мощь, способную валить огромные деревья, срывать с домов крыши или давать движение парусным судам. Тоже, кстати, можно сказать и об электричестве. Как и ветер, мы его не видим. Однако в современной цивилизации переоценить роль электричества невозможно.

Архаическому сознанию свойственно понятие о некой универсальной силе-энергии и одновременно первосубстанции, дающей жизнь и вскармливающей все живое. Эта сила действует как в физическом, так и в сверхъестественном, магическом мире. Североамериканские индейцы племени дакота называли эту силу «вакан», ирокезы называли ее «оренда». «Эта сила свойственна всем вещам… скалам, воде, морским приливам, растениям, животным, людям, ветру и буре, облакам, грому и молнии… Первобытная ментальность видит в этой силе достаточную причину всех явлений, всех действий окружающей человека среды».[50]

Анимизм (anima – душа как жизненнoe, животное начало или animus – разумное начало), видящий душу не только в человеке, но и в любом живом существе, аниматизм, т. е. представления о тотальной одушевленности, жизненности, отсутствии «мертвой» материи, и пантеизм – в сущности родственные друг другу явления. И как бы ни обстояли дела в вопросе о древнем мировосприятии (о чем у нас еще пойдет речь ниже), отметим лишь, что «дыхание», как и «сила», имеет смысл лишь в отношении структуры-тела, существование и преобразование которого это «дыхание» делает возможным.

Дух может проявляться как дух, лишь когда он участвует в процессе дыхания. И именно в связи с процессом дыхания, т. е. жизни, имеет смысл говорить о душе. Поэтому противопоставление духа (души) разуму и материи (т. е. физической структуре, организованной материи), безусловно, неправомерно.

Идеи противопоставления души телу (вплоть до восприятия тела как темницы для души в орфико-пифагорейской традиции, а потом в гностицизме и его наследии в манихействе; идея «ниспадения в тела животных и человека») не могли вытеснить идеи душевно-телесного единства, получившего свое развитие в пантеистических идеях эпохи Возрождения (самые яркие ученые-маги-натурфилософы этого времени – Джордано Бруно и Парацельс), а затем и в русской религиозной философии. Восточному христианству в основном были чужды представления о материи как источнике зла[51]. Не материя, а «грех», согласно христианскому учению, причина искаженного восприятия божественного единства Духа и Материи. Нечто общее, но лишенное идеи «греха» как ослушания перед Богом мы видим и в буддийском понимании этого вопроса. Не материя и не «плотное тело» – причина страдания. Причина страдания – омрачение, болезнь сердца-ума (подробнее об этом см. ниже).

Сходное понимание вопроса мы обнаруживаем в буддийских и индуистских тантрических учениях, согласно которым не материя дурна, а ум, пребывающий в заблуждении относительно своей изначальной природы, создает иллюзию дробления Духа и Материи.

В конечном итоге, современная западная наука – не что иное, как порождение натурфилософии, корни которой уходят в древние представления первых философов.

К слову, в этом контексте античные суждения о душе (Гиппократ, Гален и т. д.), представляющей собой пневму, циркулирующую по телу, вполне согласуются с моделями Лири–Уилсона.

Все же если модели высших контуров могут показаться кому-то уж слишком фантастичными, то четыре первых контура практически любой может проследить в повседневном поведении людей.

Оральный импринт. Поскольку питание для появившегося на свет млекопитающего (в том числе и человека) связано с матерью как с первым источником питания, а точнее – с материнским соском, первая биопрограмма получила название «оральная». Мать – это для млекопитающего теплое, уютное, безопасное место. Поиск такой комфортной и безопасной зоны запрограммирован у новорожденного на уровне ДНК. Например, вылупившийся в инкубаторе цыпленок отождествляет первый увиденный движущийся объект (в опытах Конрада Лоренца – мяч) с матерью. В современном человеке такая программа заложена на уровне ствола головного мозга. Многое в дальнейшем поведении примата зависит от того, при каких условиях протекает первое импринтирование. По мере роста младенца и все большего отдаления от соска область вокруг матери (зоны безопасности и источника питания) расширяется. В зависимости от того, какой будет эта зона – враждебной или дружелюбной, во многом зависит программирование поведения труса или храбреца (с различными вариациями и оттенками), то есть будет определена наступательная или отступательно-оборонительная стратегия выживания в физическом мире.