Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант) - Эдвард Гиббон

Из того, что уже было отмечено в первой главе этой книги, можно составить некоторое представление об армиях и провинциях, которые были таким образом отданы под власть Августа. Но поскольку он не имел возможности лично командовать легионами на далеких границах, сенат сделал ему послабление – позволил Августу, как уже позволял Помпею, возложить исполнение его огромных должностных обязанностей на достаточное число заместителей. По рангу и власти эти помощники, казалось, были не ниже прежних проконсулов, но их положение было зависимым и непрочным. Они получили и имели свои должности по воле старшего, чьему благоприятному влиянию по закону приписывалось все хорошее в их деятельности. Они были представителями императора. Один император был полководцем республики, и его юрисдикция, как гражданская, так и военная, распространялась на все завоеванные Римом земли. Однако для сенаторов было некоторым утешением то, что император всегда передавал свою власть членам их сообщества: заместителями императора были сенаторы консульского или преторского звания, легионами командовали сенаторы, и единственным важным делом, которое было поручено римскому всаднику, была должность префекта Египта.

Меньше чем через шесть дней после того, как Августа заставили принять такой невероятно щедрый дар, он принял решение удовлетворить гордость сенаторов легкой жертвой. Август доказал им, что они дали ему власти даже больше, чем требуют печальные обстоятельства, сложившиеся в данное время. Сенаторы не позволили ему отказаться от тяжелого труда по командованию армиями и пограничными землями, но он должен настаивать на том, чтобы ему позволили вернуть более мирные и безопасные провинции под менее суровую власть гражданских наместников. Разделяя таким образом провинции на две категории, Август и обеспечивал себе власть, и оберегал достоинство республики. Проконсулы сената, в особенности те, которые управляли Азией, Грецией и Африкой, получили больше почета, чем заместители императора, командовавшие в Галлии или Сирии. Первых сопровождали ликторы, вторых – солдаты. Был проведен закон о том, что всюду, где находится император, его чрезвычайные полномочия имеют приоритет перед обычными полномочиями наместника; был установлен обычай, что вновь завоеванные земли входят в императорскую часть государства, и вскоре все обнаружили, что власть принцепса (это был любимый титул Августа) одинаково велика во всех частях империи.

В обмен на мнимую уступку Август получил важную привилегию, которая сделала его хозяином Рима и Италии. Было сделано опасное исключение из древних правил: ему было разрешено сохранить за собой власть полководца и иметь для ее осуществления многочисленную стражу, даже в мирное время и внутри столицы. В общем-то эта власть была ограниченной: она распространялась лишь на граждан, которые находились на службе и приняли военную присягу. Но тяга римлян к рабству была так велика, что эту присягу добровольно принимали должностные лица, сенаторы и сословие всадников; и наконец, почет, оказываемый ради лести, незаметно превратился в ежегодное торжественное изъявление верности.

Хотя Август считал военную силу самой прочной основой власти, он мудро отказывался применять ее как орудие власти, считая это слишком отвратительным. Для него и как для человека, и как для политика было приятнее править, нося почитаемые звания древних должностных лиц и умело собрав в себе одном, как рассеянные лучи, все полномочия гражданской власти. В соответствии со своими взглядами он позволил сенату дать ему пожизненно полномочия консула и трибуна, которые затем таким же образом присваивались всем его преемникам. Консулы были преемниками царей Рима и олицетворяли собой достоинство государства. Они руководили религиозными церемониями, набирали легионы и командовали ими, принимали послов других стран, председательствовали на заседаниях сената и народных собраниях. Им был поручен общий контроль за финансами, и, хотя у них редко оставалось время на то, чтобы лично отправлять правосудие, они считались верховными охранителями закона, справедливости и общественного спокойствия. Таковы были их обычные полномочия, но во всех случаях, когда сенат уполномочивал свое главное должностное лицо блюсти безопасность государства, глава-блюститель этим постановлением ставился выше закона и для защиты свободы временно осуществлял диктаторскую власть. Положение трибунов во всех отношениях отличалось от положения консулов. Трибуны внешне выглядели скромно, но были священны и неприкосновенны. Их сила подходила больше для противодействия, чем для действия. Они по должности были обязаны защищать угнетенных, прощать преступления, привлекать к суду врагов римского народа и имели право, когда считали возможным, остановить одним словом всю правительственную машину. Пока существовала республика, опасное влияние, которое обладатель должности мог приобрести благодаря своим полномочиям, и у консулов, и у трибунов ослаблялось несколькими важными ограничениями. Власть и тех и других кончалась в конце года, на который они были выбраны; консульские полномочия делились между двумя людьми, трибунские между десятью, а поскольку и личные, и общественные интересы этих людей противоречили друг другу, конфликты между консулами и трибунами в большинстве случаев служили укреплению, а не разрушению конституционного равновесия. Но когда консульские и трибунские полномочия были объединены и отданы в руки одного человека до конца его жизни, когда командующий армией сделался одновременно исполнителем постановлений сената и представителем римского народа, стало невозможно сопротивляться осуществлению им его императорских прав и трудно определить их границы.

К этим собранным в одни руки почетным должностям Август, осуществляя свою политику, вскоре добавил высокие и важные звания верховного понтифика и цензора. Первое из них дало ему возможность управлять религией, а второе – законным образом надзирать за нравами и богатством римского народа. Если границы полномочий, даваемых столькими различными независимыми одна от другой должностями, плохо совмещались друг с другом, уступчивый сенат был готов заполнить любой разрыв между ними с помощью даже самых больших и невиданных уступок. Как главные служители республики, императоры были освобождены от обязанностей и наказаний, предусмотренных многими неудобными для них законами: они имели право созывать сенат, на собраниях вносить несколько предложений в течение одного дня, рекомендовать кандидатов на государственные награды, расширять границы города Рима, использовать по своему усмотрению доход государства, заключать мир и объявлять войну, утверждать договоры; а еще одна статья закона, имевшая крайне широкий смысл, давала им полномочия делать все, что они считают выгодным для империи и приятным для величия дел, личных или общественных, человеческих или божественных.

Когда все эти разнообразные полномочия исполнительной власти были отданы императору, то есть чиновнику-повелителю, обычные государственные чиновники стали прозябать в безвестности, не имея силы и почти не имея дела. Названия должностей и формы прежней администрации Август сохранял с величайшей бережностью. Консулы, преторы и трибуны в обычном количестве каждый год получали знаки своих должностей и по-прежнему выполняли некоторые свои наименее важные обязанности. Эти почести по-прежнему привлекали тщеславных римлян, и сами императоры, хотя и имели пожизненно консульскую власть, часто выступали кандидатами на эту предоставлявшуюся на год должность, соглашаясь разделить ее с самыми знаменитыми из своих сограждан. При выборах этих должностных лиц народу в правление Августа было разрешено терпеть все неудобства «дикой демократии». Этот умелый правитель, не проявляя ни малейших признаков нетерпения, послушно добивался голосов рядовых граждан для себя или своих друзей, строго выполнял все, что полагалось делать обычному кандидату. Но мы можем с некоторым риском приписать его советам первое дело следующего правления – перенос выборов в сенат. Народные собрания были навсегда отменены, и императоры освободились от опасной толпы, которая, не восстанавливая свободу, могла повредить, а возможно, и угрожать существующему правительству.

Марий и Цезарь, объявив себя защитниками народа, разрушили конституцию своей страны. Но как только сенат был унижен и разоружен, выяснилось, что состоящее из пятисот или шестисот человек собрание – гораздо легче управляемый и более полезный инструмент для осуществления власти. Именно на достоинстве сената Август и его преемники основали свою новую империю; при каждом удобном случае они подчеркнуто следовали нормам патрициев в языке и правилах поведения. Осуществляя принадлежавшую им власть, они часто спрашивали мнение этого великого совета представителей нации и делали вид, что передают ему для решения важнейшие вопросы войны и мира. Рим, Италия и внутренние провинции находились под непосредственным управлением сената. В гражданских делах он был высшим апелляционным судом, в уголовных – судом, которому было поручено рассмотрение всех нарушений закона, совершенных в каком-либо общественном месте или вредивших покою и величию римского народа. Осуществление судебной власти стало самым частым и серьезным делом сената, и важные дела, слушавшиеся в нем, стали последним убежищем для духа древнего красноречия. Как государственный совет и суд, сенат обладал очень большими правами, а в качестве законодательного органа считался представителем народа, и тут за ним признавалась верховная власть. Всякая власть имела своим источником авторитет сената, каждый закон утверждался сенатом. Его заседания проходили регулярно трижды в месяц – в календы, в ноны и в иды. Прения велись сдержанно, но с достаточной свободой, и сами императоры, гордившиеся своим сенаторским званием, сидели в зале, голосовали и принимали одну из сторон в споре, равные среди равных.